Репортаж о вредине

Аманда поднялась. С нее капала краска.

– Моя юбка! – плаксиво вскрикнула она.

Я засмеялась. Ладно, я согласна, может, мне и не надо было смеяться, но что прикажете человеку делать, если кто-то на его глазах садится прямо в лужу краски?

– Думаешь, это смешно? – заорала Аманда.

Да, это и правда было смешно. То есть это была просто умора.

– Я покажу тебе! Ты у меня посмеешься! – вопила Аманда, кидаясь на меня и тыча измазанной краской рукой мне в лицо.

Я в ответ замахнулась на Аманду тряпкой, которой прежде вытирала Сэма. Краска забрызгала ее волосы.

– Ты, крыса! – взвизгнула Аманда.

– А что ты так разволновалась? Ты же хотела выкрасить отдельные пряди? Вот ты их и получила! Зеленые и синие! – усмехнулась я.

Не знаю, что могло произойти дальше, но первое большое сражение Великой войны сестер было внезапно прервано:

– Аманда! Стейси!

Это была мама. Она стояла в дверях кухни с широко открытыми глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит.

– Что у вас тут происходит?!

Глава VI

Ответный удар

– Аманда, ты сама виновата, что перепачкалась, – сказала мама. – Я хочу, чтобы ты извинилась перед Стейси и пообещала, что будешь хорошо к ней относиться всю оставшуюся жизнь.

– Ты права, мама, – Аманда выглядела кроткой и послушной. – Я вела себя легкомысленно и эгоистично. Мне следовало быть внимательнее, тогда бы я не испачкалась в краске с ног до головы. Но я могу изменить себя. Это будет нелегко, но я уверена, что с помощью Стейси я смогу стать хорошим человеком и отличной сестрой.

И тогда я произнесла:

– Конечно же, я помогу тебе, Аманда. И мы больше никогда не будем ссориться.

В этот момент Сэм взял нас обеих за руки и сказал:

– Наша семья будет самой лучшей во всем городе.

Размечталась, да? Осталось только добавить, как Бенджамин вплыл в комнату на легком пушистом облаке, рассыпая вокруг розовые лепестки.

То, что произошло на самом деле, было немного другим.

– Уберите это безобразие, – произнесла мама тоном, который, на мой взгляд, демонстрировал отличное владение собой, учитывая ситуацию. Она забрала у меня Сэма. – После этого обе вымоетесь и явитесь в гостиную. Пора нам втроем серьезно поговорить о том, как мы будем жить дальше.

Я хорошо знала эту интонацию. Мама говорила нарочито спокойно. Опаснее всего, когда мама сердится, но держится спокойно. Тогда можно сказать наверняка, что надвигается что-то серьезное.

Как только мама вышла, Аманда взглянула на меня так, как будто собиралась засунуть в мусорный бак.

– Поосторожнее, – предупредила я ее, – а то схлопочешь по своему личику, и Тони Скарфони никогда в жизни на тебя не посмотрит.

– Заткнись, Стейси! Захлопни свою пасть, – огрызнулась Аманда.

– О, какой остроумный ответ! Аманда, тебе надо быть ведущей на телевидении.

– Да? А тебе надо быть в детском саду вместе со своими дурами-подружками.

Она повернулась и, стуча каблуками, вышла из кухни. Ее юбка сзади представляла собой одно большое разноцветное пятно. По ногам сбегали длинные цветные потеки.

– Ты можешь начать новое направление в моде, – крикнула я ей вслед, – красочно-пятнистый образ!

– Отвяжись! – бросила Аманда.

Я подбежала к двери.

– Эй, Аманда! Обещай, что никогда не изменишься! Я хочу всегда помнить тебя такой!

Какая жалость, что под рукой не оказалось фотоаппарата!

Через десять минут мы обе стояли в гостиной, дожидаясь, когда спустится мама.

Она пришла через несколько минут. Прислонившись спиной к столу, она скрестила руки и посмотрела сначала на Аманду, потом на меня.

– Кричать на вас я не собираюсь, – ледяным тоном сказала она.

– Это не… – начала было Аманда, но мама взглядом заставила ее замолчать.

– Мне все равно, кто из вас что сделал. Насколько я могу судить, вы обе друг друга стоите. Вы что, считаете, у меня без вас мало дел, чтобы еще разбираться с вашими бесконечными ссорами?

Я склонила голову. Я понимала, что мама не столько рассержена, сколько расстроена. И это мы расстроили ее. Я ужасно не люблю расстраивать маму. Мама строго смотрела на нас.

– Ну? Что мы будем делать?

Терпеть не могу, когда взрослые так говорят. Я еще могу вынести, когда на меня кричат, я даже могу смириться с тем, что меня в наказание лишают прогулок или каких-нибудь удовольствий. Но вот когда взрослые просто стоят и ждут, чтобы ты что-нибудь сказал в свое оправдание, это уж слишком, я этого не выношу.

– Извини, мне очень жаль… – пробормотала я.

Как обычно, первой просить прощения пришлось мне.

– Что тебе жаль? – спросила мама.

Честно говоря, я и сама толком не знала, о чем мне нужно жалеть. Ведь не о том, что Аманда вся вымазалась в краске? Я тут ни при чем, она сама виновата. Пожалуй, я жалела, что мама вошла именно в тот момент, когда началось самое интересное, но этого я сказать не могла.

– Мне жаль, что я устроила этот беспорядок, – выдвинула я возможный вариант. – Но я уже все убрала, – добавила я с надеждой.

– А я сожалею, что разозлилась на Стейси, – сказала, в свою очередь, Аманда. – Наверное, на самом деле она была не виновата.

Мне ее слова не понравились. Не в характере Аманды признавать свою вину – если, конечно, она что-то не замышляет.

– Ладно, – смилостивилась мама. – Это я и хотела услышать.

Замечательно! Ай да Аманда! Неужели мама ей поверила? – Я хочу, чтобы в нашем доме отныне были мир и покой, – сказала мама. – Хочу, чтобы вы были друзьями. И чтобы больше никаких перепалок, никаких ссор, поняли?

Мы обе кивнули, но, могу спорить, Аманда при этом держала пальцы скрещенными.

Аманда уж слишком доброжелательно посмотрела на меня.

– Извини, что я разозлилась из-за своего нового костюма, – сказала она нарочито сладким голосом. – И что выбросила твои джинсы в мусорный бак.

– Прости, что мерила без спроса твои вещи, я жалею об этом, – настала моя очередь извиняться. (Что поделаешь, когда остальные ведут себя так благоразумно, приходится соответствовать.) – И еще я очень жалею, что краска попала тебе на юбку.

Ну вот, подумала я, теперь, наверное, извинений достаточно, даже по мнению мамы.

Мама облегченно вздохнула.

– А теперь, думаю, вам обеим нужно окончательно отмыться, верно? – улыбнулась она. Вечер прошел до странности тихо. Я не могла точно понять, задумала что-то Аманда или нет. И все еще больше запуталось, когда она позднее зашла ко мне в комнату.

– Мама говорит, у тебя ничего нет ко Дню нарядов, – сказала она. – Я подумала, может, ты захочешь надеть что-нибудь мое.

Вы смогли бы услышать, как моя челюсть, отвалившись, со стуком упала на пол. Неужели это происходит наяву? Аманда предлагает мне взять что-нибудь из ее одежды? Я на всякий случай проверила, нет ли за окном летающих поросят. Не-а, все как обычно.

– Спасибо, – вяло промямлила я.

– Нет проблем. – Аманда улыбнулась. – Утром подберем тебе что-нибудь симпатичное. Согласна?

– Это было бы здорово, – сказала я, испытывая чувство вины.

Я тут сижу с головой, полной ужасных подозрений насчет нее, а она приходит ко мне с таким благородным предложением. Я поговорила об этом с Бенджамином. Точнее, говорила я, а он лишь лежал и мурлыкал. Я достала свой план мщения.

– Думаю, теперь он мне больше не нужен, – сказала я, но, подумав, решила оставить его на всякий случай.

Я положила листок на свой письменный стол под пресс-папье из горного хрусталя. Оно было сделано в виде лошадиной головы. Под ним я держу свои самые важные бумаги. Потому что иначе они непонятным образом теряются.

Невозможно заранее сказать, сколько продлится «фаза доброты» у Аманды.

Я, кажется, употребила слово «доброта»? Ха! В скором времени я узнала всю правду об этой доброте. Если точнее, уже на следующий день.