Вероника (СИ)

– Да с чего ты это взяла! Не нужно мне всё это! Не нужно! Не хочу я серьёзных отношений, не хочу снова к кому-то привязываться. Меня вполне устраивает всё как есть. Да и часики тикают, еще пара месяцев и...

– Какие еще пара месяцев! Тебе самому не надоел весь этот спектакль?

Стас допил шампанское и поставил бутылку на пол. Теперь ему сильно захотелось покурить, но сигареты кончились, а спросить было не у кого – среди проходящих туда-сюда посетителей он не видел ни одного знакомого. И его вдруг всё стало нервировать, в частности Алиса. Она продолжала что-то говорить, но вся её болтовня уже не доходила до Стаса. Он словно провалился в глубокую чёрную яму и не знал как выбраться.

"Где я, чёрт возьми! – кричал его собственный голос в голове. – Что я здесь забыл! Зачем всё это!"

Алиса отдернула его за руку и привела в чувства.

– Да что с тобой творится, Стас? – сказала она. – Ты что совсем не слышишь меня?

– Слышу, – ответил он. – только вот ничего путного ты мне больше не скажешь. Я уже послушал тебя в тот день, и вот я здесь.

– И что конкретно тебе не нравится?

– Мне всё нравится. Вернее нравилось, до тех пор, пока ты не напомнила, что всё это не имеет смысла. Ладно, мне надо идти. Удачного вечера тебе, подруга.

В этот раз Стас вернулся домой рано. Первым делом он обратил внимание на время на настенных часах: обе стрелки смотрели вверх.

– Удивительно, – сказал он и тут же сверил с цифрами в телефоне: 23:59.

За последние два месяца Стас впервые пришёл домой в таком часу. Спать ему не хотелось однозначно. Многообещающий вечер обломился, и он снова стал заложником собственных раздумий, от которых так хорошо прятался, пока в очередной раз не встретил Алису. Разумеется, она пыталась ему помочь, но за это он её только ненавидел.

В своих четырёх стенах Стас шатался из угла в угол. Для просмотра какого-то фильма через ноутбук у него не было настроения. Телевизор он не включал уже больше года, и в эту ночь не собирался, хотя прекрасно знал, что заснуть не получится. Для него больше ничего не значили мировые новости, без которых раньше он не начинал и не заканчивал свой рабочий день. Он приходил с работы и первым делом переключал канал на Вести-24, чтобы за ужином просветить себя о событиях на Ближнем Востоке, а потом обсудить это с женой. Но Кристину мало волновали судьбы тысяч сирийцев, пострадавших от натовского иго, ей хотелось расставить точки в своей жизни – вполне нормальное явление. А теперь его и самого мало заботил сирийский вопрос. Что ему до каких-то беженцев, когда он себе никак места не найдёт. В своей же квартире Стас чувствовал себя изгоем: с одной стороны его добивал бардак, расквитаться с которым руки не поднимались, а с другой – полка с игрушками, перед которой он маячил с нескончаемым чувством вины.

"И как я докатился до всего этого, – думал он. – Прихожу домой, чтобы только поспать, а потом сразу ухожу и бухаю, чтобы не думать ни о чем. Как я мог послушать эту прошмандовку! Она ведь сама-то не может наладить свою жизнь, а ещё советы даёт".

Стас подошел к своей святыне и взял в руки паровозик. Перевернув его, он стал медленно крутить колёсики большими пальцами. Глаза его застыли в предвкушении, дыхание участилось. Потом он взял плюшевого зайку – чудесный был приз. Стас вспомнил, как достал его из автомата, правда со второй попытки, но всё же, сколько радости это тогда принесло.

– Папа, а давай вытащим оттуда какого-то зверька, – сказала Вероника, когда они проходили мимо. – Мы с мамой тут были один раз, но ничего не получилось. Она только расстроилась.

– Ну давай и мы попробуем. Кого бы ты хотела?

– Вот этого зайчика серенького.

И вот он, этот напряжённый момент, так ярко запечатлелся в его памяти: тонкие клешни подносят игрушку к отверстию и через несколько секунд она уже в детских ручках, ребёнок счастлив, папа доволен.

"И много ли требовалось? – думал Стас, – Всего-навсего пристегнуть ремень безопасности".

Он вертел в руках серого зайку и снова и снова прокручивал в мыслях тот день, как плёнку фильмоскопа.

– Ну как ты, дружок? – сказал он, глядя на игрушку. – Тоскуешь по своей хозяйке? Знаю, тоскуешь. Я тоже. Она мне снилась недавно. Всё было как наяву: она находилась в этой самой комнате и с тобой игралась. Видимо так она тебе привет передаёт. Только грязный ты какой-то стал, совсем себя запустил.

Заснул Стас под утро, как и предполагалось, а уже к вечеру был на ногах и не дома. На этот раз ему никого не хотелось видеть, хотя телефон его уже успел приобрести привычку разрываться от звонков новых друзей. В определённый момент он выключил аппарат, без конца вибрирующий в кармане.

"Перебьются, – подумал он. – И потом, у меня уже не так много денег осталось. В лучшем случае на месяц хватит. Поэтому не буду их тратить на всяких шкур и придурков".

Стас решил ограничиться заведением попроще и пошёл в неприглядный погребок, где вместо музыки футбольный матч на стене, а вместо толпы пафосных подростков – ценители пива с пухлыми животами и шарфами вокруг шеи. Сев за стойку, он сходу заказал себе кружку с густой горкой пены, после чего уставился на отражение проектора. По зелёной лужайке туда сюда бегали человечки, отбирая друг у друга мячик. Футбол его никогда не интересовал, и ему всегда было невдомёк, что же такого захватывающего в этом однообразном кино находит добрая половина мужчин. А Стас даже внешне со своим модным пиджачком никак не вписывался в обстановку. Но выбор сделан, и меньше всего он теперь хотел искать какое-то другое пристанище на ночь.

Пиво ему не лезло – толи он чувствовал себя не в своей тарелке, толи ко вкусу не привык. Но как бы там ни было, Стас всё равно заставил себя выпить две полные кружки, после чего перешёл на виски, а затем на коньяк. Довольно-таки курьёзная смесь на пустой желудок. Ему так двинуло в башню, что мама не горюй. Он даже не помнил потом, как ушёл из бара и куда делись его деньги и телефон.

Нашёл Стас себя на лавочке, изрыгая выпитое пойло. Он и раньше мог позволить себе забыться и перебрать с алкоголем, и в те моменты, когда его выворачивало наизнанку в последствии, он всегда говорил себе: "Это был последний раз, когда я употреблял всякую гадость. Только бы не умереть мне сейчас".

А в эту самую ночь он захотел обратное. Но его отпустило.

Он направился к проспекту. Его мало волновало, где он находится и как придется выбираться без денег. Прохожих почти не наблюдалось, значит час был поздний. Но машины по проезжей части еще проносились. Стас начал медленно переходить дорогу, слегка пошатываясь и невзирая по сторонам. Кто-то посигналил ему, проехав мимо. Потом раздался другой сигнал, более настойчивый, и водитель чуть не сшиб его, объехав по дуге. Но за третьим нарастающим сигналом последовал свист резины о мокрый асфальт. Стас даже моргнуть не успел, как перекатился через чей-то капот, после чего рухнул навзничь в метре от водительской двери.

– Ты что, псих! – услышал он испуганный женский голос. – Что, совсем жить надоело!

– Умоляю, простите меня, – заговорил он, встав и ухватившись за плечо. – Я не хотел вас потревожить.

– Ничего себе потревожить! Ты же шёл напролом, ни на что не реагируя!

– Пожалуйста, не злитесь, я знаю, что сам виноват.

Присев на бордюр, Стас принялся машинально отряхивать грязные места на одежде. Он досадливо озирался по сторонам, боясь, что инцидент привлёк внимание. Но свидетелей почти не оказалось. Кто-то тормознул, с любопытством поглазел и тронул дальше.

Стас быстро пришёл в себя, и обратил внимание на предмет столкновения: это был белый Ситроен. Рядом стояла девушка, которой он дал бы не больше двадцати восьми лет, будь то другая ситуация. Незнакомка внимательно разглядывала пострадавшего, глаза её всё ещё наполнял испуг.

– Ты как? – заговорила она, как только поймала его суетливый взгляд. – Надеюсь, всё обошлось без переломов.