Лиза готова на все

Эльспет явно чувствовала, что мне не по себе, но, конечно же, поняла все неправильно, я бы даже сказала – с точностью до наоборот.

– День накануне свадьбы – всегда тяжелое время для девушки. – Она похлопала меня по руке. – Ты наверняка волнуешься и переживаешь, удастся ли тебе оправдать ожидания мужа. Да, ты нервничаешь, это нормально, но – уверяю тебя! – поводов для беспокойства нет. – Она наклонилась поближе и прошептала мне на ухо: – Уж поверь моему опыту. В этой стороне супружеской жизни нет ничего безобразного. Это не так противно, как ты, наверное, думаешь.

Какое такое «это»? Про какие еще нервы и безобразия Эльспет мне толкует? Уж не решила ли она, что я еще девственница?

– Кроме того, тебе, конечно, грустно, что рядом нет твоей матери, – продолжала Эльспет. – Поверь, мне тоже очень жаль, что она пропустит и церемонию, и такой замечательный банкет. Я уверена, все будет очень весело. Но ты не переживай, мама мысленно с тобой, она наверняка думает о тебе каждую минуту.

Ну да, разбежалась. Скорее всего мама сидит сейчас с отцом в ближайшем муниципальном клубе и беседует с Колином и Салли. Если они и вспомнят обо мне, так только для того, чтобы в очередной раз прикинуть: когда я наконец перестану строить из себя бог знает что и вернусь домой, чтобы жить как все нормальные люди.

«Как ты думаешь, – словно невзначай спросит мама у Колина, – получит она приглашение на пробы?» – «Что-то я сомневаюсь, – ответит ей Колин. – Я вообще думаю, что хватит Лизе быть на побегушках в кафе. Возвращалась бы лучше домой и устраивалась на нормальную работу».

Даже в самом безумном и кошмарном сне им не привиделось бы то, что происходило со мной на самом деле: не пройдет и суток, как я стану женой человека с многомиллионным состоянием.

Эрик решил обсудить со мной вопрос развода. Он пригласил меня в свой кабинет и дал подписать два экземпляра брачного контракта. Я согласилась на то, что после расторжения брака не буду претендовать ни на что, кроме своего гардероба.

– Сама понимаешь, мне женские шмотки ни к чему и вряд ли они кому-то тут пригодятся.

– Ну и когда разводиться будем?

– Как только маму похороним.

Помолчав, Эрик изобразил на лице подобие дружеской улыбки и сказал:

– Ты не переживай, я все помню. Роль в «Воскресении» за тобой.

– Главная женская роль, – напомнила я.

– Ну да, само собой. Придет время, и мы с тобой еще поговорим об этом.

Я позвонила Брэнди в больницу.

– Она на консультации у доктора Уолкера, – важным голосом, словно она – директор клиники, сообщила мне дежурная сестра.

– Насколько я знаю, он в отпуске.

– Он приехал специально по просьбе пациентки.

– У нее все в порядке? – встревожилась я.

– На такие вопросы мы отвечаем по телефону только ближайшим родственникам.

Ночь окутала сад, полностью готовый к свадебной церемонии. Дом погрузился в сон.

Уснули все, кроме меня. Я сидела на краю кровати, уставившись неподвижным взглядом на свадебное платье, которое висело на дверце гардероба. Эбби Гольдштейн специально заглянула сегодня удостовериться, что с ее шедевром ничего не случилось и что платье по-прежнему сидит на мне безупречно. По правде говоря, она не пришла в восторг, когда обнаружила на подоле след от подошвы крупного, явно мужского ботинка.

– Наверное, это художник наступил, когда я позировала ему для портрета, – заметила я как бы невзначай.

– Бурно же вам пришлось позировать, – сказала девушка.

Вспомнив о том, как было дело, я аж зажмурилась – такие сладкие это были воспоминания.

«Ричард, Ричард, умоляю тебя, дай мне знать, что ты вернешься ко мне, – бормотала я. – Я готова на все ради тебя. Слышишь, Ричард, на все!»

Я действительно готова была вернуться в Солихалл и всю жизнь работать секретаршей в агентстве недвижимости. Если будет нужно, я устроюсь хоть разнорабочей на мясокомбинат. Я готова встать на учет на бирже труда и пойти на первую же предложенную работу. Не надо мне никакого Голливуда! Мне нужен только Ричард.

Я крепко зажмурилась и сделала глубокий вдох. Когда-то давно Ричард сказал, что у меня есть телепатические способности. Он заметил это, когда мы только-только начали встречаться. Выяснилось, что, стоит мне подумать о нем, он сразу звонит. А сколько раз бывало так, что мы одновременно садились писать друг другу электронные письма и они, отправленные секунда в секунду, приходили к адресату, встретившись где-то там, в Интернете. У нас обоих сложилось впечатление, что мы думаем друг о друге всегда одновременно. Впрочем, скорее всего, как предположил Ричард, дело было во мне. Это я неосознанно приворожила его и могла напоминать о себе путем телепатии.

«Ты меня просто околдовала», – сказал он как-то раз, пройдя пешком пол-Лондона, чтобы побыть со мной вместо того, чтобы выпить с ребятами пива после очередного футбольного матча.

Ну что ж, если я и обладала этими сверхъестественными способностями, то сейчас готова была применить их все в полном объеме, не приберегая ничего на потом.

Я закрыла глаза и представила себе Ричарда. Вспомнила, как он посмотрел на меня в галерее, когда спиной почувствовал мой взгляд. Словно я прожгла у него на спине дырку. И что это, по-вашему, было? Случайное совпадение, наваждение или особенная связь между двумя любящими людьми?

«Ричард, – вновь и вновь мысленно повторяла я, – я же знаю, что ты пока еще здесь, в Лос-Анджелесе. Я чувствую, что ты где-то рядом. Приди же ко мне, останови меня. Не дай мне совершить эту глупость. Никакая свадьба мне не нужна. Я люблю только тебя. Останови же меня. Пожалуйста. Я прошу тебя».

Глава тридцать третья

Приглашенный на свадьбу оркестр – человек тридцать, если не больше, – изо всей мочи грянул марш «Вот идет невеста».

– Ну вот и наша очередь. Пойдем, Лиза, – сказал Антонио, подавая мне руку.

Я попросила Антонио, чтобы он сопровождал меня в то утро. Как-никак, он был единственным моим знакомым мужчиной в Лос-Анджелесе, который не носил сережек и не красился.

Мы торжественно вышли из дома в сад, где уже собрались и расселись на изящных, с позолоченными спинками, стульях все приглашенные. Неожиданно я вспомнила, как на свадьбе Колина меня вел под руку отец. В тот день он сказал: «Когда-нибудь, дочка, мы еще погуляем и на твоей свадьбе. И тогда я стану самым счастливым отцом на свете».

Ну вот, а сложилось все так, что отец даже не в курсе, что я выхожу замуж. Вспоминая, как гордо он вальсировал со мной на свадьбе брата (папа был в своем единственном костюме, делавшем его похожим на пингвина, а я в идиотском платье подружки невесты мерзкого персикового цвета), как он при этом довольно улыбался, я вдруг задумалась о том, скольких людей пришлось вводить в заблуждение ради этой никому не нужной свадьбы. То, что начиналось как сеанс психотерапии для несчастной тяжелобольной матери Эрика, чтобы отвлечь ее от мыслей о неминуемой скорой смерти, обернулось всеобщей ложью и глупым балаганом. Мои родители в этот момент, наверное, сидели перед телевизором и в очередной раз смотрели «Инспектора Морса», греясь от газовой гарелки, декорированной «под камин». Они сидят сейчас в Солихалле, подумала я, а их дочь вышагивает по усыпанной розовыми лепестками дорожке, ведущей ее через сад шикарной виллы в Малибу к алтарю. Сопровождает ее в этот «торжественный» день хозяин мафиозного клуба для трансвеститов и геев, «жена» которого (эту роль взяла на себя на целый день Аталанта) не удосужилась даже побриться как следует, и теперь из-под тонального крема на ее лице проступает щетина, которую видно за версту.

Джо добросовестно прикладывал салфеточку к своим накладным ресницам. Выглядело это весьма трогательно, хотя я прекрасно понимала, что если в этот момент у него и наварачивались слезы, то только от смеха. Брэнди, попросившая врачей отпустить ее на свадьбу лучшей подруги, сидела рядом с Джо и знаками пыталась выразить мне свою поддержку. Помимо своих друзей я заметила в толпе приглашенных – особенно среди тех, кто сидел в задних рядах, – немало откровенно глумливых лиц. Впрочем, следует отметить, что друзья и приятели Эрика, как и мои коллеги из «Ледибойз», все или работали, или когда-то подрабатывали, снимаясь в массовке и эпизодах, поэтому никто из них не позволил себе рассмеяться или сделать что-то такое, что могло бы дать Эльспет повод для подозрений или ненужных раздумий.