Роковой рубин

— Здесь совершенно чудесно, — сказала Джинджер, оглядывая берега Пандорского озера. Она откинулась на спинку белого деревянного кресла и подставила лицо весеннему солнцу. В траве газона убаюкивающе стрекотали кузнечики, а перед глазами простиралась водная гладь в окружении крутых гор, заросших гигантскими пихтами и рододендронами. Александра лежала рядом в шезлонге, обложенная подушками — ей страшно мешал живот, который день ото дня становился все огромнее.

— Ты живешь как в раю, — продолжала Джинджер, одной рукой откидывая со лба вьющиеся темные волосы, а другой нанося на лицо крем для загара. — Ни сырости, ни гнуса. Можно загорать, не обливаясь потом и не хлопая себя поминутно по разным частям тела, чтобы убить очередного комара. И воздух такой чистый. Знаешь, легкие меня совсем не беспокоят с тех пор, как я сюда попала. А пейзажи — ах, Алекс, эти виды просто завораживают невероятной красотой. А сам городок — очаровательнейшее местечко, он словно сошел с полотен Нормана Рокуэлла. Я тебе завидую.

Александра мудро спрятала глаза за темными солнцезащитными очками. То, что можно было прочесть в ее взгляде, не предназначалось для широкой публики.

— У нас здесь пять церквей, дорогая, — вальяжно растягивая слова, заговорила Александра, — и ни одного кинотеатра. Владелец единственного ресторана убежден, что рогалики из дрожжевого теста и подогретое филе — это изысканнейшие блюда, а в самом лучшем магазине одежды рядом с платьями — груда хлопковых фермерских брюк для работы в хлеву. Как только сворачиваешь с главного шоссе, асфальт кончается; а прошлой зимой электричество отключили на целую неделю. Олени обгладывают живую изгородь, а месяц назад почтальон всмятку разбил свой новый пикап, когда врезался в медведя. Наши газеты целых две недели писали только об этом.

Джинджер беззаботно засмеялась.

— Как ты не понимаешь? Именно этим ваш городок так привлекателен для равнинных жителей. Покоем и неиспорченностью — такие вещи теперь можно найти разве что на вершинах гор.

— Здесь так одиноко. Родственники Уильяма — сплошная деревенщина; они с презрением смотрят на каждого, кто осквернил фамильное древо браком с представителем цивилизованного общества. — Помолчав, Александра добавила: — Представляешь, для них даже индеец предпочтительней.

Джинджер заинтересовалась:

— Да что ты говоришь? И много тут индейцев?

— Много. Но в большинстве своем они скромны и держатся в тени, сами по себе. Здесь за хребтом гор у них есть такое поселение, называется Ковати. Миль пять отсюда. Однажды Уильям возил меня туда посмотреть их ритуальные танцы. Индейцы неуклюже топтались и что-то там распевали. Половина из них не то не хочет, не то не может говорить по-английски. Уильям считает, что они замечательные. Его сестра даже вышла замуж за одного такого.

— Боже мой, ты шутишь.

Александра слабо улыбнулась.

— Ты не понимаешь здешней жизни. Моя сестра здесь совсем свихнулась и среди ночи сбежала с армейским сержантом.

— Невозможно! И где сейчас Франни?

— На военной базе в Германии, вместе со своим возлюбленным. Родители ей даже не пишут. Я послала этой дурочке денег, чтобы она могла развестись и вернуться домой. Я уверена, что она вышла замуж за этого человека исключительно назло нам. Такой брак не может быть прочным. Я ей сказала, что она сможет жить со мной и с Уильямом, я даже заставила мужа написать ей — пригласить приехать сюда.

— И что она?

— Она отправила деньги обратно с письмом, где сообщает, что совершенно счастлива.

— Может быть, она действительно счастлива?

— Моя сестра, — мрачно сказала Александра, — считает, что это я несчастна.

Джинджер засмеялась снова.

— Ну, уж! У тебя есть все, чего любая девушка может только пожелать. Включая будущего младенца.

Александра молчала. Уильям трепетал перед ее беременностью — он страстно хотел иметь детей. По этой причине она решилась на этот шаг. Чтобы еще больше укрепить свои позиции.

— Я так скучаю здесь, чуть не до слез, — внезапно сказала она. — Я хочу что-нибудь делать. Что угодно готова совершить, только чтобы обозначить на карте это богом забытое место.

Джинджер выпрямилась.

— Алекс, найди мне кусок земли, который я могла бы здесь купить. Только без проблем. Джону здесь наверняка понравится. У нас уже есть летний домик в штате Мэн, но это так далеко. Мы построим здесь еще один. Я уверена, Джон с ума сойдет, увидев эти места.

Александра приподнялась, повернувшись к подруге. Ее состояние, близкое к летаргии, сменилось неподдельным волнением.

— В самом деле? И к вам будут приезжать друзья?

— Толпами. Подумай только — куча народу, причем народу с деньгами, привлеченные свежим воздухом и горными пейзажами, покупают землю, строят дома, теннисные корты — боже мой, здесь непременно будет загородный клуб. С полем для гольфа. Разумеется, частный. Но все зависит от того, удастся ли найти хороший кусок земли.

— Джил, у меня уже есть такой. Уильям владеет участком в тысячу акров великолепнейшей земли всего в нескольких милях отсюда.

Джинджер взвизгнула от радости.

— Незастроенная земля? А что он с ней делает? Александра с презрением махнула рукой.

— Прекрасная незастроенная земля. Он сдает ее в аренду горстке убогих фермеров.

— Может быть, он уговорит их перебраться куда-нибудь?

— Ха! — Александра скривила губы. — Ни за что, даже под угрозой смерти. Они едва наскребают арендную плату, да и то не всегда, и тогда тащат к нашим дверям груды овощей — вместо денег. Но Уильям терпит это, потому что они относятся к нему как к обожаемому лендлорду. Я пыталась открыть ему глаза, но куда там. Он в ответ бормочет что-то о традиции и чести, словно поддерживать этих ленивых дармоедов священная обязанность.

— Ну а почему же тогда ты думаешь, что он все-таки изменит свое решение?

Александра, счастливая неожиданно открывшимися перспективами, откинулась на спинку шезлонга.

— О, теперь я что-нибудь обязательно придумаю! — мечтательно произнесла она.

В Коуве в это лето не слишком много работали — Сара и Рэйчел не могли оторваться от малышей. Им было по четыре месяца — их улыбки были прелестны, широко открытые глазки не уставали удивляться миру. Невнятный лепет и каждый взмах крошечной ручки приводили Сару и Рэйчел в восхищение. Хью был ничуть не лучше этих сумасшедших женщин. Вечерами он мчался домой, брал близнецов на руки и так готов был проводить все свое свободное время.

Здесь, в этой уединенной долине речки Соуки, что невидимо журчала за стеной тюльпанных деревьев, под защитой остроконечных гранитных скал, Саре никогда не было одиноко. Ей нужно было вести очень внушительное хозяйство: кормить цыплят, доить корову, заниматься огородом и садом. У нее было три веселых дворняги и пять раскормленных котов — для пущего спокойствия. По дому тоже находилось немало работы. Кроме того, она писала, ясные, прозрачные акварельные пейзажи и натюрморты с цветами, реже портреты — любого, кто имел терпение позировать достаточно долго. У нее были ее дети, дружба Рэйчел и любовь Хью. Обычно всего этого вполне хватало, чтобы не вспоминать о рубине, о брате и о его жене.

И вот настал этот день. Они с Рэйчел пололи помидоры за конюшней, Джейк и Элеонора спали на одеяле в тени кустов живой изгороди. Вдруг Рэйчел подняла голову и прислушалась.

— Кто-то едет, — нахмурившись, сказала она. У Рэйчел был чрезвычайно тонкий слух, столь же редкостный, как и ее талант находить драгоценные камни. Чтобы попасть в долину, нужно было переехать реку через брод и долго спускаться по дороге, петляющей по склону горы. Еще отец Хью построил деревянный мост на тот случай, когда вода поднималась слишком высоко. Впрочем, хоть через мост, хоть бродом, но с дороги не было слышно приближения машины. Собаки пока молчали, но Рэйчел редко ошибалась.

— Большой грузовик, — добавила она, поднимаясь с грядки и отряхивая вылинявшую рабочую юбку. Длинная коса седеющих волос скользнула по спине. — Встречай, — кивнула она Саре.