Воздушные замки. Тайны прошлого

— Дай-ка я тебя обниму как друга.

— Только не перестарайся, не забывай, что мы сегодня празднуем! – Многозначительно предупредил Раул.

Шику подмигнул приятелю и ласково обнял девушку.

— Достаточно. — Раул развел их в разные стороны и нежно улыбнулся Ане Пауле. — Чего только не сделаешь во имя любви, я имею в виду любовь между Шику и Жулией, конечно. — Теперь Раул повернулся к Шику: — Надеюсь, ты не пробил в потолке дыру, подпрыгивая от счастья?

Шику хлопнул приятеля по плечу и с признательностью произнес:

— Спасибо за все! Но особенно за квартиру…

Они отошли в сторону и еще долго болтали о всяких пустяках, которые свидетельствовали лишь об одном прекрасном настроении друзей.

— Тебе повезло с Жулией. Замечательная девушка, — неожиданно печально сказал Раул.

Шику без труда догадался, откуда дует ветер.

— Бетти?

— Да, мы все разыгрываем разные сценки, вызывающие приступы бешеной ревности у Арналду. Он на меня зверем смотрит, а я чист как младенец. Но страдать безвинно — не в моих правилах. — Фотограф задумался. — Впрочем, Бетти не в моем вкусе, слишком падка на деньги, слишком расчетлива. А ее Арналду — настоящий балбес. Вчера после пресс-конференции заставил Вагнера отправить меня на выставку, где я должен был, знаешь, что делать? Фотографировать его и Бетти. В обнимку! А потом эта… эта зара… эта замечательная девушка позировала мне. Представляешь? Мне! Королю репортажей! Хотя, конечно, следует признать, Бетти чертовски хороша. — Раул окинул взглядом выходящую из комнаты Ану Паулу. — Вот эта девушка стоит моих страданий, но она отвергает меня и все мои…

— Шику Мота! — раздался зычный голос Вагнера. Шику двинулся навстречу шефу:

— Сегодня я сделаю любой репортаж, возьму любое интервью, даже на войну готов поехать.

— На войну не надо. — Вагнер поправил очки и откашлялся. — Ждет тебя. — Он поднял указательный палец вверх. Шику вернулся через десять минут и, насвистывая, шел в кабинет Вагнера.

— Быстро ты отделался, теперь пришел ко мне, но я здесь ни при чем…

— Вагнер, — перебил его Шику, — я пришел проститься.

Вагнер поднялся и долго ходил кругами по кабинету, а потом разразился проникновенной тирадой о настоящих журналистах, которые волокут на себе газету, которые работают по ночам, чтобы в утреннем номере был хороший материал, которые не боятся спорить с шефом, даже если сами не правы… Шику уже утомился и еле дождался пафосного окончания речи:

— Ты был одним из них…

— Да ладно, Вагнер, я еще жив, и твой некролог слегка преждевременен. Меня всего лишь уволили, и то, заметь, по моему личному желанию.

Шику встал рядом с Вагнером и стал смотреть на залив, утыканный парусниками. Красивая, легкая, беззаботная жизнь обеспеченных людей… Или это лишь кажется с высоты десятого этажа? А подойдешь ближе — все то же. Шику посмотрел на расстроенное лицо шефа.

— Не бери в голову, Вагнер, это наши личные отношения с Сан-Марино — Он хлопнул шефа по плечу и пошел в редакционный зал, который уже через минуту загудел, как разворошенный улей.

Шику никогда не задумывался о своей жизни в редакции. Он любил свой компьютер, как доброго преданного друга. Любил стол, стоящий посреди комнаты и заваленный вырезкам, гранками, снимками, дискетами. Любил запах бумаги, запах типографской краски. Теплые листы свежих страниц, казалось, согревали ему душу. Он любил ощущать себя частью этого улья, очень сложного по устройству. Здесь сосуществовали в непростых отношениях очень разные люди, но все без исключения, наделенные профессиональными амбициями и стремлением к успеху, лидерству. Но это лидерство, успех завоевывались горбом, усталостью ног и бесконечной работой мозгов, выбирающих в океане информации то главное, что обречено на читательский успех. Они соперничали и сопереживали друг другу. Они помогали и завидовали, дрались за интересный материал и не прощали друг другу промахов. Здесь не было места пафосу и комплиментам, а превыше всего ценились скепсис и ирония, острый взгляд и столь же острый язычок.

И теперь, глядя на возбужденные лица товарищей, Шику вдруг почувствовал, что дорог им. Что за этой каждодневной толчеей они стали безумно близки и нужны друг другу, так, что каждая потеря была весомой, ощутимо нарушал некий сложившийся баланс.

Он сидел и в раздумье перебирал бумаги, освобождая ящики и не замечая, что постепенно вокруг него смыкается круг. Он не выдержал:

— Вы все стоите надо мной с такими лицами, что хочется немедленно попросить вас отойти от моего гроба… Сначала Вагнер прочитал мне некролог, посвященный моей безвременной кончине, теперь вы нависли надо мной со скорбными лицами! Я еще жив! Эй! Ана Паула, Делон, Зезе, Дину! Только без драм. Ради Бога! Слушайте, если вы хотите, чтобы я ушел в хорошем настроении, давайте обойдемся без красивых фраз и пафосного прощания. Будем считать, что я просто вышел выпить кофе и ненадолго задержался. — Шику встал и направился к двери. — Так всем и говорите, сейчас, мол, вернется…

Он вышел и, не разбирал дороги, не видя людей, не обратив внимания на мать и Лусию Элену, выходящих из лифта, кинулся по лестнице вниз и, усевшись в машину, замер. Что же делать дальше? Раньше он поехал бы к Жанете: сестра всегда знала, как его утешить. Но теперь ему, верно, уже нет места в ее жизни, там безраздельно царит Атилу. Нет, Жанета отпадает. Мысли Шику осторожно обратились сторону Жулии. И поразмыслив, он направился в дом Отавиу Монтана.

Глава 40

Отавиу Монтана второй день пытался торговать, продвигая вперед торговую марку «Папины сосиски», столь удачно придуманную Жулией и уже оцененную покупателями. Отавиу покосился на хмурого Алекса. Пока они не заработали денег, но успех уже пришел, их хот-доги, в особенности «папин соус», пользуются невероятным успехом… Но! Отавиу не хотелось ни думать, ни говорить об этом но, однако, глядя на распухшую скулу Алекса, он мысленно все время возвращался к этому «но». Да, он, Отавиу Монтана, раздавал сосиски бесплатно, не продавал, а угощал ими всех желающих. Конечно, с точки зрения бизнеса, прибылей, доходов это, может быть, и не совсем верно, но! С точки зрения маркетинга — это правильная акция, и называется она продвижением торговой марки. А самое главное, это так приятно — быть добрым, радушным и кормить всех желающих досыта. Вот одну беременную женщину он накормил за троих — досталось и ей, и будущему ребенку, и его отцу. Отавиу уже давно не получал от жизни такого удовольствия, как в эти часы бесплатной торговли. Жаль, конечно, что деньги утекали с невероятной скоростью.

Продвижение «Папиных Сосисок» принимало неожиданные повороты. Накануне их выгнали из парка, где Отавиу успешно продвигал хот-доги среди студентов, окончивших занятия. Дармовые хот-доги просто улетали, приводя в замешательство Алекса, на которого не действовали заклинания Отавиу: «Так надо!» или: «Это рекламная кампания!» Рекламная кампания, к сожалению, в первый день закончилась довольно печально: налетели какие-то бандиты, заявили, что территория парка является их торговой точкой, и отобрали все, что чудом удалось выручить Алексу за целый день торговли. Правда, это была сущая мелочь, но Алекс все равно горевал, весь вечер и все утро подсчитывая убытки под тоскливым взглядом Онейди. Отавиу пришлось пообещать ему, что рекламная кампания закончилась и с сегодняшнего дня они начнут продавать свои сногсшибательные хот-доги за деньги. Но сегодня повторилась вчерашняя история, только с еще более печальным концом, — их вытолкал взашей хозяин бара, Тиао Алемау, которому они загородили подход к бару. Теперь они возвращались домой. Алекс потирал разбитую щеку, а Отавиу с грустью думал о том, как неприятно ему брать деньги за свой товар. Нет, не товар! Это было угощение, которым он охотно делился. Слава Богу, что хоть дочери не лезли в его дела, не осуждали, не поучали. Да что там говорить, умницы, красавицы! — он души в них не чает. Глядя на них, Отавиу не раз думал о том, как странно распорядилась судьба, наградив Жулию внешностью Евы, а Бетти так была похожа на мать характером. Тот же напор, страсть в достижении своей цели. Цель Бетти он знал, это был Арналду, и дочь была уверена, что совсем скоро Отавиу поведет ее к венцу. Вчера Бетти показала ему изумительный перстень, который подарил ей Арналду. Перстень с большим бриллиантом смотрелся шикарно и стоил, по словам Бетти, кучу денег. Бетти, Бетти, она говорит только о деньгах, о состоянии Сан-Марино, о поездках, дорогих отелях и ресторанах. Отавиу казалось это очень скучным и неинтересным, однако он готов был радоваться радости дочери, но удавалось ему это с трудом. Порой он не сдерживался и просил Бетти не торопить события, не обманываться в надеждах, вскоре предстать перед ним в подвенечном платье под руку с Арналду Сан-Марино. Отавиу забыл многое, но он отлично помнил, что жизнь не так проста, как хотелось бы. Он не раз напоминал Бетти о ее прежнем замужестве, волновался, знает ли об этом Арналду. Все его сомнения и вопросы раздражали Бетти, ей хотелось говорить о скором счастье, хотелось, чтоб отец восторгался подарком Арналду.… А вместо этого он призывал ее вспоминать собственные промахи, прерывал радостные мечтания.