Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

Над рекой зазвучал уверенный голос Флориса:

— Да, монсеньор!

— Батистина де Вильнев-Карамей, согласна ли ты взять в мужья присутствующего здесь Флориса де Портжуа?

В небо взмыла стая дроздов. Батистина запрокинула голову и посмотрела в его изумрудные глаза. В эту минуту перед Флорисом и Батистиной вновь предстали две брачные церемонии, в результате которых она так и не получила мужа.

Оба были сильно взволнованы и не смогли вымолвить ни слова.

Удивленный архиепископ повторил свой вопрос:

— Батистина де Вильнев-Карамей, согласна ли ты взять в мужья присутствующего здесь Флориса де Портжуа?

Батистина медленно опустила глаза, чтобы Флорис не успел заметить, как на миг она зажмурилась от счастья.

— О да, монсеньор… да!..

Она протянула руку жениху. Он снял свой перстень с печаткой, чтобы надеть его на ее безымянный палец. Но он ей оказался велик, и она с гордостью надела его на средний палец.

— Я объявляю вас мужем и женой!

— Ур-ра! Браво! Брависсимо!

Испанские солдаты подбрасывали в воздух шляпы. Индейцы, решив, что таков обычай бледнолицых, принялись подбрасывать в воздух свои головные уборы из перьев; по кругу пошла индейская трубка. Утерев скупую слезу, Жорж-Альбер ласково укусил Маринетту. Он тоже не отказался бы от заключения брака по всем правилам, однако никто и не подумал предложить ему сделать это. И Жорж-Альбер в очередной раз вздохнул, сокрушаясь о неблагодарности и эгоизме людей; затем следом за Маринеттой он отправился пировать с индейцами.

— Ты счастлива? — прошептал Флорис, обнимая Батистину.

— Я даже мечтать не могла о такой прекрасной свадьбе! — честно призналась Батистина.

— Разумеется, любовь моя, ведь ты у меня большой знаток по части свадебных обрядов! — не удержавшись, съехидничал Флорис.

Батистина с упреком посмотрела на него.

— Какой ты злой… обещай, что, наконец, перестанешь издеваться надо мной!

Он еще крепче сжал ее в объятиях и серьезно произнес:

— Ты права, обещаю, но и ты обещай никогда мне не лгать!

— Но, любовь моя, — запротестовала она, — я всегда говорю тебе только правду!

Флорис предпочел закрыть ей рот поцелуем.

На следующее утро они распрощались с испанцами. Архиепископ Кадиса, благословив их на прощание, выдал им охранное свидетельство.

Флорис, Батистина и натчезы держали путь в глубь полуострова Флориды. С моря дул соленый ветер. В болотцах купались ибисы — красновато-коричневые, отливающие золотом птицы с пурпурными спинками. Над головами всадников с шумом проносились белые цапли.

Солнце светило ярко, однако лучи его не были обжигающими.

Около четырех часов пополудни Красный Мокасин неожиданно остановил караван. Подскакав к Флорису и Батистине, он указал на белые кольца дыма, поднимавшиеся неподалеку и медленно плывшие на юг.

— Хорошие натчезы посылают известия о бледнолицем брате!

При этих словах Флорис вздрогнул. Адриан… О, Адриан… Внезапно он ощутил жуткую слабость: ему стало страшно расспрашивать индейца.

— Что означают эти сигналы? — спросила Батистина.

Величественным жестом натчез приказал своим братьям взобраться на высокий красно ствольный кипарис. Пятеро индейцев быстро исполнили приказ. На верхушке дерева их уже поджидали Жорж-Альбер и Маринетта.

«Черт побери, что все это значит?» — недоумевал маленький зверек, усердно почесывая голову под лихо нахлобученной треуголкой.

Кольца дыма поднимались с равными промежутками. Пятеро индейцев, произведя необходимые подсчеты, спустились с дерева и что-то зашептали на ухо своему брату и великому вождю.

«О, это не хорошо… совсем не хорошо… Бедный Адриан, что же с ним приключилось?» — думал Жорж-Альбер, забираясь вместе с Маринеттой в индейскую повозку, где они устроились на время путешествия. Маленькая обезьянка издали наблюдала за своим хозяином. Молодой человек страшно побледнел.

— Скажи мне правду, Красный Мокасин! — умолял Флорис.

Индеец покачал увенчанной перьями головой. Лицо его было непроницаемо. Он поднял руку, подавая сигнал своему племени продолжать путь.

— Не уподобляйся своим излишне нетерпеливым собратьям, Юлакиматана, через три дня ты все узнаешь!

Флорис сжал кулаки. Он был готов размозжить ему голову, только бы заставить его рассказать, что ему удалось узнать.

— Едем, Флорис, сейчас он ни за что не станет говорить! — прошептала Батистина.

И она нежно сжала дрожащие пальцы мужа. Флорис поскакал вслед за женой, провожаемый загадочным взглядом индейского вождя.

Теперь натчезы двигались прямо на юг. Флорис больше не задавал вопросов. Он ехал, пытаясь смириться с мыслью, что Красный Мокасин просто не решается сообщить ему о гибели брата.

Караван продвигался сквозь заросли кленов. Иногда Флорис и Батистина направляли коней к высившимся кое-где холмам и, добравшись до вершины, издали любовались зеленоватыми водами Мексиканского залива. Они манили их, словно волшебный изумруд.

Настал третий день. Флорис скакал впереди каравана. G трудом сдерживая свое нетерпение, он то и дело пришпоривал коня, то мчался вперед, то быстро возвращался: молчание вождя натчезов приводило его в отчаяние.

Солнце стояло в зените, когда Красный Мокасин, взмахнув рукой, указал на крохотную бухточку на океанском побережье, чьи воды переливались всеми цветами радуги. Флорис схватил руку Батистины и прижал ее к сердцу.

— Ах! Любовь моя, именно эту бухту я видел во сне!

Он был страшно бледен. Красный Мокасин гордо вскинул голову, украшенную великолепными перьями.

— Иди туда, Юлакиматана, и Быстрая Птица расскажет тебе всю правду!

Получив долгожданный ответ, Флорис и Батистина галопом понеслись в указанном направлении.

— Эй! А как же мы? Подождите нас!

Выскочив из повозки, Жорж-Альбер и Маринетта яростно размахивали лапками и отчаянно верещали. Слишком поздно! Флорис и Батистина были уже далеко! Соленый ветер хлестал им в лицо. В теплом воздухе разливались ароматы жасмина и лавра.

Во весь опор они вынеслись на отливающий золотом песчаный берег. Яркое солнце ослепило их. Они невольно прикрыли глаза руками.

Это был сон? Или они стали жертвами миража? Длинная фигура, стоявшая на мелководье, обернулась, заслышав конский топот.

Флорис и Батистина въехали прямо в соленую воду. Из-под копыт коней вылетали сотни алмазных брызг. Фигура росла на глазах. Это был обнаженный по пояс мужчина. Штаны его были подвернуты до колен. В руках он держал сеть, наполненную рыбой.

— Флорис… Батистина!.. — внезапно закричал человек, выронив свой улов.

Дикий вопль вырвался из груди Флориса:

— АДРИАН… АДРИАН!

Флорис и Батистина спрыгнули на мокрый песок. Нет, это невозможно, это слишком хорошо! Они наверняка стали жертвами призрачной игры света.

— Флорис… Батистина… Брат… брат мой… мои дорогие!

Адриан, всегда невозмутимый Адриан, задыхался от волнения.

Трое молодых людей не находили слов. Они то принимались обниматься, то смеялись, то плакали, то вновь бросались друг другу в объятия. Адриан целовал сестру, прижимал к груди Флориса. Батистина ласкала золотые кудри Адриана и целовала его в рыжеватую бороду, которую тот успел отпустить. Все трое никак не могли опомниться от радости: всем хотелось продлить счастливый миг обретения друг друга после долгой разлуки.

— Идемте… идемте! — внезапно объявил Адриан, увлекая Флориса и Батистину в лес, окружавший бухту.

Обнявшись, молодые люди направились к скромной бревенчатой хижине.

Флорис и Батистина с удивлением остановились. На пороге появилась прекрасная молодая женщина с длинными черными волосами. При взгляде на юного графа де Вильнев-Карамей ее очаровательные миндалевидные глаза радостно заблестели. Оставив Флориса и Батистину, Адриан подошел к прекрасной индеанке и взял ее за руку. Она смущенно потупила взор. Молодой человек обнял ее за плечи и ласково подтолкнул наружу.

— Это моя жена, Розовая Жемчужина!