Тридцать ночей (ЛП)

С каждым сделанным прочь от девочек шагом, ужас этого дня — и его же красота — сокрушили меня. Я подумывала позвонить Реаган, но это только заставит её беспокоиться. Нет надобности расстраивать её, пока мы не разузнаем больше. Я устало поплелась в спальню, испытывая потребность лишь в одной паре рук.

Когда я вошла в спальню, Айден отключился, развалившись по диагонали на кровати и тихо похрапывая, он был полностью одет, руки раскинуты по сторонам, рот приоткрыт. Складывалось такое впечатление, будто он еле-еле дошёл до кровати. Как никогда, мне хотелось прикоснуться к нему, поцеловать его шрам, прошептать слова благодарности. Или просто раздеть его и уложить спать. Но я никогда не смогу взять и вот так просто разбудить его. Так что я сделала единственное, что могла. Наблюдала за его сном.

Его лицо расслабилось, очерченные брови были лишены глубокой V-образной складки, которая благодаря мне появлялась много раз в течение этого дня. Но даже во сне, напряжённость никогда не покидала его тело. Он спал, как воин. Всегда на страже, никогда не отдыхает. Мой страж. Буду ли я когда-нибудь способна прожить такой день без него? Смогу ли вообще дышать без него? Я покопалась в своих воспоминаниях в поисках момента, когда я чувствовала себя настолько защищённой, несмотря на всю опасность. Возник едва уловимый шёпот о монстрах и Питере Пене из детства. Если не считать реальных монстров — смерти, отдалённости, пустоты настолько тёмной, что ночи от этого становятся похожими на целые эпохи — был только Айден. Сильный, молчаливый, замкнутый..., тем не менее, чувствовала ли я себя когда-либо менее одинокой? Или более любимой?

Я нежно накинула на него одеяло. Его плечи напряглись.

— Я люблю тебя, — впервые я прошептала эти слова.

— Юблютебятоже, — пробормотал он.

Я не сводила глаз с его губ. Они двигались? Тишина вновь стала непостижимой, как будто эти слова сказаны не были. Единственным доказательством их существования было моё сердце, терзающееся в груди. Впервые после того, как часы были сняты с запястья Питера, я их остановила. 10:03 вечера. Я сняла их, как это сделал Айден целую жизнь тому назад, и положила их на прикроватную тумбочку, рядом с подаренной ему рамкой. Затем я тихонько свернулась клубком рядом с ним, оставив включённой одну из боковых ламп. Постель нагрелась от тепла его тела. Я вытянула указательный палец, прикоснулась к тыльной стороне его ладони и тут же одёрнула его назад. Незамедлительно его глаза открылись.

Я резко втянула в себя воздух.

— Эй, — пробормотал он и скользнул рукой под меня, перетягивая меня на себя.

Он целовал меня неспешно, как будто каждый поцелуй должен был длиться тысячелетия. Его пальцы сжались в кулак в моих волосах, а его губы порхая, поднимались по линии моего подбородка к моему уху.

— Я люблю тебя, — нашептал он.

Я застыла в его руках, дуновение теплилось в моём ухе.

— Айден? Ты проснулся?

Он отвёл мою голову назад, ласково скользя пальцами по моим губам. В его глазах появилась та самая сильная эмоция, которую я впервые увидела в его месте уединения. Та самая, у которой не было названия.

— Да.

Я надеялась на что-нибудь ещё нашёптанное или тихо произнесённое, но его тембр возвышался над нашим тяжёлым дыханием, бесспорно и самоуверенно.

— На самом деле, я не собирался ложиться спать, я хотел тебе признаться в этом. Я хотел, чтобы ты знала об этом, когда завтра будешь входить в офис Боба. Неважно, что они скажут, или, что это будет значить для нас, я люблю тебя.

Я погладила его щёку и нежно коснулась его шрама.

— Я люблю те —

— Шшш, не отвечай взаимностью.

— Почему нет? — попыталась я выяснить, но его губы завладели моими, не оставляя места ни для слов, ни для воздуха.

Он перекатил меня на спину, накрывая своим телом. Он прикасался ко мне без какой-либо многосложности, без какого-либо расчёта. Избавил меня от одежды, и сам разделся. Возможно, потому что мы оба думали лишь об одном, наши тела были тоже влюблены друг в друга. Его дыхание, скользящее по моим губам, было и моим дыханием. Его рука, ласкающая мою грудь, была и моей рукой. Я касалась там же, где касался он, и наши пальцы сцепились в замок. Мы ласкали друг друга, моя кожа слилась воедино с его кожей. Наши руки сплелись, когда он толкнулся внутрь меня. Его движения были степенными, подобно литании. Словно наши тела сохраняли иную жизнь в секрете. Когда кровь сгустилась, наши движения стали быстрее, интенсивней. Его пальцы намертво замкнулись между моими пальцами, и его железная хватка заставила мои руки онеметь. Я могла бы остановить его, но я не хотела этого, поскольку его потребность была моей потребностью. Моё тело создавалось заново и пылало, и мы кончили неистово, безмолвно, заглушив друг друга в поцелуе. Его зубы впились в мою нижнюю губу. Я получила незабываемое удовольствие от острой боли его укуса, поскольку это говорило мне о том, что он был настоящим. Это говорило мне о том, что только что произошедшее сном не было.

В тот же миг, как мой рот обрёл свободу, я произнесла громко и чётко:

— Я люблю тебя.

Глава 45

Выбор

"Он любит меня" повторяла я снова и снова, как заклинание в своей голове, пока Бенсон вёз нас в офис Боба. Он любит меня. Я люблю его. А любовь всегда побеждает. Верно?

Но по той причине — насколько мне было известно — что наука не проводила испытания по выяснению силы любви в противовес силе ICE, я сжала руку Айдена, дрожа в его объятиях.

Его объятие стянулось вокруг меня, и он склонил мою голову в изгиб своей шеи.

— Эй, шшш, — прошептал он в мои волосы. — Мы всё ещё сражаемся, любимая.

Любовь всегда побеждает.

Он пропустил через свои пальцы мои спутанные волосы — я не могла даже припомнить расчесывала ли я их.

— Хочешь, чтобы я изложил периодическую таблицу на русском?

Я покачала головой, уткнувшись в его шею. Я проводила этот трюк всё утро, в обратном порядке, в обычном порядке, на латыни, итальянском и испанском языках. Это не работало.

— Просто расскажи мне что-нибудь другое... всё что угодно. Мне просто хочется слушать твой голос.

Его руки опять обвились вокруг меня, он тяжело сглотнул, и этот звук вторил в его горле. Его тело превратилось в гранит, но для меня эти жёсткие грани оказались успокаивающими. Его губы, слегка касаясь моих волос, опустились к уху.

— Хочешь услышать небольшую историю? — прошептал он.

Я кивнула.

— У тебя есть день рождение, о котором ты не знаешь, — его шепот был практически улыбкой. Я попыталась поднять голову, чтобы посмотреть на него, но он удержал её в изгибе своей шеи: — Тринадцатое апреля, в ночь после битвы в Багдаде. Десять минут после полуночи. В песчаном окопе. Я был весь покрыт грязью, и пытался немного поспать, но образы в моей голове... ну, ты понимаешь. Там же, рядом со мной, был и Маршалл, он сидел с зажатым во рту фонариком, строча письмо Жасмин, на его лице сияла дебильная улыбка. Я был взбешён. Какого хрена он делает? Из-за него, с этим долбаным фонариком, нас перебьют. Но затем я осознал, что это была ревность. Маршалл собирался пройти через Ирак, благодаря этому. У него было нечто, ради чего стоит жить, и ради чего стоит умереть. У него была Жасмин. У меня же не было. Никогда и не хотелось. Но я сделал это той ночью. Я хотел, чтобы кто-то там, дома, ждал мои письма. Вот тогда и зародилась фантазия о тебе. В моей голове ты была прекрасна, но в реальной жизни ты гораздо лучше. И ты составляла мне компанию все те ночи. Ну, так, что же ICE может с этим поделать?

Отнять тебя у меня.

Я подняла на него взгляд, слёзы, стекая, капали с моих щёк и исчезали в его темно-сером пиджаке.

— Ни черта, ни шиша, — прогнусавила я.

— Ни черта, ни шиша, — он улыбнулся и вновь притянул меня к своей шее.