Ну точно — это любовь

Она и правда такая дурочка? Может, карамель и сливочный крем просочились в голову и мозги стали слащавыми?

Все возможно.

Или, может, просто сказываются восемьдесят детей пять дней в неделю, десять часов в день. Наверное, надо перестать показывать впечатлительным детишкам мультики про Золушку и Спящую красавицу.

Итак, никакого Прекрасного Принца. Просто мужчина. И, как всякий мужчина, он опаздывает.

Джейн еще раз взглянула на свои новые часы — ей пришлось смотреть искоса, чтобы увидеть маленькие золотые стрелки на перламутровом циферблате — и снова выглянула на улицу. Так и есть, он опаздывает. На целых сорок минут. Так опаздывает, что даже Молли, которой не терпелось поглядеть на него, должна была уехать. Она не могла пропустить еженедельный сеанс в салоне. Бог свидетель. Бедняжке пришлось бы целую неделю выглядеть великолепно только на девяносто девять целых и девять десятых процента.

— Возможно, он застрял в пробке. Он едет из Виргинии, так же как и ты. Я говорила тебе, правда? Хорошо, что ты сегодня переночевала у Молли. Может, чашечку чая? — Имоджен прошла мимо с кипой папок, в которых, вероятно, находились имена клиентов, в основном из правительства, как ей говорила Молли, которые постоянно искали «женщину, чтобы болталась на руке» для политических дел.

Что за мир. Человек может набрать достаточно голосов и заработать поездку в Вашингтон, но не может самостоятельно найти девушку? Это пошатнуло ее доверие к мужчинам, которые принимали решения по таким важным внутренним вопросам, как дороги, школьные завтраки и проблемы матерей-одиночек, живущих на пособие. Один из последних «блестящих планов» — выдать замуж всех мам-одиночек. И это предлагали высокопоставленные парни, которые не в состоянии найти себе девушку для субботнего свидания?

Что за мир…

Джейн прислонилась к стеклу, ив это время перед агентством затормозил какой-то автомобиль и остановился на все том же запрещенном месте. Когда Джейн исполнилось шестнадцать, она купила подержанную машину, очень похожую на эту. Ярко-желтую. Латаный-перелатаный кабриолет «фольксваген»-«кролик» 1984 года. Блин, да она не видела такого уже много лет. Черный откидной верх был поднят, и машина походила на шмеля с логотипом «фольксвагена» на носу. Джейн все никак не могла разглядеть водителя.

Ребенок, что ли? Кто еще ездит на таких драндулетах?

Дверца отворилась, показалась длинная нога, за которой, постепенно распрямляясь, последовало все остальное.

Нет. Определенно, не ребенок. Это мужчина.

Невероятно высокий. Мускулистый. И — он наклонился, доставая что-то из машины, — с отличной задницей.

О, да. Фигура что надо, хотя, может, и слишком длинный. Сколько раз парня спрашивали: «Как там погодка наверху?» Скорее всего, много.

Но что-то не так с его одеждой. Желтоватые мокасины на босу ногу. Это еще ничего; ей всегда было интересно, как люди могут спокойно засовывать голые ноги в такую же голую кожу. Она даже пробовала ходить так сама, но поняла, что должна насыпать в туфли детскую присыпку, и при каждом шаге от ее ног поднимались белые порошковые облачка.

Но черные парадные брюки? Со стрелками? И хлопковая рубашка в сине-зеленую полоску, застегнутая на все пуговицы?

Казалось, что ему… неловко.

Одежда от модельера (это Молли виновата, что она стала замечать такие вещи), но слишком аккуратная и выглаженная, и слишком официальная для повседневной. Какая-то неправильная. И плохо сидит. Он бы великолепно выглядел в хаки и мягкой трикотажной рубашке с распахнутым воротником. Он слишком… слишком застегнут… будто ему хочется выглядеть непринужденно, но он просто не знает, как.

Но Джейн понравилось его лицо. Хорошее. Красивое. Только вот эти уродливые пластиковые очки в черной оправе… А блестящие черные волосы! Чем он их прилизал? Колесной мазью?

На вид ему было чуть за тридцать. Слишком взрослый для «фольксвагена»-«кролика», если только он не ревностный поклонник этой модели — вряд ли таких много на весь мир, не считая хиппи-переростков, торчков, ищущих психоделический автобус «фольксваген».

Взглянуть хотя бы на руки. Волосатые руки. Мускулистые. И классные плечи. Живот такой же плоский, как у Ангела.

Определенно не в ее вкусе. Ей нравились блондины. Ее мужчина должен быть чуть пониже, сложен менее атлетически. Не такой волосатый. Не такой, в общем, мужественный, пусть даже и чудаковатый.

Парень снова сел в машину, и Джейн расслабилась. Слава богу, уезжает. Она уже было забеспокоилась, что это профессор Джон Романовски, но, конечно, ошиблась.

Он потянулся к защелкам и отстегнул крышу, потом нажал кнопку, чтобы она скользнула в футляр, встроенный за задним сиденьем. Джейн знала, что он делает — в такой яркий и солнечный день приятно ехать без крыши. Парень просто остановился у обочины, чтобы размять свои невероятно длинные ноги и опустить верх.

Она также узнала и легкую заминку в работе механизма, который в конце концов заглох. Верх остался только наполовину убранным.

На крыше ее машины была вмятина, точно как на этой. Вдруг это ее старый «кролик», уже подержанный, который в семнадцать лет она продала и купила «мустанга» поживее? Она сделала это, когда Молли, увидев машину, смеялась целых десять минут, — как раз тогда кузину выгнали из летнего лагеря. Или все «кролики» так себя ведут?

Парень снова вылез из машины, его губы шевелились — Джейн не сомневалась, что это были отборные ругательства, — и принялся толкать крышу.

— Эй, не делайте так! Вы только все испортите, — Джейн застучала в стекло. Но он ее не услышал, поэтому она схватила сумочку, чуть было не споткнулась о чемоданы и выскочила на тротуар, повторяя: — Эй, не делайте так, вы же все испортите!

Он даже не повернулся.

— Пока нет. Вот когда я оторву ее и швырну на улицу, то все испорчу.

— Очень по-мужски, — вздохнула Джейн. — Давайте, ломайте. Разворотите эту чудесную модель 1984 года. Почему бы и нет?

Тут он обернулся и по-совиному посмотрел на нее сквозь толстые линзы уродливых очков.

— Вы знаете эту машину?

— Конечно, знаю, — сказала она спокойным невозмутимым голосом, каким говорила, когда один из ее подопечных приносил мертвого жука на занятия «Покажи и расскажи»… или даже живого. Но это было непросто. Вблизи мужчина был даже больше, чем казалось. Настоящий великан.

Но Джейн продолжила:

— Может, она и моя, если вы покупали ее в Фэйрфаксе, что вряд ли. Но механизм такой же. Теперь отойдите, будьте… Да, отойдите, пожалуйста, и я вам помогу.

О боже, она чуть не сказала: «Отойдите, будьте примерным мальчиком». Молли права, она слишком увязла в детском образе жизни.

Этот не слишком примерный мальчик посмотрел на нее так, словно хотел сказать что-то умное — или поумничать, — потом взглянул на окно агентства.

Джейн тоже обернулась и увидела Имоджен, которая показывала на орангутанга, потом на нее, и улыбалась.

— Вы Джон Романовски? — спросила Джейн, и одновременно спросил он:

— Вы Джейн Престон?

Вопросы отвечали сами на себя, и некоторое время оба смотрели друг на друга.

— Хорошо. Очень хорошо, — в конце концов кивнул Джон Романовски.

«Плохо. Очень плохо, — подумала Джейн, хоть и нацепила широкую улыбку. — Я хотела принца и не получила его. Мне не досталось даже лягушки. Нет, что вы. Вместо этого — мы с Орангутангом целую неделю в Нью-Джерси. Он Тарзан, а я Джейн. О боже! Где была моя голова, когда я согласилась? О чем я только думала?»

— Привет! Тук-тук. Ты где?

— Ой, — Джейн очнулась. — Извините, вы что-то сказали?

— Да так, кое-что. — Волосатый орангутанг стоял очень прямо, словно был одновременно и конем, и наездником и только что себя осадил. — Вы теперь моя спутница на неделю. А вы что-то знаете о детке? Должен сказать, это большая удача.

Джейн посмотрела на Джона, потом на «детку» и вздохнула.

— Попробую угадать. Мы собираемся ехать в Нью-Джерси на ней, да?

— Ну не в таком виде, конечно, — Джон поправил на переносице ужасные очки. — Но ведь вы любезно вызвались побыть механиком?