Ты (СИ)

                   — Мда...

                   Солнце золотило твою макушку. Мне вдруг захотелось снова посмотреть в твои глаза, и я сама осторожно сняла с тебя очки. Ты сделала протестующий жест, но я, нежно потеребив твои уши, чмокнула тебя в обе щеки. Без очков твоё лицо выглядело непривычно — из-за этих нездешних, устремлённых вовнутрь глаз. Нет, не страшно было в них смотреть — скорее, больно. Сжималось и сердце, и горло — от подступающих слёз.

                   Не плакать. Ни в коем случае! Тебе не нужна обидная, унизительная жалость. Не жалости ты достойна, а восхищения и любви.

                   — Яна... Ты необыкновенная, — проговорила я глухо и сдавленно.

                   Твои зрячие пальцы защекотали моё лицо, сомкнутые веки вздрагивали, на губах то расцветала, то пугливо пряталась улыбка. Я замерла, позволяя тебе изучать меня... Щекотное, тёплое, смешное чувство. Как одуванчик.

                   Солнце, поспев и налившись жёлтым соком, клонилось всё ниже. В прохладном, остро-терпком воздухе пахло дымом и жареным мясом; в животе сосал голодный червячок, а вино на пустой желудок только сильнее раззадорило аппетит. Хмель уже погладил меня тяжёлой рукой по голове, и оттого она норовила склониться тебе на плечо, но спать было нельзя: шашлыки сгорят.

                   Сначала меня коснулся твой локоть, а потом по талии скользнула ладонь. На меня вдруг нашло игривое настроение, и я улизнула от тебя, спрятавшись за яблоню. На миг ты застыла, растерянно моргая, а потом улыбнулась и пообещала:

                   — Догоню, поймаю и съем. У меня хороший слух, ты знаешь.

                   Стараясь ступать как можно бесшумнее, я уворачивалась от тебя, но ты, навострив свои "локаторы", следовала за мной, выбирая неизменно точное направление. Двигалась ты с хищной кошачьей мягкостью, удивительно скоординированно и ловко, так что, если бы не глаза, можно было бы подумать, что ты — вполне зрячая.

                   — Думаешь, я не слышу, как ты топаешь? — усмехнулась ты. — Как слон!

                   — Слон? — прищурилась я. — Ах так!

                   И нырнула в густой малинник. Царапая лицо и руки, я забралась в самую глубь и затаилась, как мышь... Только сердце стучало, да слегка шумело в висках.

                   Минуты тянулись, как часы, но ты почему-то не торопилась меня находить. Мне стало тревожно. Может, ты обиделась? Наверно, это была плохая идея... Да и ноги устали и затекли от сидения на корточках, а на холодную сырую землю "пятую точку" не опустишь. Не утерпев, я выбралась из своего укрытия, повторно исцарапавшись. Колючие переплетённые ветки цеплялись за волосы и норовили выколоть мне глаза.

                   Однако когда я вышла из малинника, ты куда-то пропала. Странно...

                   — Яна! Ян! — позвала я, озадаченно озираясь.

                   Пройдясь по саду, я нигде тебя не нашла. Может, ты в доме? Я прошлась по всем комнатам, заглянула даже в туалет, но и там тебя не было. Да что ж такое?!

                   — Ну и ладно, — пробурчала я обиженно. — Не хочешь выходить — шашлыков тебе тогда не достанется.

                   Снимая поочерёдно шампуры с мангала, я стряхивала с них мясо в большую глубокую тарелку. Мой голодный живот с энтузиазмом заурчал при виде сочных, румяных, пахнущих дымком кусков. Но не успела я поднести шашлык ко рту, как сзади меня обняли твои руки.

                   — Попалась!

                   От неожиданности я вздрогнула и чуть не уронила мясо.

                   — Ах ты!

                   Твои губы неуклюже прижались к моей шее. Хоть солнце уже почти село, но мою кожу обжёг золотой осенний огонь.

                   — Подожди... — Я пыталась вывернуться из твоих объятий. — Может, поедим сначала? Я голодная, как чёрт...

                   Но твой рот щекотно подбирался к моим губам и уже через миг горячо, влажно и мягко накрыл их. Земля закачалась, а темнеющее ясное небо заплясало над головой, и я утонула в бесконечно долгом хмельном поцелуе, пахнувшем дымом, шашлыками, яблоками и осенней грустью. Твоя ладонь поддерживала мой тяжёлый затылок — и весьма кстати, потому что он был готов вот-вот перевесить и опрокинуть меня навзничь. Сердце зашлось в ритме галопа, а в желудке всколыхнулась лёгкая дурнота.

                   — Подожди, Ян... — выдохнула я. — Мне надо присесть... Что-то голова кружится.

                   — Тебе плохо? — встревожилась ты, прижимая меня к себе.

                   Не знаю, как это можно было назвать. Сад плыл вокруг меня, земля тянула к себе, как магнит, колени подкашивались, а сердце расширялось от какого-то обморочного восторга. Я откинула голову на твоё плечо.

                   — Нет... Скорее, хорошо. Наверно, даже чересчур, — хмыкнула я, пропуская сквозь ресницы отрывочные картины: ветки на фоне синего неба, бесконечно глубокого и чистого; крыша соседней дачи с акварельно-прозрачным серпиком луны над коньком; лениво шелестящие буреющей листвой вишнёвые кусты. — Наверно, это от вина... на голодный желудок.

                   — Тогда давай поедим.

                   Мы устроились на крыльце: я — ступенькой ниже, чем ты, так что твои обтянутые чёрными джинсами ноги стояли по обе стороны от меня. Мне было уютно и хорошо сидеть между твоих колен, чувствуя виском твоё дыхание. Тарелка с мясом стояла рядом на ступеньке. Одной рукой обнимая меня, другой ты кормила меня шашлыком с вилки.

                   Потом я точно так же накормила тебя, и мы выпили ещё по стаканчику вина. Прохлада в воздухе крепчала, и ты, потрогав мой озябший нос, скомандовала:

                   — Так, пошли в дом.

                   Уткнувшись в горловину твоего свитера, я мурлыкнула, уже совсем охмелевшая:

                   — Хочу к камину...

                   — Хорошо, будет тебе камин, — улыбнулась ты.

                   Рыжий, как сама осень, огонь затрещал, разгоняя сумрак и отражаясь в твоих глазах. Диванные подушки перекочевали на пол, сверху нас укрыло одеяло из спальни, и под ним-то всё и случилось — такое долгожданное, мучительно-восхитительное исполнение пророчества. Тогда я узнала в полной мере виртуозность твоих пальцев, которые, как уже было сказано, умели танцевать не только на струнах. Пусть кто-то считал это ненормальным — к чёрту! Идите в Тартар, праведники. Для нас это было единственно правильное свершение. Слияние душ и тел, воссоединение половинок, потерявших друг друга много тысяч лет назад.

5. Эксперимент

                   Из осенней прохлады перенесёмся в адское летнее пекло. Память — машина времени, на которой можно перемещаться куда угодно и воскрешать тех, кто ушёл навсегда.

                   Жуткая жара началась уже в мае: в двадцатых числах температура доходила до плюс тридцати. Сегодня шестое июня, и в девять утра уже двадцать восемь градусов. Если бы не кондиционер, работать было бы невозможно.

                   Каблуки мягко и глухо вонзаются в нагретый за день асфальт: я иду домой. Густой, как тёплый кисель, ветер обнимает мои ноги, играет подолом светлого сарафана, а волосы над шеей намокают от пота уже через десять минут ходьбы. Супермаркет — островок прохлады: струи воздуха из мощного кондиционера спасают меня от обморока. Кассирша, загорелая до смуглости стройная брюнеточка, тыкает пальцами с длиннющим маникюром по кнопкам кассового аппарата — получается медленно и неловко. Мне думается: зачем отращивать такие когти? Работать же неудобно. А сама девушка очень симпатичная, обычно мне нравится такой тип внешности — средиземноморский. Что-то испано-итальяно-греческое. Впрочем, ты к нему не принадлежишь, но ты — особый случай.

                   И снова убийственная жара охватывает со всех сторон, и мозги вскипают и томятся в черепной коробке. Кожа головы потеет под волосами, дома придётся сразу же мыться. Мысли о прохладном душе окрыляют и заставляют меня торопиться.