Мое израненное сердце (СИ)

подходит с Артемкой на руках. Забираю крепыша, целую и тискаю его. Улыбается в ответ

ангельской улыбкой. Пухлые ручки тянутся к моим волосам, но мама отводит их за спину.

Знаем мы, как он любит ухватиться и не отпустить, пока клок волос не останется в

крохотных пальчиках.

- Доченька, давай мне сюда Темку, а то наш карапуз уже тяжёлый, - целую ещё раз и

вдыхаю запах ребёнка. Прикрываю глаза и думаю, как буду нянчить свою малышку.

Считаю дни до ее появления и очень жду.

Через час приезжает Дементьев с огромным букетом цветом для Александры и подарками

для семьи Яхонтовых. Поговорил с отцом о нашем совместном деле и уверил его, что все

под контролем, и он ни на что не претендует, подводных камней нет. Он даже заверил все

нотариально на случай таких вопросов. Папа сомневается и каждый раз поднимает такие

разговоры со мной, поэтому решил напрямую озвучить свои опасения. Я не сомневаюсь в

Романе. Прощаемся с гостями и покидаем заведение. Сажусь в машину и снимаю туфли, облегченно вздыхая, и расслабляюсь, удобно устраиваясь в кресле.

- Все нормально? - интересуется, приподнимая бровь и криво улыбаясь.

- Вполне, - прищуриваюсь и внимательно изучаю лицо этого хитреца, - что означает твоя

ухмылка? - обвожу рукой в воздухе его оскал.

- Нуууу, - довольно протягивает, - вы..., - мелодия моего телефона не даёт договорить ему.

Достаю аппарат из сумочки.

- Прости, Ром, это Маша, - смотрю на дисплей и отвечаю.

- Да, Машуль? - едва произношу от усталости.

- Ярослава, я отправила все фотографии Дины тебе на почту. Просмотрела их несколько

раз, но так и не поняла, подходит ли нам образ модели. Мне кажется у неё грубые черты

лица. Так что посмотри сама и реши.

- Что на счёт другого портфолио?

- Другого..., - зачем-то повторяет мои слова и замолкает.

- Лауры, кажется? - предполагаю, не помню, как зовут точно.

- Нет, Линары, - поправляет и снова молчание. Мои нервы на пределе за целый день, так

ещё и она тормозит.

- Все выслала? - решаю узнать ответ быстрее.

- Нет... Лев... я ...

- Смирнова, я быстрее рожу, чем ты слово скажешь! - нервно выдаю и она выпаливает:

- Просто я не успела. Меня забрал Лев, и мы поехали за Тамарой Николаевной, чтобы

отвезти ее в больницу к Марку Дмитриевичу.

- Куда? К кому? Маш... что, - испуганно хватаюсь за живот от резкой боли и жадно глотаю

воздух, - что с Марком?

Дементьев вырывает у меня телефон и начинает сам разговаривать с Марией, узнавая

подробности. Мое сердце обливается кровью после услышанного. Страх и волнение

пришли взамен усталости. Тревога поселилась в душе. Мне плохо от подкатывающего

кома к горлу. По щекам катятся слезы, когда в памяти всплывает его обречённый взгляд

от моих жалящих слов. Отказываюсь верить в происходящее. Это же Марк! Он всегда

предусмотрителен, он не мог просто оступиться и упасть! Лёгкие сдавливает от боли, тяжело дышать от картин, которое рисует мое воспаленное воображение, предполагая не

самый лучший исход произошедшего. Рома успокаивает меня весь оставшийся путь, но я

его не слушаю. Пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. Смотрю невидящим взглядом в

боковое стекло на проносящиеся мимо огни ночного города. Опять собрались и застыли в

глазах не пролитые слезы, сжимаю пальцы в кулак, впиваясь ногтями в мягкую кожу

ладони, сильно нервничая. Малышка чувствует мамины терзания и тоже ведёт себя

неспокойно. Кусаю губы, повторяя про себя слова молитвы. Господи! Хоть бы все

обошлось!

- Слав, успокойся, пожалуйста! Все будет хорошо, слышишь меня? - руки Дементьева

обхватывают лицо, и он заглядывает в мои пустые глаза. Слабо качаю головой, он

помогает выйти из машины. Слышу биение своего сердца, грохочет так, будто хочет

выскочить из груди. Когда мы заходим в больницу, меня всю лихорадит, трясёт как при

ознобе. Роман не отпускает моей руки, спрашивает на стойке регистрации, как пройти в

нужное отделение и фамилию дежурного врача. Поднимаемся на третий этаж и идём по

длинному белому коридору, от которого по спине пробирается холодок, запах

медикаментов бьет резко в нос, заставляя морщиться. Я нахожусь в полной прострации.

Во мне будто что-то медленно умирает, кто-то сдавливает шею и душит, душит... Внутри

все переворачивается, сил идти дальше не остается, грудную клетку рвёт. Боюсь, что

больше никогда не увижу Марка, что мы потеряли его с малышкой на всегда. Отгоняю

чёрные мысли. Я должна сейчас быть рядом с ним, чувствую - так правильно. Корю себя, почему не смогла нормально с ним поговорить и решить все наши разногласия?!

Упрямилась и шла наперекор, наступая на горло собственным чувствам. Простить? Ведь в

глубине души я его уже простила, только противлюсь себе из страха возможного

повторения боли предательства. Вспоминаю слова Марины и соглашаюсь с ней. Любовь

прощает все грехи.... А эта ситуация заставляет переосмыслить все, переоценить.

Становится не важно, какие ранее обидные слова были сказаны, какие поступки

совершены. Я полюбила его таким, какой он есть: грубым, циничным, временами

жестоким. Может, он был прав, говоря, что станет не нужен мне, если изменится и будет

исполнять мои прихоти? Сейчас я этого не узнаю. Он обещал... обещал вернуть нас и быть

рядом! Заслужить заново доверие и любить нас! Почему он не держит своё обещание!

- Состояние пациента относительное. Более менее в норме. Сотрясение мозга и

многочисленные ушибы, переломов нет, только трещины в нижних двух ребрах справа.

Сейчас он спит после введённых препаратов. Удачно упал.... родился в рубашке, как

говорят, - я даже не поняла, что задержала дыхание, пока в мое затуманенное сознание

проникал голос врача, довольно убедительно отвечавшему Дементьеву о состоянии

Марка. Придерживая живот руками, пыталась унять нервное напряжение и успокаивала

малышку. После слов доктора у меня как-будто упал гранитный камень с души, и дальше

я ничего не слышала, стояла и благодарила Бога за то, что все в порядке. Главное, он жив.

Этот сумасшедший вихрь смеси радости, благодарности, облегчения кружил меня до тех

пор, пока мы не подошли к его палате, и я стала как вкопанная.

- Зайдём? - интересуется Роман у дверей палаты Марка. Крик боли в душе начал

понемногу утихать, возвращая трезвость моим мыслям. Все вернулось на свои круги.

Паника улеглась, меня начинает отпускать, и здравый смысл берет верх.

- Нет, - качаю головой и отхожу назад. Вдруг понимаю, что все таки я не готова. Не готова

сейчас сказать ему о том, что простила, что я все забуду, что начнём все сначала. Он не

поверит мне и выставит за дверь. Почувствует себя уязвлённым от беспомощности своего

положения. Что я только из чувства жалости и сострадания к нему готова все простить. Не

примет меня. Марк не изменился в моих глазах, он просто каждый раз заставляет

меняться меня. Заставил стать другой, повзрослеть, поумнеть. Вывернул всю мою душу

наизнанку своим признанием! До сих пор я стойко держалась, хотя почва медленно

уходила из под ног от его невыносимо любимых синих глазах, в которых видела любовь

ко мне, к нашему ребёнку и все равно прогоняла его колкими и едкими словами.

Причиняя боль ему, я причиняла и себе. Так на меня непохоже! Что за любовь такая

безумная, одержимая, отчаянная?!

- Ты ведь простила его? - тихо произносит Рома, и я кусаю щеку изнутри до слез, просто

кивая в ответ. - Тогда чего ты боишься? - сжимает челюсти, в упор глядя на меня.

- Себя... своих чувств, своей любви... что вдруг однажды, - перевожу дыхание, - все

повторится. Я не смогу пережить это еще раз. Должна думать о малышке, а не о своей

любви, - говорю тихо, но готова кричать. Под рёбрами невыносимо саднит, сдавливает в