Просто поцелуй

Ему очень неприятно было бы задать вопрос о том, что случилось с их фотографией. Он знал, что она забрала ее с собой, когда ушла от него, и сам ее видел в коробке.

– Не устраивайся, Мэйс. Ты не останешься. – Не раздумывая, Робин взяла его за руку и потянула.

Чувственные губы Мэйса скривились в ностальгической улыбке. Его глаза шаловливо заблестели. Он взял ее за запястье и притянул к себе.

– Не смешно, Мэйс.

– Я и не хотел, чтобы это было смешно, милая. – Его сильные руки обхватили ее и пытались удержать от попыток вырваться. Он все ниже и ниже опускал свою голову, пока не спрятал лицо в изгибе ее шеи. – Ты и не знаешь, как сильно я скучал по тебе, – проговорил он.

– Нет! – боролась Робин, несмотря на охватывавшую ее дрожь возбуждения, когда его губы начали мучительно неторопливое исследование ее плеча и шеи. Она знала по прошлому опыту, что ни борьба, ни уговоры не будут ничего значить. Бедняга тщетно надеялась, что охладит его, не отвечая на ласки.

Мэйс сам себе улыбнулся. В его руках она была, как тряпочная кукла, но, по крайней мере, не пыталась вырваться.

Он одерживает победу, мрачно подумала Робин, а его руки скользили по ее телу и заставляли против воли отвечать ему. Губы жалобно задрожали.

– Где же Моника Стивене, она так мне нужна? – проговорила женщина, подставляя лицо для поцелуя.

– Кто? – Он отстранился. – Что ты сказала?

– Моника Стивене, – ее губы дрогнули от улыбки. – Она сказала, что справится и с тобой, и с «синдромом Питера Пэна». Но где она сейчас?

Без предупреждения Мэйс поднялся с дивана и тем самым столкнул ее на пол. Но Робин было все равно. Она была свободна.

Она подавила желание засмеяться, а он стоял, изо всех сил пытаясь выглядеть неприступным.

– Если тебе интересно, она работает в «Сосалито Курьер», – заявила плутовка приторно сладким голосом. – Она принадлежит к тому же типу, что и ты, Мэйс. Только она женщина.

– Очень смешно!

– Я так и думала.

Мэйс пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и стиснул руки.

– С тобой что-то случилось с тех пор… как ты уехала в Рено. – Его темные брови сдвинулись, выражая сильное неодобрение. – Ты никогда не была такой… такой…

– Циничной? – предположила она.

– Жесткой. Злой.

Робин содрогнулась, но язвительно заметила:. – Стоило продемонстрировать! – И поднялась с пола. Голос вдруг надломился. – Ты никогда не знаешь, что скрывается под раскрашенным личиком китайской куколки. До тех пор, пока ее не сломаешь и не увидишь, из чего же она в действительности сделана. К сожалению, уже слишком поздно. – Она дернулась, как бы пожимая плечами.

Странное выражение появилось на лице Мэйса.

– Я заеду за тобой завтра около шести, – сказал он, направляясь к двери.

– Ты, очевидно, плохо слышишь. Тогда обернись и следи за движением моих губ. – К ее удивлению, он повернулся. – Хорошо, а теперь наблюдай. Я никуда с тобой не еду. – Она медленно и отчетливо произнесла каждый слог.

– Глупо брать обе машины, Робин, – разъяснял он. – Если я пообещаю вести себя хорошо и не предъявлять на тебя прав, может быть, ты поедешь со мной?

Самообладание Робин чуть-чуть ослабло.

– Если ты забыл, Мэйс, напомню, что я развелась с тобой. И это означает…

– Я знаю, что это означает, Робин. – Он сам едва сдерживался, но решил оставаться спокойным. – Но я допускаю, что оба мы зрелые люди и могли бы остаться друзьями после развода.

– Могли бы, Мэйс, если бы ты это допустил.

– Раз мы друзья, то нет ничего плохого в том, что поедем в Сан-Франциско вместе.

Друзья! Они были любовниками, были мужем и женой, печально подумала она, вглядываясь в знакомые черты. Но никогда друзьями.

– Нет. Думаю, что нет. Но будучи моим другом, пожалуйста, попытайся понять, что мне нужно остаться одной. Я должна сама делать собственную жизнь, Мэйс. Жизнь без тебя. – Вдруг ее голос показался уставшим, а настроение ухудшилось. – Мне бы больше всего на свете не хотелось причинять тебе боль.

– У тебя отвратительный способ это показывать, – заявил он, готовый взорваться.

Робин измучилась от эмоциональной усталости. Все было бесполезно: она никогда не убедит его оставить ее в покое ради их общего блага.

– Если ты будешь продолжать вмешиваться в мою жизнь, Мэйс, то не оставишь мне никакого другого выхода, кроме как уехать домой.

– Домой?

– В Нью-Йорк.

Его глаза мгновенно сощурились.

– Ты имеешь в виду вернуться к Бламу в его дрянной журнальчик, не так ли?

– К Ричарду? – внезапно ее гнев исчез, иона опустилась на диван, посмеиваясь над иронией судьбы. Именно необоснованная ревность Мэйса к Ричарду и заставила его уговорить своего босса предложить ей работу в газете. И так как ей хотелось доставить удовольствие мужу, она пожертвовала своей любимой работой и стала курьером в газете, где работал он. Теперь она размышляла, что, возможно, они были бы богаче, если бы она отстояла свои права и осталась в «Блам Паблишинг», несмотря на возражения Мэйса.

– Что смешного? – потребовал объяснений Мэйс, рассматривая Робин с таким видом, как будто у нее внезапно выросли рога.

Робин смогла вернуть себе спокойствие. – Ты. Именно ты так смешон. Тебе бы следовало знать, что я бы убежала к другому мужчине, но не смогла сбежать от тебя. Иди домой, Мэйс, и оставь меня.

Наконец Робин услышала, что он открыл дверь и вышел. Толстый ковер заглушал шаги.

Мэйс медленно открыл глаза. Он лежал в своей королевского размера кровати, уставившись в потолок. Даже не глядя на часы, он знал, что у него много времени, чтобы заехать за Робин до того, как она уедет. Без него.

– Черт побери! – слова отозвались хриплым эхом, как бы насмешливо напоминая об окружавшей его пустоте.

Мэйс заставлял себя оставаться в постели, хотя каждая частичка его тела так и пыталась прийти в движение. Как он ненавидел идею о том, чтобы Робин одна ехала в Сан-Франциско! Как неистово он ощущал в себе потребность быть рядом с ней! Но он осознавал, что придется позволить ей поступать по-своему.

Именно этого она всегда и хотела, подумал он, нахмурившись. Угрызения совести о тех временах, когда Робин пыталась продемонстрировать свою независимость, опять стали мучить его. «Ты препятствовал каждой ее попытке». – «Но я хотел защитить ее», – говорил он себе. «Ты хотел владеть ею». – «И сейчас хочу».

Не в состоянии больше лежать из-за наплывавших воспоминаний, которые делали его еще более несчастным, Мэйс поднялся и пошел в ванную.

Он принял душ, побрился и, позавтракав холодной кашей и горячим кофе, упаковал сумку и вышел. Мэйс выехал с Пятого шоссе, разделявшего штаты, и направился на юг по Пятьсот восьмидесятой автостраде; он взглянул на часы и покачал головой. Не удивительно, что никого не было на дороге. Надо быть настоящим дураком, чтобы выехать в четыре утра, когда в этом нет никакой необходимости.

Робин проспала, несмотря на то что завела будильник на четыре часа. А когда она спешила к своей машине, было уже пятнадцать минут седьмого. Она представляла, как увидит торжествующего Мэйса, небрежно облокотившегося на машину.

Ее машина стояла так же, как она оставила ее накануне вечером. Не было ни малейшего намека на то, что Мэйс здесь побывал.

Робин замедлила шаги, остановилась и оглянулась, но увидела только мужчин, медленно тащившихся к своим машинам, чтобы отправиться на работу.

Мог ли Мэйс решить не вмешиваться в ее жизнь? Мог ли он говорить правду, что пытается перемениться? Надежда ненадолго забрезжила, а потом опять погасла. Ее худые плечи опустились. Вероятно, Мэйс, как бывало, проспал.

Вдруг она улыбнулась.

– Благодарю Бога за его небольшие милости, – прошептала она, открыла машину, бросила сумку на места для пассажиров, устроилась за рулем и вставила ключ.

Когда двигатель ожил, она оглянулась, наполовину уверенная, что увидит подъезжавшую к ней роскошную голубую машину Мэйса.

Но машины не было, и Робин улыбнулась с облегчением. Не хватало только еще одной ссоры с Мэйсом.