Женька

Под взглядами толпы, он обнял девушку и направился к калитке. Во дворе легонько коснулся ее волос губами. Вошли в дом. Женька принялась собирать на стол, чтобы пообедать. Она постаралась взять себя в руки, хотя была необычайно молчаливой. Сергей помогал и подсказывал, где что лежит. Девушка молчала во время еды. Принялась неспешно мыть посуду, о чем–то раздумывая. Спросила, посмотрев на стиравшего крошки со стола мужчину:

— Хочешь, я им тоже дом «украшу»?

Он подошел и обнял ее:

— Не надо, Женя. Ведь они твои родители. Извини, но этими словами они лишь себя грязью покрыли.

— Почему они нам жизнь портят, а я не могу отплатить той же монетой? Мне жаль, что ты страдаешь.

Зотов погладил ее по голове, словно маленькую:

— Все потому же — они твои родители. Я стерплю, лишь бы ты рядом была. И если даже не рядом, но я должен знать, что ты моя. Тебе когда уезжать?

— Через четыре дня. Надо бы билет заранее купить.

— Не надо. Я увезу…

За пять дней город превратился в жужжащий улей. Кто–то принял сторону Женьки и Сергея, кто–то поддерживал ее родителей. Кто–то шептал в спину «сука и проститутка», а кто–то с улыбкой подравлял и говорил «молодец, если любишь — борись». И Женька боролась, как могла. Она не опускала головы, идя по улицам. А ходить в центр приходилось каждый день. Требовался хлеб, молоко, другие продукты. Зотов попытался взять покупки на себя, чтоб она не слышала грязных слов, но Женька отказалась. На плевки вслед и шипение лишь гордо улыбалась. Ее родители «поливали» их имена грязью, не стесняясь в выражениях. Мужики в автомастерской откровенно сочувствовали Сергею:

— Ну и тещу ты себе выбрал, сущего Змея Горыныча!

Зотов махал рукой:

— А я не на ней женюсь. Вот поженимся и смирятся.

Старый мастер, которого все звали Власычем, не был так уверен. Покачивая головой, склонился над открытым капотом очередной машины и сказал задумчиво:

— Они дочь родную в грязи вываляли, так что не надейся на добрый исход. Валька злющая баба и злопамятная. Кареевы вам крови еще попортят, помяни мое слово…

Сергей пожал плечами, возясь с электропроводкой:

— Время покажет. В конце концов, мы не в одном доме живем. Жене, конечно, тяжело — родители все же, но и она со временем успокоится. Мы враждовать не собираемся.

Когда праздники закончились, Сергей увез невесту в Кострому. Всю дорогу они пытались найти решение, как дальше вести себя с ее родителями, но так ничего и не решив, решили вначале посмотреть, что будет дальше. Зотов долго целовал невесту возле дверей общежития. Потом развернулся и уехал.

Через неделю студентку Карееву вызвал к себе декан. Попросил присесть и с минуту разглядывал чуть грустное лицо Женьки через очки. На худощавом лице застыло странное выражение. Немного помявшись, достал из ящика стола распечатанный конверт. Не глядя в лицо, сказал:

— На вас поступила грязная кляуза. Я не верю в то, что здесь написано, так как знаю вас уже три года. Никакого разбирательства по этому письму не будет, но я хочу, чтобы вы знали. Вот прочтите…

Протянул конверт через стол. Женька лишь взглянула на почерк, но брать в руки не стала, покачав головой:

— Не надо. Я догадываюсь, что там написано. Это писали мои родители. Выслушайте меня, Николай Степанович…

Женька рассказала Ольховскому все, вплоть до стены, измазанной дегтем. Она даже не стала скрывать то, как лечила избитого мужчину, хотя знала, что ее могут исключить. Декан слушал внимательно, ни разу не перебив ее. Потом взял письмо. Мелко порвал и сжег в пепельнице:

— Считайте, что этого письма не было. Если появятся новые письма, с ними я поступлю так же. Насчет лечения, вы все сделали правильно и я горжусь, что в вас живет отзывчивость и сострадание. Можете идти.

Женька пошла к двери, но декан вдруг остановил ее тихим смехом. Она обернулась. Николай Степанович стоял у стола и лукаво улыбался:

— На свадьбу–то хоть пригласишь? С твоим Зотовым я бы хотел познакомиться. Сильный мужик! Да и ты не слабая…

Он впервые назвал студентку на «ты». Кареева сильно смутилась. Покраснела и заулыбалась:

— Приглашаем и вас и Нелли Николаевну. Мы будем рады, если вы приедете. У Сергея никого нет, кроме меня и двух дальних родственников.

Ольховский шлепнул ладонью по столу:

— Ловлю на слове! Когда свадьба?

— Четвертого июня.

— Обязательно будем.

Письмо оказалось не единственным. Из областной прокуратуры через несколько дней приехала комиссия в составе трех человек «по факту аморального поведения студентки Кареевой». Декан провел их в свой кабинет и рассказал историю любви Женьки и Сергея. Показал ее характеристику, подписанную профессорами института, дал личную оценку студентки. Он не позволил даже беспокоить Карееву, сказав председателю комиссии:

— Не осложняйте ей жизнь! Девочке и так нелегко. А «на носу» сессия…

Следователи старательно записали все сказанное, чтобы в будущем иметь доказательства. Декан и его заместители подписали документы. Отозвавшись весьма нелестно о подобных родителях, комиссия собралась уезжать. Попрощались с Ольховским и направились к двери, вздыхая. Председатель неожиданно обернулся и откровенно спросил декана:

— Может нам завести теперь дело на ее родителей? Факт клеветы налицо.

Ольховский задумался, а потом произнес:

— Если вы возбудите против них дело, Женя в глазах всего города окажется виноватой. Вы же знаете эти маленькие городки! Лучше придумайте что–нибудь другое, чтоб они замолчали, а то ведь наш институт комиссиями замучат.

Представитель прокуратуры кивнул:

— Мы найдем на них управу…

Через неделю помощник районного прокурора лично принес Кареевым квитанцию на крупный штраф и в самой строгой форме предупредил о наказании за клевету. Алексей Федорович и Валентина Кузьминична заметно испугались. Представитель закона ознакомил их с пришедшим постановлением областной прокуратуры, а напоследок сказал:

— Если до прокуратуры вновь донесется весть, что вы распространяете грязные слухи про Карееву Евгению Алексеевну и Зотова Сергея Ивановича, штрафом вы уже не отделаетесь. Вам будет грозить лишение свободы сроком от года до трех лет.

Кареевы притихли. На расспросы о дочери отмалчивались. В тюрьму не хотелось. Но это было затишье перед бурей…

На свадьбе родители Женьки не появились, хотя Сергей послал им официальное приглашение. Зато приехал Ольховский с супругой, ее подружки, пришли дальние родственники Сергея и все сотрудники автомастерской с женами. Эти женщины накрывали столы и готовили угощение по просьбе Зотова. Декану и его жене Женька предложила быть ее посаженными родителями, раз уж родные не пришли. Николай Степанович улыбнулся и согласился:

— Только мы ведь не знаем, что делать?

— Об этом спросите Власыча, они с Петровной будут посаженными родителями Сережи. А я и сама не знаю, что надо делать.

Ольховские отправились к старику, чтобы порасспросить. Обычай объяснила Петровна:

— Мы с Нелей хлеб–соль на полотенце вынесем, а вы просто рядом стойте.

Власыч быстро сообразил:

— Ну, что Степаныч, кумовья мы теперь с тобой! Пойдем–ка, да вздрогнем по рюмашке!

Декан улыбнулся и согласился. Петровна заворчала на деда, но Нелли Николаевна подхватила ее под руку и отвела в сторонку, расспрашивая о старинных свадебных обрядах. В конце разговора новоиспеченные кумушки тоже выпили по рюмочке домашней вишневой наливки.

В соседском доме Женька переоделась в белое платье. Подружка смастерила ей красивую прическу и заколола фату, чтоб не сдуло. Отсюда она и поехала в Дом Культуры, где проходили свадебные торжества. Проезжая мимо родительского дома, попросила шофера остановиться:

— Погуди, пожалуйста.

Тот сигналил минуты три, но ни в окнах, ни в калитке никто не появился. Женька немного сникла, потом подняла голову и сказала: