Ничья (СИ)

Я ненавидела ее так сильно, что сама боялась своей ненависти. Зато я отчетливо понимала то, что у меня нет шанса уйти. Она постоянно целовалась с кем-то, как только мы слезали со сцены и отпускали руки друг друга. Я ненавидела ее, и то, что она нимфоманка.

Однажды, едва спустившись со сцены, она накинулась на какого-то паренька, который поджидал ее. Где тогда был Ваня? Я не помню… Она запрыгнула на парня, а он придерживал ее за задницу, относя в какую-то подсобку. Волкова романтик, ничего не скажешь. Они занимались любовью так демонстративно, что у меня едва не заложило уши. Об этом услышал и Шаповалов. Он вошел к ним со спокойным видом, Юлька здорово испугалась. А он стоял и смотрел. Они остановились. Волкова спрыгнула с какой-то кушетки, и со спокойным лицом, поправив юбку, вышла из комнаты, прихватив с собой Ивана. И я ненавидела их. Ненавидела! Об этом никто и никогда не узнает…

Волкова всегда отличалась непристойностями, всегда находила того, кто бы смог устроить нам очередное мероприятие… Почти бесплатно. Затем следовало предложение поехать в гостиницу. А я – еще девочка, куда мне? Я молча ненавидела их. Волкова, без особых зазрений совести – ехала, потом прыгала и довольно улыбалась. Твою мать, чертова нимфоманка!

Потом я почти перестала ее ревновать. Ревновать Волкову – это смешно. Мало того – это бесполезно. Все равно она будет делать все, что захочется, спать, с кем захочется. Ну и черт с ней! Я знала одно – на сцене она только моя, и никто не вправе отбирать у меня ее. Она знала это тоже, и даже кажется – со временем перебесилась. Мы проводили друг с другом слишком много времени. Поэтому – ее секс всего лишь отдых от меня, – уверяла я себя, как только она уезжала куда-то на ночь в клуб. Она никогда не принадлежала мне полностью, и вряд ли бы такое могло случиться, если бы мы не полюбили друг друга. Если бы мужики не перестали занимать у нее первое место…

И мы стали подозревать, что между нами что-то не то.

Банальный интерес стер все границы, которые были возможны и невозможны.

Однажды, после очередного выступления, мы пришли в наш номер, разделись и легли спать.

- Почему ты не хочешь попробовать? – Совсем обычно спросила она, смотря в потолок.

- Попробовать что? – Совсем не поняла вопрос я. – О чем ты?

- Заняться сексом…

- А я хочу любовью.

- Займись любовью.

- Не с кем. – Пожимаю плечами я и смеюсь. – С кем? Вот не с кем…

- У тебя столько парней, которые к тебе неравнодушны. – Улыбается она и поворачивается ко мне.

- И что мне до них? Любовью, говорю же…

- Может, тебе девушки нравится? – Теперь смеется и Юлька. – Не хочешь попробовать?

- С кем? – Устало спрашиваю я.

- Со мной, например… – Она совсем не настойчива, просто интересуется.

- Тебе мало твоих дружков?

- Не называй их так! – Обижается девчонка и отворачивается.

- И все же?

- Катина, прекрати ревновать!- Заливается смехом та. – Я просто спросила…

- Проехали. – Закатываю глаза я. – Давай спать.

- Ну, дело твое. – Соглашается она, видимо на секс пятый раз в день у нее нет сил.

Волкова – это Волкова. Никто не мог в точности сказать, что это за человек и с чем его едят. А если такие были, то знайте – врали. Даже я, та самая, что провела с ней огромную часть своей жизни, не знала ее. Ее невозможно было узнать, разгадать. Она оставалась такой же непонятной, как кулон на шее. Я могла только догадываться о том, что она скажет в следующую секунду, о чем подумает, и это – предсказуемо. Но никто и ни когда не узнал ее. Вдоль и поперек. Даже я, будучи, зная каждую родинку на ее теле, не могла все еще разгадать ее. Разгадать тайну ее голубых глаз. Это Волкова, и ничего уж тут не поделаешь. У меня никогда не получилось приручить ее. И не получилось бы. Отдаться кому-то, с ее стороны это выглядело предательством. А предать себя она никак не могла. По определению. Поэтому, вряд ли она кому-нибудь принадлежала. Волкова – это Волкова. Таких больше нет. И ее целеустремленный подбородок часто упирался в мой собственный, ее губы застывали около моих губ. И она, застывая так, около меня, часто спрашивала:

- Ты ведь со мной, Ленок?

- Я с тобой… – Продавая свое сердце и душу ей, отвечала я.

Но вряд ли она когда-нибудь ценила это по-настоящему. Вряд ли в ее голову хоть раз врывалась мысль о том, как я ее люблю. Однажды ей приснился сон, и она рассказала его даже кому-то с телевидения.

- Снится мне сон… Подъезжает Ленка к моему подъезду на огромной лимузине, сидит за рулем, потом звонит мне и говорит: «Юля, спустись, мне нужно срочно с тобой поговорить. Это важно», я спускаюсь, сажусь в машину к ней, и мы отъезжаем к парку. Тут она говорит: «Может я сошла с ума, не знаю, но мой имидж перерос в любовь, я и правда люблю тебя», потом отвозит меня до дома, я выхожу такая в слезах… Вот… – Она на секунду замолкает. – Но от Ленки я такого не жду…

От меня она ждала все, что угодно – только не этого. Иногда мне казалось, что она сама чего-то боялась, но чего – эти мысли, страхи только в ее голове, и у меня нет шанса угадать их.

× × ×

Она вернулась в наш номер глубокой ночью. В тот час я уже спала, но она разбудила меня. Последнее, что я помню – ее дружок и она. Весь оставшийся вечер я думала только об этом. Тогда зачем тогда были все эти вопросы, останусь ли я с ней, её ли я? Какое это имеет значение? Она вошла в номер, и, не теряя ни минуты, скинула свою одежду прямо на пол, затем залезла ко мне под одеяло. Я закрыла глаза, чтобы не расплакаться. Не знаю, что на меня нашло. От нее все еще пахло случайной страстью, от нее пахло этим кобелем. И самой ею. Ее запах я не спутаю ни с чем, и я даже бы могла быть парфюмером, если бы не пела с ней…

Она лежала притихшая, смирная, моя девочка. Она лежала, и ее грудь волнительно вздымалась и падала. Она лежала совсем измученная и прирученная, моя девочка, и я ненавидела ее. Я ненавидела ее за то, что она с кем-то развлекается, что ее тело сминают в своих руках мужики, которые совсем не нежны с ней. Другое дело – я. Ласковая, мягкая, и ей иногда такого не хватало. В такие минуты, как сейчас. Она хотела почувствовать себя любимой и почувствовать себя чьей-то. И если бы она когда-нибудь кому-нибудь принадлежала, то только мне. Она обернулась ко мне и прилипла ко мне. Обняла руками, зарылась лицом в мои волосы и волнительно засопела.

- Что не хватает тебе, что ты прижалась ко мне? – Спустя минуту тихо пропела я.

Она ничего не ответила и продолжила молча лежать, убаюканная моим теплом, моей добротой. Но я все больше ее ненавидела. Мою девочку.

- Почему ты молчишь? Час назад ты все еще была с ним? – Повысила голос я, но она молчала. – Юля! Почему ты молчишь? Что ты хочешь от меня? Зачем тебе все это нужно? Зачем ты играешь с моими чувствами?

Но она все еще молчала. Или заснула… или, черт подери, я ее просто ненавижу!

- Ты что думаешь, весь мир вокруг твоего пальца вертится? – Сорвалась на крик я, и резко вскочила с кровати. – Пошла ты к черту, Волкова!

С тех пор мы не виделись всю ночь.

Всю ночь. Она осталась в комнате, а мне пришлось снять другой номер. Иного выхода – я не видела. Теперь я совершенно была опустошена, я не знала куда идти, что делать, как себя вести. Я не понимала от чего именно так бешусь. Я вообще не понимала, что происходит. Мы давно уже не спим, да и желания такого не возникает. Мы – сестры, семья, близкие люди, но не любовники. Я все еще не могу с чем-то смириться…

Я просыпаюсь посередине чужой комнаты и мне становится страшно. Впервые, за долгое время, я проснулась – одна. В голове проматываются вчерашний фрагмент. Она и он. Да пошло все к черту! Я тебя ненавижу, моя девочка! Я ничуть не жалею, просто грустно! Так же, как и маленьким детям, когда с ними перестает кто-то дружить. Но я совсем не жалею ни себя, ни ее. Пошло все к черту. У нас есть несколько выходных до следующего выступления, у меня есть подумать несколько дней. Иначе это никогда не закончится.