Покинутая женщина

— Да, — ответила Ивонна.

Стивен бросил насмешливый взгляд на ее кольцо. Оно сверкнуло, когда Ивонна пошевелила рукой.

— И у него уже было с собой кольцо?

Краснота ее щек стала гуще.

— Да, в самом деле. Это кольцо принадлежало его бабушке. Он сказал, что его придется переделать для меня, поскольку оно немного старомодное.

— Но камень ценный, — рассеянно произнес Стивен, потом добавил: — Жаль, я никогда не мог себе позволить подарить тебе кольцо. Но если бы я сделал это, то выбрал бы не бриллиант. Вообще не алмазы. Думаю, я придумал бы что-нибудь сам… что-то очень красивое и необычное.

Ивонна подняла свои прозрачные глаза.

— Но этого не случилось, Стивен, — мягко сказала она.

— А теперь ты собираешься стать миссис Форбс Джеффертон.

— Да.

— Женой военного.

— Это достойно презрения?

— Наоборот. Но устроит ли тебя такая жизнь? Кажется, ты говорила мне, что единственным твоим желанием является прекрасный, обустроенный дом с мастерской, с хорошим видом на озеро, на реку или на горы, не так ли? Либо квартира на набережной с окнами на Темзу. Либо коттедж в Девоншире. Моя дорогая, ты не получишь ничего похожего. Ты будешь жить в армейских квартирах и переезжать из гарнизона в гарнизон. У тебя не будет выбора видов. Армейские квартиры большей частью невероятно безобразны. Ты не найдешь там ничего из того, к чему стремилась. Мне кажется странным, что ты вдруг так сильно изменилась… и выбрала в мужья солдата.

Ивонна нервно сжимала и разжимала пальцы, чувствуя беспокойство, вызванное словами Стивена. Наконец она сказала:

— Я не намеревалась становиться женой военного. Просто так вышло… Так случилось, что я выбрала человека, который оказался военным, и должна смириться с его профессией.

— И ты на самом деле понимаешь, что влечет за собой жизнь в переездах из лагеря в лагерь?

— Это неприятное выражение, и я не понимаю, почему такая жизнь должна быть плохой, — холодно отозвалась Ивонна. — Форбс говорит, что есть несколько очень милых мест, и я могу иметь там прекрасный дом.

— Вещи и дома других людей, — набросился на нее Стивен, — или казенные квартиры и мебель… «Для офицеров…» — он рассмеялся. — Так это они называют? Самое больное воспоминание о годах моей службы. Мне приходилось слышать ворчание некоторых жен морских офицеров. Ты обосновываешься, а твоего мужа куда-то переводят. И так продолжается… год за годом. Ты никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Долгие разлуки — долгие путешествия. Так тебе все это понравится?

— Форбс думает, что мне понравится путешествовать…

— Форбс думает? — нетерпеливо повторил Стивен. — Конечно. Он хочет тебя. Он намерен нарисовать великолепнейшую картину жизни, которую ты будешь вести. А что думаешь ты? Это известная штука, милая. Ты чертовски неуверена в себе. Тебе нужен кто-то, кто думал бы за тебя. Ты хочешь, чтобы тебя направляли. Ты позволяешь майору Джеффертону вести тебя под звуки фанфар, под развевающимся флагом Британии прямо на плац, где ты и жены других офицеров выстроитесь для смотра!

Ивонна коротко, сердито усмехнулась, поднялась и затушила сигарету о газовую плиту.

— Не будь таким смешным, Стивен. Ты сильно преувеличиваешь и прекрасно знаешь это.

— Очень хорошо. Давай будем более точными. Ты потеряешь вкус и все идеалы, которые тебе дороги… повернешься спиной к своему желанию стать хорошим художником, лишишься всякого вдохновения, какое когда-либо имела. Ты станешь просто миссис Форбс Джеффертон. Твои жизнь и желания станут второстепенными после его. Ты будешь жить с мужем и окажешься поглощенной им. В конце концов от Ивонны Лэнг ничего не останется. Ты этого хочешь?

Ивонна откинула назад голову.

— И все-таки, я думаю, ты преувеличиваешь. Почему бы мне не продолжать рисовать замужем? Зачем мне бросать искусство и свою личную жизнь?

— Потому что придется. О, ты можешь сделать жалкую мазню и сейчас, и потом. Но ты же не называешь это искусством, правда? У тебя не будет времени для учебы, для постоянных усилий и концентрации, необходимых для хорошего художника. Ты будешь вести хозяйство своего мужа и развлекать его друзей. Утренний кофе с женами офицеров — «одиннадцатичасовики», как они это называют. Походы по магазинам… О, Боже! Базары… Я знаю весь военный жаргон. А ты о нем даже не слышала. И это не устроит тебя, Ивонна. Ты не такой человек. Ты чувствительна, невероятно быстро оцениваешь ум и красоту, голодна до знаний, как и я. Ты завянешь в этой пустоте, в проклятой механической армейской атмосфере. Умрешь от скуки, когда пройдет новизна ощущений. Чтобы получать удовольствие от семейной жизни с военным, женщина не должна иметь ни ума, ни интересов, выходящих за пределы профессии мужа. Ты играешь в бридж? Нет. Тебе нравятся бесконечные вечеринки с коктейлями и просиживание в барах за бокалом с джином? Нет! Будут для тебя жизненно важными продвижение мужа по службе, его хорошие отношения с командиром или твое знакомство с женой полковника? Нет? Ты действительно хочешь забросить рисование, музыку, книги, игры… ради жалкого прозябания в гарнизоне? Хочешь?

Ивонна застыла. Ее лицо сильно побледнело. Она обнаружила, что вся дрожит. Злоба, негодование и страх перед Стивеном возникли в ней одновременно. Ивонна страстно хотела, чтобы Форбс оказался сейчас здесь, ответил ему, защитил ее и свою профессию, а также жизнь, которую предлагал ей.

— Ты просто сгущаешь краски, Стивен, — сказала она. — Форбс предупредил меня, что наша жизнь может быть скромной, но не такой, как ты ее описываешь. И я могу сохранить и свои книги, и свою культуру. Это твоя фантазия, что в британской армии нет культурных, образованных людей. Кстати, Форбс вчера говорил мне, что их полковник очень музыкален… слушает все симфонические концерты.

Ивонна проговорила это, как оправдывающийся ребенок. Стивен неприятно усмехнулся.

— У него, конечно, может быть время слушать передачи по радио. Но если его не пошлют в кое-какие места, хорошо мне известные. Ты не можешь рассчитывать, что Форбса назначат в цивилизованную часть мира. Вы вполне можете оказаться в центре пустыни.

— Хорошо. Если так, я ведь смогу рисовать пейзажи в пустыне, не так ли? — горячо воскликнула Ивонна. — Что может мне помешать?

— Ничего, — ответил Стивен, — кроме того факта, который мне хорошо известен: если ты выйдешь за этого парня, тебе не удастся сделать ни одного мазка. Ты будешь слишком занята его жизнью… и детьми, — добавил он с ядовитой усмешкой. — Много маленьких веселых будущих офицеров с игрушечными солдатиками, джипами и моделями самолетов. А их папа станет с детства учить их прекрасному искусству разрушения… убийства. Все, конечно, во имя славы и самообороны.

Ивонна вдруг закрыла лицо руками, ощущая страшную дрожь. Казалось невозможным, что Стивен обладал силой, чтобы так мощно и точно ударить в цель. Он был жестоким и безжалостным.

Ивонна почувствовала, как руки Стивена прижали ее к нему. Дождь поцелуев обрушился на ее волосы. Надломленный голос Стивена произнес:

— Я по-прежнему люблю тебя. Очень люблю тебя. О, Ивонна, дорогая, если бы я только мог предложить тебе выйти за меня замуж… если бы я только имел право сделать это. Я уверен, ты порвала бы с этим парнем и пришла ко мне. Правда? Правда, Ивонна?

Его страсть и сила слов так испугала ее, что она не смогла ничего сказать. Ивонна находилась в полуобморочном состоянии, дрожала в объятиях Стивена. Ей вовсе не хотелось этого. Она собиралась замуж за Форбса. За Форбса, чья любовь не была бурной, не могла воодушевить ее, как любовь Стивена. Она отличалась заботливостью, страстью, смягченной нежностью. Форбс утешал и усыплял Ивонну чувством безопасности, фальшивым или настоящим, — она не знала. Она знала только, что ей необходима безопасность. Ивонна не решалась задать себе вопрос, что будет, если Стивен сдастся и попытается вернуть ее, заманив обещанием жениться.

Затем он, как всегда, все решил за нее сам. Он несколько грубо оттолкнул Ивонну.