Воздушные замки

Все прекрасно, но в таких домах, дети вряд ли будут жить. Они для них слишком тяжеловесны, слишком мрачны и несовременны. Вот и все, что мог Карстен сказать самому себе, когда ощутил столь знакомые запахи и вспомнил об исчезнувших с фарватеров пароходиках.

Да и то – помнил ли сам Карстен те допотопные пароходы с обязательным ресторанчиком на корме и оркестром, располагавшимся на шлюпочной палубе? Нет, конечно же нет.

Он знал о них лишь из подробных рассказов отца. Андерс Трольстинген не раз говорил сыну о том, как познакомился на одном из таких пароходиков с девушкой по имени Хельга, ставшей затем матерью Карстена. Именно после бесед с отцом в его памяти остались словно самостоятельно увиденные картинки, как матросы на пристанях весело перекидывали друг другу огромные охапки дров, как таскали на спинах плетеные из ивняка корзины с углем.

В доме у Харальда Карстен вспомнил рассказы отца слово в слово. Дом, безусловно, был хорош.

Коллекция прекрасного современного охотничьего оружия соседствовала с серебряными кубками эпохи Реформации. Кубки стояли на широченном дубовом столе, покрытом простой льняной скатертью, среди свечей, возле блюда с теленком, а оружие притягивало взгляд, поблескивая металлом в шкафах красного дерева. Охотничьи винтовки, изготовленные таким образом, что били без отдачи, дробовики работы известных мастеров, лезвия гарпунов, ножи и кинжалы в шитых бисером чехлах…

А еще на вилле обитал целый сонм хорошеньких девушек, и хозяин счел необходимым, чтобы гость почувствовал все прелести радушного гостеприимства.

– Я тупею без женского общества, – говорил Харальд. – Грызу ногти, чавкаю за обедом, сквернословлю. Выпиваю! Девчонки заставляют меня вспомнить, что я джентльмен. Моя жена в Осло, на юбилее королевского географического общества, сестра приболела, а дочь… Дочь занимается самообразованием, я приказал выучить наизусть лоцию Люсефьорда и Хиркефьорда.

– Зачем?! – искренне поразился Карстен, рассматривая замысловатый затвор старинного карабина.

– На всякий случай, в жизни все пригодится, – ответил Харальд и громко икнул. Похоже, хозяин противоречил сам себе. Сейчас он был совершенно пьян, тяжело пьян, так что женское общество вряд ли так уж способно было облагородить его манеры.

– Из такого оружия только стреляться, верно? – проговорил Харальд. – Надежная штука, никогда не подведет! Никакая умная или дурная голова не устоит.

Карстен был наслышан о беде, которая случилась несколько лет назад в семье хозяина острова. Во Франции, вернее во Французских Альпах разбился спортивный самолет, пилотом которого был сын Харальда.

Может быть, причиной аварии стали погодные условия. Или, как стало ясно позднее, виною всему оказались наркотики.

Газеты перечисляли еще десяток возможных причин катастрофы. Пресса пристрастна к детям известных особ. Карстен, как и хозяин острова, терпеть не мог репортеров. В глазах Харальда читалось страдание.

Трольстинген поставил карабин в оружейный шкаф и взял в руки один из охотничьих кинжалов.

– Вкус у тебя есть, – заметил Харальд. – Это лучший экземпляр в моей коллекции. Дай-ка его мне, сейчас мы его пустим в дело! Все к столу!

Карстену показалось, что он оказался персонажем исторической пьесы. Да и одеждой он никак не выделялся: его грубый свитер гармонировал с простыми и скромными, но одновременно нарядными одеждами прочих гостей.

Невесть откуда в просторной столовой возникла сторожевая собака, виденная прежде на пристани, и, роняя слюни, положила морду на колени гостя.

– Кто самый голодный, подходи первым! – проговорил Харальд.

Хозяин мастерски разделал теленка, в свете полусотни свечей мерцало серебро кубков, сверкали глаза дам. Голодны были все, и с аппетитным блюдом управились быстро.

Разговоры делались все громче, сказывалось действие прекрасного вина. Карстен перезнакомился со всеми девушками, но понравилась ему лишь одна.

– Меня зовут Анника, – нежным голоском произнесла она и протянула узкую кисть обнаженной до плеча руки. – Я читала о вас в «Магазине скандалов», вы – обыкновенный хулиган. Надо сказать, я завидую вам. У меня, например, не хватило бы смелости набить морду тому, кто меня оскорбил!

А когда поздний обед в честь случайного гостя подходил к концу, простоволосая Анника поманила молодого человека к себе и пообещала показать за десертом китайский фокус.

Надо признаться, фокус не удался. Зато спустя полчаса, уже не в столовой, а в небольшом зимнем саду среди кадок с пальмами и прикрытых накидками клеток со спящими попугаями ей удалось очаровать Карстена иным, поистине чудесным искусством. Она подошла и плотно прижалась к нему, словно хотела слиться с ним в единое целое. Потом медленно провела пухлыми губами по его шершавой щеке, подбородку, как если бы была слепа и на ощупь искала его губы. Карстен от этой медленной и необычной ласки завелся сильнее, чем это произошло бы от страстного поцелуя.

– Ты что дрожишь, как морская свинка? – удивленно спросила она. – Неужели на тебя так действуют поцелуи?

– Да нет, просто никак не согреюсь, – признался молодой человек. – С утра штормовал в море.

– Тогда жди меня в своей спальне, придется мне самой заняться этим! – засмеялась девушка.

В спальне, предоставленной гостю, пылал камин. Багровые отсветы пламени плясали на розовой коже девушки. С карниза огромного шкафа на происходящее мрачно смотрело чучело филина, на стене мерно тикали ходики.

Девятнадцатый век, да и только! Держа в объятиях гибкий стан Анники, лаская ее нежные груди, случайный гость острова Хиркенхольм напрочь забыл о своих бедах и штормовом вечере. Завершение трудного дня, достойное опытного морехода.

Среди ночи, под шум ледяного дождя, Анника шептала ему на ухо смешные слова о девичьей любви, и все пыталась рассказать о своей родной деревне на острове Аннёйя, где все – от мала до велика – живут охотой на китов.

Вернее, жили раньше, пока были живы сами киты, а теперь она, например, обучает народным вышивкам дочь Харальда, Присциллу, именно за это хозяин и платит ей огромные деньги.

А остальные жители разбрелись, кто куда. Одни водят корабли и самолеты, другие катают туристов на мотонартах в национальных заповедниках…

Карстен ничего не понял ни про китов, ни про вышивки, ни про остальную экзотику. Он страшно хотел спать. И сразу же уснул мертвым сном, как только Анника прошептала ему в ухо:

– Спи, и дай поспать мне!

Ранним утром Карстен вышел на берег Хиркефьорда, вдохнул полной грудью холодный воздух, пахнущий солью и йодом. Огляделся. Что он видел вчера? Едва проступающие во тьме пирс, док, скалы и горы. А при дневном свете было на что посмотреть. Такая красота царила на острове!

Вековые лиственницы сторожили уютную пристань и выкрашенный суриком огромный лодочный сарай, на крыше которого с невозмутимым видом умывалась трехцветная кошка.

На камнях по краям дорожки лежал первый снег, на черной воде лениво покачивались сонные чайки. Далеко, почти у самого горизонта, двигался белоснежный сухогруз, и отчетливо был слышен звук его двигателя.

Воздух над морем был прозрачен, а там, где фьорд начинали теснить скалы, стоял туман. Загадочные тени, роящиеся в тумане, исчезали и возникали вновь, казалось, там живут духи старой Норвегии, помнящие времена викингов.

На душе было радостно. Карстен любил зиму. Ему хотелось скорее испытать скорость, которую дарят человеку лыжи на склонах гор. Хотелось отправиться на «Звезде Севера» к Лофотенским островам и даже навестить деревеньку Аннёйа и поискать оставшихся в живых китов. Или они уже все съедены прожорливыми жителями? Славная деревушка, славная девушка…

Как ее имя? Карина, Дина, Анна? Анника, вспомнил! Интересно, какой она хотела показать ему фокус?

Нет ничего на свете прекраснее Севера, думал Карстен, а еще размышлял о том, что грех не всегда оказывается таким серьезным, каким кажется самому грешнику.