Лабиринты лжи

— Жаль, что ты не можешь надеть мне пижаму, как раньше, — сонно пробормотала она.

— Жаль, — улыбнулся он в ответ.

— А ты поцелуешь меня на ночь, Эммет? Поколебавшись, он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Нет, не так, — капризно захныкала она, — а как раньше.

— Как раньше?

— Ты целовал меня в лоб, в нос и в губы, нашим секретным способом.

— А я и забыл, — прошептал он.

Снова наклонившись, он по-братски легко коснулся губами ее лба, носа и губ.

— Спокойной ночи, детка. — Он выпрямился.

— Спокойной ночи, братишка. Я рада, что я здесь.

— И я рад, — не сразу ответил он. — Я тоже рад.

Глава 5

Это была не самая спокойная ночь в его жизни. Например, спокойнее было в камере пять на восемь, когда твоего бессонного слуха достигают звуки, производимые соседом, и ты знаешь, что он грязный и неприятный. Тебя не мучают образы Рейчел Чандлер, вытянувшей свое длинное тело под тонким одеялом. У тебя на губах не остается ощущения ее мягких губ. Ты озабочен всего лишь своими мелкими несчастьями и тем, когда тебя выпустят из этой адской норы.

Он привык спать всего несколько часов, привык вставать с рассветом. В начале седьмого он уже вышел на крыльцо с мутными после бессонной ночи глазами, подросшей щетиной и чашкой крепчайшего кофе в руке. Он лениво почесал подбородок. Бритье помогло бы встряхнуться, но бриться было страшно неохота. Если Рейчел Чандлер не по душе брат с многодневной щетиной, то это ее проблемы. Он не собирается подстраиваться под ее аристократические вкусы.

Он откинулся на спинку кресла и прищурился, глядя на океан в дымке. Она ничем его не прогневала. Она просто явилась к нему — симпатичная, невинная и ароматная, с большими карими глазами, которые так доверчиво смотрели на него. Если вспомнить, что при всем при этом он должен был относиться к ней по-братски, то следовало признать, что у него были причины для паршивого настроения Неужели ее не учили, что нельзя доверять первому встречному, кем бы он себя ни называл? Это слепое доверие, эта вера бесили его, и он уже в сотый раз проклинал себя за то, что пустил ее к себе в дом.

От нее нужно избавиться. Это осознание пришло к нему в темные бессонные часы где-то между полуночью и рассветом. И чем раньше, тем лучше, как бы ненавистно ни было признавать правоту Харриса. Роль инженю не вписывалась в сложную схему их аферы. Днем он отвезет ее в аэропорт, а потом заедет к Милии справиться, не сможет ли она уйти с работы пораньше. Он без излишних угрызений совести пользовался ею, и ее это устраивало. Они идеально подходили друг другу. Он шепотом выругался. Надо было думать, прежде чем смотреть в эти доверчивые коровьи глаза. Неужели он ничему не научился за те полгода?

Конечно, он всегда мог изменить свои планы. Можно воспринимать Рейчел Чандлер как дар свыше, как средство эффектно покончить со всей этой возней. Но что-то мешало ему поступить так. Возможно, последние крупицы совести, не позволявшие ему сознательно причинять вред невинным, как бы ни складывались обстоятельства.

Нет, он ее выгонит. Он отвезет ее в аэропорт, хочет она или нет, и забудет о ней. Если удача ему улыбнется, его план принесет свои плоды задолго до того, как настанет время возвращаться в лоно семьи Чандлер.

А тем временем пусть пока еще денек поживет в свое удовольствие на острове Кауай. Можно прокатить ее вдоль побережья до скал Непали и даже устроить пикник на Лумахай-Бич. Или поехать в другую сторону и показать ей пруд, который, как рассказывают, за одну ночь сотворили эльфы из племени менехуне много веков назад. Он был уверен, что его незваная гостья будет в восторге. Даже старые циники вроде него верили в маленьких человечков. Последний самолет вылетал вечером. Если она не проспит целый день, он, как подобает доброму старшему брату, покажет ей окрестности, а затем проводит в добрый путь. Купится ли она на это? У него было смутное подозрение, что она не такая простушка, какой выглядит. Он снова выругался и поскреб щетину. Побриться все-таки не помешает — в таком климате носить бороду слишком жарко.

Рейчел неохотно открыла глаза и медленно огляделась, как будто забыла, где она и что с ней. Она была в своем сарафане, укрытая тонким одеялом. «Гавайи! — вспомнила она. — Эммет!»

Пол и раковина в маленькой ванной были забрызганы водой, показывая, что ею недавно пользовались. Рейчел с любовью рассматривала мужские туалетные принадлежности, думая о будущем: впервые за несколько лет у нее будет кому дарить мужские подарки. Через несколько месяцев у него день рождения, а потом будет Рождество и все остальные праздники. От этой счастливой мысли у нее даже закружилась голова, пока она смывала с себя липкий пот, распевая под душем своим чистым теплым контральто.

На плите стоял кофейник, еще теплый, но Эммета не было. Заранее зная, что увидит вместо кофе густое черное варево, она даже не вздрогнула, когда оно самое полилось ей в чашку. С чашкой в руке она вышла на крыльцо. Поскольку он не видел ее и не слышал, она позволила себе роскошь понаблюдать за ним несколько мгновений в тишине.

— Я передумал. — Он не пошевелился, не повернул головы, и тут только она поняла, что он знал о всех ее передвижениях, наверное, с того момента, когда она вышла из спальни. — Думаю, тебе лучше вернуться в Калифорнию. Прямо сегодня. Харрис был прав: мне нужно время, чтобы побыть одному.

Рейчел, казалось, не слышала. Она невозмутимо опустилась в соседнее кресло и стала смотреть на океан. Отхлебнув кофе, она едва не поперхнулась, едва не испортила эффект своего спокойствия. На ней были шорты, открывавшие ее длинные, по-зимнему бледные ноги, и старая просторная футболка. Свои мокрые волосы она убрала в свободный хвост, а впереди вьющиеся локоны обрамляли ее лицо. Лицо, на котором играла едва заметная улыбка.

— Нет, Эммет, — сказала она твердо, но ласково и сделала еще глоток кофе.

Он медленно повернул голову, величественный в своем гневе, и посмотрел на нее взглядом, способным убить простого смертного.

— Нет? Послушай, детка, не говори мне «нет». Я тут старший, и все будет так, как я скажу.

— Нет, Эммет, — безмятежно повторила она. — Чего бы ты хотел на завтрак? В холодильнике я видела яйца и сыр. Я приготовлю омлет, если хочешь. У тебя закончился хлеб, но сегодня можно съездить в магазин.

— Заедем по пути в аэропорт.

— Нет, Эммет.

— Если ты еще раз скажешь «нет, Эммет», я тебя побью, — свирепо пригрозил он.

Она только рассмеялась:

— Не побьешь. Ты никогда меня не бил. Даже не шлепал, хотя я того заслуживала. Даже когда я порвала твою любимую бейсбольную куртку.

— Сейчас ты куда больше заслуживаешь порки, чем пятнадцать лет назад! — прорычал он.

— Мы же вчера все обговорили. — Она наблюдала за ним краем глаза: он побрился и перестал выглядеть таким диким, как вчера. «А он симпатичный, — вдруг поняла она. — Если бы еще не усталость в глазах и не циничный изгиб рта». — Я готовлю, ты убираешь. Я могу задавать вопросы, ты можешь не отвечать. Кстати, ты не расскажешь мне, где ты пропадал все эти пятнадцать лет?

— Прятался от тебя, — отрезал он, глядя в океан.

— Это уже слишком, тебе не кажется? — сказала она, помедлив, хриплым от обиды голосом, что не скрылось от него.

— Пятнадцать лет — долгий срок. Я должен представить тебе подробный отчет, со всеми датами и географическими названиями? — Резкости в его тоне поубавилось.

— Нет, всего лишь краткое изложение. Даты и названия оставь для адвокатов.

Он подозрительно покосился на нее, но она мило ему улыбалась. Что ж, настало время выложить легенду, которую придумали они с Харрисом, а заодно и проверить Рейчел.

— Мне надо было уехать из страны, — нерешительно начал он, внезапно ощутив давно забытую боль от воспоминаний о причине своего бегства.

— Я помню, — тихо сказала Рейчел, узнав, но неправильно поняв боль в его глазах. — Это дело в Кембридже. Ты был там, когда случился взрыв, да?