Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

— Она ничего не значит, Поппимин, — успокоил я ее. — Ничего.

Поппи прижалась ближе к моей груди, и мы повернули направо к нашим друзьям. Я прижимал Поппи ближе с каждым нашим шагом. Эйвери выпрямилась, когда мы подошли.

Повернув голову к Поппи, я повторил:

— Ничего.

Поппи схватилась за мою рубашку, показывая мне, что слышала меня. Ее лучшая подруга Джори подпрыгнула на ноги.

— Поппи! — закричала Джори взволнованно, подойдя и притянув Поппи в объятия. Мне нравилась Джори. Она была легкомысленная, редко думала, прежде чем сказать, но любила Поппи, а Поппи любила ее. Она была одной из немногих в нашем маленьком городке, которая находила причудливость Поппи привлекательной, а не просто странной.

— Как ты, милая? — спросила Джори, делая шаг назад. Она осмотрела черное платье для выступления. — Ты выглядишь прекрасно! Так чертовски мило!

Поппи склонила голову в знак благодарности. Я снова взял ее за руку, повел нас вокруг небольшого костра, что они зажгли в костровой чаше, и мы сели. Я прислонился к длинной скамейке, потянув Поппи вниз — сесть между моих ног. Она сверкнула улыбкой, когда садилась со мной, прижав свою спину к моей груди, а голову к моей шее.

— Итак, Попс, как все прошло? — Джадсон, мой лучший друг, спросил через костер. Мой другой близкий друг, Дикон, сидел рядом со мной. Он кивнул подбородком в приветствии, его подруга Руби махнула нам тоже.

Поппи пожала плечами.

— Нормально, я полагаю.

Когда я обернул руку вокруг ее груди, держа ее крепко, я посмотрел на своего темноволосого друга и добавил:

— Звезда концерта. Как всегда.

— Это просто виолончель, Рун. Ничего слишком особенного, — тихо спорила Поппи.

Я покачал головой, протестуя.

— Она вызвала бурные овации.

Я увидел, что Джори улыбнулся мне. Я также заметил, что Эйвери пренебрежительно закатила глаза. Поппи проигнорировала Эйвери и начала болтать с Джори по поводу уроков.

— Да ладно, Попс. Я клянусь, что мистер Миллер гребаный злой пришелец. Или демон. Черт, он откуда-то за пределами того, что мы знаем. Вызван директором, чтобы мучить нас — слабых молодых землян слишком сложной алгеброй. Вот, как он получает жизненную силу, я уверена в этом. И я думаю, что он осведомлен обо мне также. Ну, тот факт, что он знает, что я понимаю его внеземное происхождение, потому что, Господи, этот человек продолжает опускать меня и посылать уничижительные взгляды.

— Джори! — Поппи рассмеялась так сильно, что все ее тело затряслось. Я улыбнулся на ее веселье, затем абстрагировался и наклонился дальше к скамейке, пока наши друзья болтали. Я лениво вырисовывал узоры на руках Поппи, ожидая нашего ухода. Я не возражал сидеть с нашими друзьями, но предпочитал быть с ней наедине. К ее компании я стремился, единственное место, где я хотел быть, — с ней.

Поппи захихикала на что-то, что еще сказала Джори. Ее смех был таким сильным, что она толкнула фотоаппарат вокруг моей шеи, в сторону. Поппи извиняющейся улыбнулась. Я наклонился, поднял ее подбородок своим пальцем и поцеловал ее в губы. Я хотел только быстрый и нежный поцелуй, но когда рука Поппи запуталась в моих волосах, притягивая меня ближе, он стал чем-то большим. Когда Поппи приоткрыла губы, я встретился своим языком с ее, потеряв свое дыхание.

Пальцы Поппи потянули мои волосы. Я обхватил ее щеку, чтобы продолжить поцелуй так долго, как это возможно. Если бы мне не нужно было дышать, полагаю, я бы никогда не переставал целовать ее.

Потерянные в поцелуе, мы разорвали его только тогда, когда кто-то прочистил горло на другой стороне костра. Я поднял голову и увидел ухмылку Джадсона. Когда опустил взгляд на Поппи, ее щеки горели. Наши друзья смеялись, а я крепче сжал Поппи. Я не был смущен тем, что целовал свою девочку.

Разговор снова возобновился, и я поднял фотоаппарат проверить, в порядке ли он. Мама с папой подарили мне его на тринадцатый день рождения, когда заметили, что фотографирование становится моей страстью. Это был винтажный Canon 1960 года. Я брал его с собой везде, делая тысячи фотографий. Я не знал почему, но ловить моменты — очаровывало меня. Возможно, потому что иногда всё, что у нас было — это моменты. Нет дублей… всё, что происходит в настоящий момент, определяет жизнь, возможно, это и есть сама жизнь. Но, если запечатлеть эти моменты на пленку, то они могут жить вечность. Для меня фотографии были магией.

Я мысленно прокрутил фотопленку. Фотографии дикой природы и вишневых деревьев из рощи крупным планом занимали большую часть пленки. Затем были сегодняшние фото Поппи. Ее красивое лицо, когда музыка завладевает ею. Еще я видел это выражение на ее лице только, когда она смотрела на меня. Для Поппи я был особенным, как и ее музыка.

В обоих случаях связь была нерушима.

Вытащив свой телефон, я поднял его перед нами, камера была направлена на нас. Поппи больше не принимала участие в разговоре вокруг нас. Она молча проводила пальцами по моей руке. Застав ее врасплох, я сделал фото как раз тогда, когда она посмотрела на меня. Я захихикал, когда ее глаза сощурились в раздражении. Хотя знал, что она не была зла, несмотря на усилие, которые она приложила, чтобы так выглядеть. Поппи любила все наши фото, даже если они были сделаны, когда она меньше всего этого ожидала.

Когда сфокусировался на своем телефоне, моё сердце сразу же начало учащенно биться. На фото, когда Поппи смотрела на меня, она выглядела прекрасно. Но меня сразило наповал выражение ее лица. Взгляд в ее зеленых глазах.

В этот момент, в этот единственный захваченный момент, попал тот самый взгляд. Тот, что она дарила мне так же охотно, как и своей музыке. Тот, что говорил мне, что я владею ею так же, как она мной. Тот, что гарантировал, что мы оставались вместе все эти годы. Тот, что говорил, что хоть мы и молоды, мы знали, что нашли свою вторую половинку друг в друге.

— Дашь мне посмотреть?

Тихий голос Поппи отвлек мое внимание от экрана. Она улыбалась мне, и я опустил телефон, чтобы она увидела.

Я смотрел на Поппи, не на фото, когда ее взгляд опустился на экран. Я видел, как ее взгляд смягчился, и намек на легкую улыбку коснулся ее губ.

— Рун, — прошептала она, когда потянулась, чтобы взять мою свободную руку.

Я сжал ее руку, и она сказала:

— Я хочу копию этой фотографии. Она идеальна. — Я кивнул и поцеловал ее в макушку.

Я думаю, поэтому-то я и любил фотографировать. С помощью этого можно было вытащить на поверхность чистые, настоящие эмоции за долю секунды.

Выключая камеру на своем телефоне, я увидел изображение на экране.

— Поппимин, — сказал я тихо, — нам нужно домой. Становится поздно.

Поппи кивнула. Я встал на ноги и потянул ее вверх.

— Вы уходите? — спросил Джадсон.

Я кивнул.

— Да. Увидимся в понедельник.

Я помахал им всем и взял Поппи за руку. Мы не говорили много по пути домой. Когда остановились у дверей Поппи, я притянул ее ближе к себе и расположил руку сбоку ее шеи. Поппи посмотрела на меня.

— Я так горжусь тобой, Поппимин. Нет никаких сомнений, что ты поступишь в «Джульярд». Твоя мечта сыграть в «Карнеги-холл» воплотится в жизнь.

Поппи ярко улыбнулась и потянула ремешок фотоаппарата вокруг моей шеи.

— А ты поступишь в школу искусств «Тиш» в Нью-Йорке. Мы поедим в НЙ вместе, как это всегда и должно было быть. Как мы всегда планировали.

Я кивнул и коснулся губами ее щеки.

— Тогда не будет больше никакого комендантского часа, — пробормотал я, поддразнивая. Поппи рассмеялась. Перемещаясь к ее рту, я прижался в нежном поцелуе к ее губам и отстранился.

Когда я выпустил ее руку, мистер Личфилд открыл дверь. Он увидел, как я отхожу от его дочери, и покачал головой, посмеиваясь. Он точно знал, что мы делали.

— Спокойной ночи, Рун, — сказал он сухо.

— Спокойной ночи, мистер Личфилд, — ответил я, видя, как Поппи покраснела, когда он жестом показал ей войти внутрь.

Я пошел по траве к своему дому. Открыл дверь, прошел через гостиную и увидел, что мои родители расположились на диване. Они оба сидели, подавшись вперед на своих местах, и казалось, были напряжены.