Жёлтый бриллиант

20 августа 1947 года.

«Наконец, я дома. Какое это тихое, удивительное состояние — быть дома. Обслуживающий персонал заранее был приглашен, учитывая мой возраст и мое физическое состояние. Целый месяц я бездельничала. Я просто гуляла по родному мне городу, предавалась воспоминаниям, о чем-то мечтала. Хотя, о чем может мечтать старуха, которой уже за семьдесят»?

10 мая 1952 года.

«Прошло пять лет, как я вернулась в Париж. Это — все тот же прекрасный город. Если Вас спросят: «Чем же он так прекрасен?» Перечислят памятники и музеи всемирного значения — конечно, Вы согласитесь. Для меня Париж — это внутреннее ощущение радости жизни, которое не покидает меня никогда, даже когда жить невозможно, жить незачем, когда жизнь страшнее смерти. Париж спасает, он уговаривает: потерпи еще чуть-чуть и будет полегче, а потом — совсем неплохо. Париж никогда не обманет, не будет обещать того, что уже никогда не случится. Но он, этот великий город-мудрец, поможет найти свое место в новых обстоятельствах. И, может быть, Вы улыбнетесь!»

25 сентября 1962 года.

«Обыкновенный день. Ничего не случилось. Полдня провела в офисе, сверяла накладные, сертификаты, лицензии и списки лиц, допущенных к аукциону. Для меня — это уже второй аукцион. Сколько же ошибок я сделала тогда в 1958 году. Поистине — на ошибках учатся. Я люблю аукционы, вернисажи, выставки. Для меня — это как игра в рулетку. Мне не важен выигрыш, важен сам процесс ожидания «золотой фишки»!

Я пристрастилась к сигаретам, длинным таким, да еще в мундштуке. Приятно во время игры выпить виски — один, второй глоток, и все страхи и волнения отступают. Мир определенно добреет, даже если ты проигралась в пух и прах».

15 октября 1965 года.

«Половину дня просидела напротив телевизора, смотрела демонстрации молодежи, выступления политических лидеров разных направлений. Кто прав, кто виноват — не ясно. Но ясно одно, что правы и те, и другие.

В последнее время я все чаще и все больше смотрю телевизор. Сколько интересного, невероятного открывает миру это голубое окошечко.

В сентябре ездила в Цюрих и Лихтенштейн и поняла, что это была моя последняя поездка. Мое тело такой нагрузки больше не выдержит. В Цюрихе я делала вид, что проверяю каждую накладную, каждый ящик с золотом и коробку с алмазами. Посмотрела на картины. Величие мастерства, да и только.

Я приняла очень важное для себя решение. Я отказываюсь от управления фирмой «Голдин леди», остаюсь только владелицей с правом первой подписи. Все остальное ведение дел фирмы переходит к назначенному мной генеральному директору. Штат сотрудников, зарплата прочее и прочее находится в его ведении. Генеральным директором я назначила Марка Розенберга, выпускника Бернского университета, внука Курта Зегеля. Почему я приняла такое странное решение, учитывая биографию его папаши Рихарда? Я решила, что один плохой пример близкого человека — поучительнее сотни праведных нравоучений чужих людей. Когда Рихард услышал мой старческий прокуренный голос, он долго не мог понять, с кем он говорит. Я ему напомнила давнюю историю, как он и его дружок Филипп решили раздавить меня подъемным краном, получить наследство и счастливо зажить на островах. И только малорослый очкарик Поль придумал всю эту интермедию с переодеванием. Иначе, вы все равно меня прихлопнули бы, не так, так этак.

«А теперь, по существу. Я жду Вас вместе с сыном в гостиной, в 15 часов. У меня к Вам серьезный разговор».

После общения со мной, моего предложения занять пост генерального директора фирмы с практически неограниченными полномочиями, Марк долго молчал. Что бы прервать затянувшееся молчание, я стала рассказывать, как будет оборудован кабинет. «У Вас на столе обязательно два телефонных аппарата». «Зачем одному — два?» «Потом поймете. Далее, электрическая пишущая машинка. Имейте в виду, задача машинистки — быстро печатать, а не быстро снимать колготки. Далее: счеты, арифмометр, скоросшиватели, ручки, чернила и еще тысяча всяких мелочей».

Марк спросил: «Вы, разве не боитесь дурной наследственности?»

«Время покажет. Ведь с того света — все видно».

20 декабря 1965 года.

«После возвращения домой из Цюриха я долго болела простудой. В результате — осложнение на обе кисти рук. Мои руки стали похожи на обломленные ветром ветки боярышника. Сразу вокруг меня возникла стая врачей, лекарей, старушек-ведуньий, тибетских и китайских лекарей. Я всем им платила «по-божески», но прекрасно понимала, что писать больше никогда не смогу.

Теперь все, что я говорю, записывает сиделка. Затем, я все внимательно читаю в очках, похожих на линзы в астрономической трубе и ставлю закорючку, похожую на гриб или зонтик.

Я работаю над завещанием. Это предварительные наброски, основная работа начнется после Рождества Христова. Сейчас передо мной стоит неразрешимая задача — найти русскоговорящего нотариуса с полным пакетом подтверждающих документов. И, самое главное, мне срочно необходим детектив для работы Ленинграде».

10 января 1966 года.

«Мое почтение, графиня Дарья Силантьевна. Позвольте представиться — Жером Годен. Майор в отставке ВВС Французской Республики. Частный детектив. Пожалуйста, ознакомьтесь с моими рекомендациями». «Спасибо. Мне Вас очень хвалили».

«Итак, в чем моя задача? Я вас внимательно слушаю».

Я начала свое повествование с бурного потока слез, затем, всхлипывая и покашливая, начала рассказывать историю своей семьи. Жером Годен уточнил, знаю ли я последний адрес, где проживала семья.

«Конечно. Набережная канала Грибоедова, дом 12».

«Спасибо. Я думаю, через неделю в это же время мы встретимся. Если произойдут непредвиденные обстоятельства — звоните в любое время. Вот моя визитная карточка. Ваш телефон я знаю».

17 января 1966 года.

«Господин Жером Годен ровно в 12:00 вошел в гостиную, где его ожидала я. Жером царственным жестом сбросил с головы меховой картуз, передал служанке драповую шинель с бобровым воротником и шарф. Я сразу догадалась, что меня ждут хорошие вести.

«Графиня Дарья! Любуйтесь это — ваш внучатый племянник, Олег Борисович Сикорский».

С высококачественной фотографии на меня смотрел молодой человек, не более двадцати пяти лет от роду. Волнистая челка прикрывала высокий лоб, сквозь очки смотрели умные, добрые глаза. Я заплакала. О чем я думала, когда слезы текли по моему морщинистому лицу, никто не узнает.

«Господин Жером, расскажите мне все, что узнали об этой семье!» «Графиня, может быть, вы все узнаете из письма от Олега Сикорского». «Да, конечно, я буду перечитывать эти строки каждый день! Но живой голос, манеры, привычки, это не передашь в письме!»

Бедный Жером Годен отвечал на мои вопросы до позднего вечера. Свой гонорар он получил не зря».

27 марта 1966 года.

«Я заболела пневмонией. К концу лета я немного поправилась, настолько, что смогла обсуждать детали завещания.

В завещании говорилось, что вся нижеперечисленная собственнось и недвижимость принадлежат моему внучатому племяннику Сикорскому Олегу Борисовичу.

В завещании указывалось: «Фирма "Голдин леди" с учетом земель, оборудования, сооружений для добычи хранения драгоценных металлов, драгоценных камней в необработанном виде (сырье) охранной деятельности и системы транспортировки алмазного сырья».

Жилой дом — «2 тысяч квадратных метров, г. Париж.

Предметы искусства, находящиеся в доме, г. Париж, пл. Тюрильи, стр. 7.

Регулярный сад площадью 10 тысяч квадратных метров.

Офисное здание г. Вадуц, Княжество Лихтенштейн со всем имеющимся оборудованием, мебелью».

12 июля 1978 года графиня Дарья Силантьевна Сикорская-Головнина скончалась.

ГОЛДИН ЛЕДИ — ТАНЯ ВИДОВА

Чудесным апрельским утром, с неудержимым сиянием солнечных лучей, звоном капели, криками таджикских дворников, сбивающих метровые сосульки с крыш и водосточных труб, Татьяна Петровна пригласила своих сотрудников на первое рабочее совещание. Совещание проходило в большой гостиной новой арендованной квартиры.