Письма с войны (ЛП)

Особенно после их с Эммой знакомства.

Тогда, во время её первой командировки в Ирак, девушка была для Реджины безликим другом, о котором Миллс, тем не менее, искренне беспокоилась. Каждое письмо порождало в душе тревогу, потому что женщина остро осознавала, что оно может стать последним. Но она редко показывала свои переживания. Эмма и без того нервничала за двоих, и Реджина старалась сохранять спокойствие, чтобы быть для Свон своеобразным эмоциональным якорем. А теперь Эмма больше, чем друг, они никогда не обсуждали, кто они теперь друг другу, но Реджина чувствовала к блондинке что-то, чего не чувствовала много лет. И смятение каждый день нарастало в душе женщины подобно волне прилива, разбиваясь о доводы, которыми Реджина пыталась себя успокоить.

И сейчас, сжимая в руке письмо Эммы, Реджина могла вздохнуть свободнее, по крайней мере, до следующего прилива. Брюнетка нежно улыбнулась, глядя на письмо, положив его на стоящий в холле на столе ящик с посылкой, собранной к дню рождения Эммы. К ней должны были отправится ингредиенты для какао, игрушки и канцелярские принадлежности для местных детишек, и книга. Август прибавил к этому плеер и несколько дисков.

Вообще-то, тот факт, что впервые за три года она не поздравит Эмму вовремя, сводил педантичную Миллс с ума. Но она не знала, в какой лагерь отправили их взвод, а отправлять посылку в никуда смысла не было.

- Пиф-паф! – голос Генри напомнил Реджине, что она обещала сыну помочь ему разрисовать лицо к Хэллоуину. До праздника оставалось еще пять дней, но мальчик носил свой костюм, не снимая. Для неё это не стало неожиданностью, в прошлом году, например, он заявил однажды, что будет купаться в костюме. Вылезая из ванны, мокрый насквозь, маленький Бэтмэн заявил, что только что спас Готэм от наводнения. В этом году Реджина начала искать костюм за несколько месяцев до праздника, она искала в интернет магазинах и в городской комиссионке, не заходила, разве что, в антикварную лавку, к хозяину которой испытывала неприязнь. Памятуя о любви сына к «Планете сокровищ», почти смирившаяся с его стремлением отрастить крысиный хвост, Реджина нашла рубашку и куртку, как у Джима Хокинса, и даже дополнила их круглой клипсой в качестве последнего штриха. Так что костюм уже ждал Генри, спрятанный среди вещей брюнетки. Однако младший Миллс, к удивлению матери, выбрал совсем другой образ, хотя, поразмыслив как следует, женщина перестала удивляться.

Рядовой Генри Миллс лежал под столом в детской вместе с Морской черепахой и Рекси-младшим. Уже два дня, возвращаясь из садика, он первым делом бежал в детскую и торопливо переодевался в свою армейскую форму. Она, конечно, была сшита не из такого добротного материала, как та, которую носила Эмма, и цвет камуфляжа был не песочно-желтый, а зелёный, но мальчишке она казалась верхом совершенства. На груди рубашки красовалась нашивка «Рядовой», а форменные штаны были точь-в-точь как у Эммы, и даже с такими же глубокими карманами. Генри быстро обнаружил, что в них удобно прятать игрушки и сладости. На кожаном ремне висела детская рация. К костюму ещё прилагался игрушечный пистолет, но Реджина выбросила его до того, как сын успел его увидеть. Костюм костюмом, но она не хотела, чтоб Генри играл с оружием. Забавное предубеждение, учитывая, с кем она встречается. Последним дополнением к костюму стал шлем. Вооружившись парой баллончиков краски, брюнетка превратила старую каску из «Набора строителя» в подходящий к форме головной убор. Ей не терпелось послать Эмме фотографию Генри.

- Пошли, ребята, – пробормотал малыш в рацию и, подхватив Рекси-младшего и Морскую черепаху, пополз из-под стола, опираясь на локти. Реджина с трудом удержалась от окрика, когда он покатился к своей палатке, а потом, встав на колени, попытался сделать кувырок. Это, ему, правда, не совсем удалось, туловище просто занесло в сторону, но Генри не особо расстроился. Драматически скорчившись, он залез в палатку и закричал:

- Они схватили меня! Схватили меня! Спаси меня, мамочка!

Ласково покачав головой, женщина подошла к палатке и, отстегнув липучки, откинула брезентовую крышу. Вытащив Генри, она крепко обняла его прежде, чем поставить на ноги.

- Уф! – тяжело вздохнув, малыш вытер со лба воображаемый пот, – чуть не попали.

 - Чуть не попались, – мягко поправила Реджина, ласково проведя кончиком пальца по его носу.

- Мы раскрасим мне лицо? – взволновано спросил Генри.

Вместо ответа Реджина подошла к столику, где лежали краски, кисточки и другие принадлежности для детского творчества.

- А Рексику тоже? – малыш прищурился и с надеждой посмотрел на маму. – Он должен быть похож на папочку.

- Не припомню, чтоб Рекс-старший носил форму.

- Ну, он же с Эммой, – возразил Генри так, будто это было очевидным.

К чести сына, надо сказать, Реджина понимала его логику. Но раскрашивать мордочку плюшевой игрушки? Это будет мини-катастрофа. Реджина задумалась, потирая подбородок.

- Знаешь, мы не можем раскрасить Рекси, но, думаю, мы найдем способ сделать его похожим на папочку.

Дописав, Реджина вложила письмо в конверт и посмотрела на снимок, лежащий перед ней. На нем был запечатлён Генри в своей армейской форме. Он сидел на кровати, повторяя позу Эммы на той фотографии, которую девушка послала им в первом после своего отъезда письме. На плече у мальчика восседал Рекси-младший, тоже одетый в аккуратно сшитую форму и в миниатюрном шлеме на голове. Улыбнувшись, брюнетка вложила фото и запечатала конверт.

Ноябрь 24, 2004. Сторибрук, Мэн

Сидящий в кабинете Реджины Сидни вздрогнул, когда мадам мэр резко выдохнула, недовольная его некомпетентностью. Реджина даже больших и сильных мужчин могла заставить чувствовать себя неуютно, а уж не отличавшегося сильным характером журналиста и вовсе иногда пугала до полусмерти.