Вспомни ту ночь

— А какого воспоминания ты собиралась лишить меня?

Поездка домой оказалась мучительной. Ник за всю дорогу не проронил ни слова. А когда они подъехали к ее дому. Дани пришло в голову, что это, собственно, не ее дом, а Питера.

Должно быть. Ник подумал о том же. Он с явным неудовольствием окинул взглядом громадное, уродливое звание.

— По мне, чем быстрее ты съедешь отсюда, тем лучше.

— Я тоже так думаю. Если тебя это порадует, то где-нибудь через год я, пожалуй, смогу подыскать себе дом поменьше.

— Я не то имел в виду.

— Согласна, дом слишком большой, — упрямо гнула она свое. — Но до развода я вполне могу в нем пожить.

Выражение его лица стало жестче.

— Так не пойдет. У меня есть дом, в котором предостаточно места для нас троих.

— Я не собираюсь переезжать к тебе.

— Нет? — Он резко обернулся к ней. — А как ты намерена объяснить свое решение родителям?

— Что-нибудь придумаю. — Дани упрямо поджала губы.

— Они уверены, что мы поженились, чтобы жить вместе. Или ты забыла столь незначительную деталь?

По выражению его лица она догадалась, что он думает о тех чертовых простынях, подаренных им на свадьбу ее родными.

— Я ничего не забыла! — Она болезненно поморщилась — ну почему она опять сорвалась на крик? — и тут же поспешно оглянулась на Абигайль. Малышка мирно посапывала в своей дорожной кроватке на заднем сиденье, не ведая о кипевших вокруг нее страстях. Понизив голос, Дани сказала: — Ник, наш договор не предусматривает совместное проживание, только один год брака в обмен на мое согласие остаться в компании. Но я не соглашалась спать с тобой.

— Я намерен пересмотреть условия договора.

— Ты не имеешь права!

— Неужели? Что ж, попробуй мне помешать.

— Запросто. Достаточно одного простого слова «нет».

Она изумилась, увидев, как он расплылся в улыбке.

— Ну да, конечно. Припоминаю, как ты в последний раз говорила это одно простое слово «нет». Результат оказался потрясающий.

— Как только язык у тебя повернулся такое сказать! Все произошло случайно. Ты же не станешь спорить с тем, что одной ноги недостаточно для того, чтобы вступать в брак?

— Разве?

Дани поняла, чего он хочет, еще до того, как Ник потянулся к ней.

— Пожалуйста, не надо, — чуть не простонала она. — Никогда больше этот не делай.

— Почему? Разве тебе так неприятно? — Его губы были близко, очень близко.

Нет, неприятно ей не было. В том то и дела, что нет. Ей все в нем нравилось: и его прикосновения, и запах его кожи и вкус его поцелуев. Но ведь ей нравится и сливочная помадка поверх яблочного пирога. Однако это не значит, что она ей полезна, особенно в больших количествах.

— Почему я. Ник? Почему не какая-нибудь другая?

— Потому что только ты способна меня согреть, дорогая. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы согреться.

Смысла сказанного, им она не поняла. Зато ей было понятно неистовство его поцелуев, дерзкая откровенность его влечения. В этом — и только в этом, к сожалению, — они полностью совпадали. То, что она испытывает к нему, — не любовь. Не может быть любовью. Это зов плоти. Страсть. Сексуальное влечение. Да, именно так. Но только не любовь. Она сейчас, не в силах довериться ни своей любви, ни мужчине, предлагающему ей свою любовь. Любовь несет с собой боль, холод и разочарование.

Любовь для нее неприемлема. Ник впился поцелуем в ее губы, лишив возможности не только говорить, но и думать. Он был очень выдержанным человеком, однако стоило ему коснуться ее, как и от его самообладания не осталось и следа. Он запустил руки в копну ее густых волос, повернув голову так, чтобы ему было удобнее целовать ее в губы. Дани прильнула к нему, вся во власти нахлынувших воспоминаний. Она заново мысленно восстановила события той невероятной, незабываемой ночи. Ник занимался с ней любовью на полу, перед камином. Дани почувствовала жар в груди и едва не застонала. Она только что произвела на свет дочь. Ну как же можно желать его с такой силой чуть ли не сразу после рождения Абигайль?

Эта мысль заставила ее встрепенуться. О, Господи! Абигайль!

Как она могла о ней забыть? Дани быстро вывернулась из его объятий. В закрытом салоне автомобиля отчетливо слышалось ее громкое прерывистое дыхание. Оба долго молчали. Потом он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Твои чувства ко мне, возможно, и вправду довольно шаткое основание для брака. Во всяком случае, сейчас. Но у нас все впереди. Нравится тебе это или нет, но мы одна семья. Абигайль и моя дочь тоже. Я намерен стать ей настоящим отцом и не позволю больше лишать меня воспоминаний.

— Я совершила ошибку, — с болью признала она. — Но наш брак… Пойми, сейчас это выше моих сил.

— А я не могу отпустить тебя. Благодаря тебе я вкусил райское блаженство. Так разве можно удивляться тому, что я не хочу оказаться изгнанным из рая?

— Я не могу любить такого человека, как ты. — Слова эти вырвались у нее ломимо воли, как крик души, все еще страдающей от былых обид. — Ты такой же, как Питер, и любить тебя — значит снова страдать.

— Ты ошибаешься, женушка. Но тебе придется смириться.

С этими словами он вышел из машины. Подойдя к дверце с ее стороны, помог ей выйти. Затем открыл заднюю дверцу и вынул из дорожной кроватки Абигайль. Прижав ее к плечу, он кивком головы указал на крыльцо.

Подойдя к входной двери. Дани три раза набрала свой код, прежде чем Гемма соизволила отключить сигнализацию и впустить их в дом.

Едва они вошли, как Ник передал ей девочку.

— Отменить всю систему кодов, — рявкнул он. — Коултер ноль-ноль-один.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МИСТЕР КОУЛТЕР, — откликнулась Гемма.

— Требую немедленного изменения системы. У тебя есть в памяти голос Дани?

— ДА, МИСТЕР КОУЛТЕР.

— Все замки должны открываться и запираться по ее устной команде на всех уровнях безопасности вплоть до второго. Ясно?

— ЯСНЕЕ НЕ БЫВАЕТ, МИСТЕР КОУЛТЕР.

— Что ты сделал? — потребовала объяснений Дани.

— Я не хочу, чтобы, приехав домой с малышкой, ты возилась с кнопками и кодами. Отныне тебе достаточно просто назвать себя и попросить Гемму открыть дверь.

— И все? Вот так просто? Я скажу: «Сезам, откройся!» — и все двери распахнутся?

— Да, так просто. Хотя я не стал бы упоминать сезам. У Геммы нет чувства юмора.

— Минуточку! Я правильно поняла? Стоит мне приказать этой штуковине впустить меня в дом — и она выполнит мой приказ? И при этом никакого воя сигнальной системы? Никаких приездов полиции?

— Вот именно.

— И когда же Гемма всему этому обучилась?

— Гемма с самого начала это умела.

— Тогда почему, черт побери, мне приходилось запоминать все эти цифры, будь они неладны?

— Я думал, вы сами хотите, чтобы Гемма работала в таком режиме.

Впервые она увидела, как Ник лжет. Впрочем, он и не старался это скрыть. Просто стоял и, глядя ей прямо в глаза, нес ахинею.

— Готова убить тебя на месте! Целых пять лет я мучилась, а теперь ты преспокойно сообщаешь, что это было вовсе ни к чему?

— Да.

— А как же ежемесячная замена кодов? — Только боязнь испугать Абигайль заставляла ее удерживаться от крика. — Тоже не нужна была?

— Нет, нужна, но, возможно, не каждый месяц… — Она и не заметила, когда он забрал малышку из ее дрожащих рук. — Вам лучше всего было бы внести в память компьютера свои голоса.

— Я задушу тебя своими собственными руками. Ты ведь нарочно все подстроил, чтобы вволю потешиться над нами?

— Не говори глупостей. Дабы учинить нечто подобное, надо обладать чувством юмора. Ты же сама говорила, что я, как и Гемма, не способен чувствовать. Так как бы я смог получать удовольствие, видя, сколько хлопот доставляет вам мой компьютер?

— Я тебе не верю!

— А ты поверь. Питер ни разу не попытался понять принцип управления Геммой. Он попросил… Нет, вру, ОН потребовал, чтобы я установил Гемму у него дома и предоставил ему целый набор строго индивидуальных кодов. Я дал ему то, чего он хотел.