Чистосердечные признания (ЛП)

— Мне жаль, что вы едва не умерли, — извинилась Хоуп, хотя серьезно сомневалась, так ли уж близка к смерти была миссис Довер.

Оглянувшись через плечо, Хоуп с облегчением обнаружила, что все скрылись внутри мотеля и задернули занавески на окнах.

— Эта штука ведь не включится снова, правда?

— Нет, — ответила она, переключив внимание обратно на управляющую отеля.

— Хорошо. Не хотелось бы, чтобы эта штука вопила всю ночь и будила других постояльцев. Эти люди платят хорошие деньги за спокойный сон, и мы просто не можем допустить подобный шум.

— Обещаю, это не повторится, — заверила, хотя палец так и зудел включить сигнализацию, Хоуп. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда ее настигла финальная реплика Ады:

— Если повторится, вам придется съехать, и все дела.

Миссис Довер могла диктовать свои условия и прекрасно об этом знала. Хоуп хотелось посоветовать той поцеловать ее… «и все дела» — что бы это ни значило, — но в городе существовало только два отеля, и второй уж точно был так же забит, как и «Сэндмэн». Поэтому она воздержалась от комментариев, вернулась в свою комнату, захлопнула дверь и, бросив ключи обратно в сумочку, вновь уселась за ноутбук.

Заложив руки за голову, Хоуп сползла вниз на стуле. Прошлой ночью она остановилась в «Даблтри» в Солт-Лейк-Сити. И четко помнила, как утром проснулась в нормальном, приятном отеле. Но затем ей пришлось переехать в «сумеречную зону», где женщины едят куриные кости.

Медленная улыбка растянула губы Хоуп, она опустила руки на клавиатуру и написала:

« Сумасшедшая женщина насмерть подавилась куриной костью.

Во время ритуала чокнутая приверженница куриного культа, Доди Адамс…»

На следующее утро Хоуп встала рано, быстро приняла душ, натянула джинсы и черную майку. Пока сохли волосы, сунула ноги в туфли, подсоединила телефон к ноутбуку и отослала свою историю о куриной кости. Это, конечно, не бигфут, но достаточно хорошо, чтобы рассказ напечатали на следующей неделе. Что гораздо важнее — она снова писала. То, что за это стоило благодарить Аду Довер, не ускользнуло от внимания Хоуп, и ирония ситуации вызвала у нее улыбку.

Собрав волосы в «хвост», миз Спенсер проехала три квартала к магазину «M&С». Она проспала всего четыре часа, но чувствовала себя гораздо лучше, чем в последнее время. Она снова работала, и это радовало. Не хотелось даже думать, что, возможно, ей просто повезло, и сегодня снова часами предстоит гипнотизировать пустой экран.

Первое, что бросилось в глаза Хоуп, когда она зашла в «M&С», — оленьи рога позади прилавка. Развесистые, прикрепленные к лакированной доске. Второе — смешанный аромат сырого мяса и картона. Где-то в глубине играло радио, настроенное на волну «кантри». Тяжелые звуки ударных напоминали стук топора дровосека по твердому бревну. Кроме Хоуп и кого-то еще, невидимого, за рядами, в магазине не было ни души. Взяв синюю пластиковую корзину у кассового аппарата, Хоуп повесила ее на руку и быстро проглядела стойку с прессой. «Нэшнал Энквайр», «Глоуб»(4) и — главный конкурент их журнала — «Еженедельные новости мира» стояли позади «Еженедельных новостей Вселенной». В этом выпуске имя Мэдлин Райт не фигурировало, но на следующей неделе история про куриную кость увидит свет. Электронное письмо от редактора пришло сразу же: он буквально рвался напечатать статью.

Деревянный пол поскрипывал под ногами, пока Хоуп пробиралась мимо хлеба и крекеров к отделу замороженных продуктов.

Она открыла дверцу витрины и положила в корзину пол-литровую упаковку обезжиренного молока. Потом принялась читать на этикетке бутылки апельсинового сока, сколько же в нем сахара. Оказалось, что в напитке больше кукурузного сиропа, чем натурального сока, и Хоуп положила бутылку обратно. Потянулась за соком из винограда и киви, но в последний момент решила, что не в настроении, и взяла клюквенно-яблочный.

— А я бы выбрал сок из винограда и киви, — протянул сзади уже знакомый голос.

Вздрогнув, Хоуп обернулась, и дверца витрины захлопнулась. Корзинка с размаху ударилась о бедро.

— Хотя, конечно, он немного необычен в это время дня, — добавил шериф. Сегодня он не надел свой черный «стетсон», заменив его потертой соломенной ковбойской шляпой с лентой из змеиной кожи. Поля шляпы отбрасывали тень на лицо шерифа. — А вы сегодня рано встали.

— У меня много дел, шериф Тэйбер.

Тот открыл дверцу витрины, заставляя Хоуп сделать пару шагов назад.

— Дилан, — поправил он, взял две пол-литровых упаковки шоколадного молока и сунул под мышку. Он мало чем напоминал того вчерашнего служителя закона. Поношенная, слегка измятая голубая футболка, заправленная в «Левисы» такие потертые, что только по швам можно было определить первоначальный цвет.

Дверца запотела, кроме того места, где Дилан прижал ту своим широким плечом и бедром. Задний карман джинсов слегка порвался и из него выглядывал край бумажника. Шериф наклонился и взял что-то вроде двух небольших пенопластовых упаковок мороженого.

— Нашли себе помощников на сегодня? — спросил он, выпрямляясь.

— Еще нет. Я хотела позвонить соседям, как вы и предлагали, но решила подождать, вдруг они еще спят.

— Они уже встали. — Дилан подвинулся вперед, и дверца витрины закрылась за его спиной. — Держите. — Свободной рукой он протягивал Хоуп бутылку маракуйи: — Мой любимый.

Она взяла напиток, но Дилан не отпустил бутылку. Вместо этого он шагнул ближе, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от Хоуп:

— Вы любите маракуйю, миз Спенсер?

Ее пальцы задели его, и она подняла взгляд от их рук к зеленым глазам, смотревшим на нее из-под поношенной соломенной шляпы. Но журналистка из Лос-Анджелеса — не какая-то деревенская простушка, которая чувствует себя на седьмом небе и не может произнести ни слова в присутствии чертовски сексуального ковбоя в джинсах, вытертых на интересных местах!

— Возможно, сейчас немного рановато для маракуйи, шериф.

— Дилан, — снова поправил он с медленной, непринужденной улыбкой. — И, сладкая, для маракуйи никогда не бывает слишком рано (игра слов: маракуйя по-англ. «passion fruit» — дословно «фрукт страсти»).

Это словечко — «сладкая» — взволновало Хоуп. Просто скользнуло внутрь и согрело низ живота, прежде чем она смогла что-либо сделать. Миз Спенсер слышала, как шериф так же ласково обращался к официантке, но думала, что уж у нее-то самой иммунитет к подобному. Как выяснилось — нет. Она попыталась придумать остроумный ответ и… не смогла. Дилан проник в ее личное пространство, и Хоуп не знала, что с этим делать. Ее спасло появление его сына.

— Пап, ты взял «ночных гусениц»? — спросил Адам.

Шериф убрал руку с бутылки, отступил назад, еще на миг задержав взгляд на Хоуп, а затем переключил внимание на сына.

— Все здесь, приятель, — показывая две пенопластовые упаковки, заверил Дилан.

— Там червяки? — Хоуп перевела взгляд от того, что приняла за два стаканчика с мороженым, к его лицу.

— Да, мэм.

— Но они стояли… — она указала на витрину, — рядом с молоком.

— Ну, не совсем рядом, — заверил ее шериф. Он вытащил из-под мышки шоколадное молоко и указал на Хоуп: — Адам, поздоровайся с миз Спенсер.

— Привет. Вам нужно распугать еще мышей?

Хоуп покачала головой, переводя взгляд с отца на сына.

— Ты какие пончики хочешь на завтрак? — спросил Дилан Адама. — С сахарной пудрой?

— Не-а, с шоколадом.

— Ну, думаю, я смогу запихнуть в себя несколько шоколадных.

— Мы собираемся на рыбалку, за Долли Уорден(5), — сообщил ей Адам.

Видимо, они и правда считали, что держать червей в витрине с молоком и соком — нормально.

— За какой такой Долли?

Низкий смех загрохотал в груди Дилана, словно что-то его очень насмешило.

— Форель, — пояснил он. — Идем, сынок. Давай поймаем пару «каких-то таких Долли».

Смех Адама зазвенел, как детская версия отцовского хохота.