Сохрани меня (ЛП)

— Что ты делаешь на улице?

— Где ты был? — плачет она, толкая меня руками в грудь. — Я волновалась!

— Вышел прогуляться. Какого чёрта ты делаешь здесь в такое время?

— Ищу тебя, — она проводит тыльными сторонами ладоней по обеим щекам. — Я не знала, где ты. Я ду… Думала…

— У тебя небезопасный район, — говорю я, снова сканируя местность вокруг нас. — Я не хочу, чтобы ты ходила здесь одна ночью. Ты слышишь меня?

— Чёрт возьми, речь сейчас не обо мне, — её кожа покрывается мурашками, а соски превращаются в две идеальные горошины под сатином. Я притягиваю её к себе за бицепс, но она изворачивается и скрещивает руки на груди: — Не надо.

— Мы закончим наверху.

— Где ты был?

— Я сказал тебе: вышел прогуляться.

Я видел все выражения лица Кейтлин и очень хорошо знаю это. Она хреново скрывает боль. Её огорчение очевидно, но я понятия не имею почему. Хотя в данный момент мне плевать.

— Идём назад. На тебе грёбаный халат почти без ткани, и ты посреди улицы. Ты пытаешься спровоцировать изнасилование или похищение? Снова?

— Пошёл ты на хер, Кельвин. Ты тот, кто сделал это со мной. И тебя единственного я должна бояться.

— Понимаю, — бесстрастно отвечаю я. — Не думаю, что мне нужно об этом напоминать.

— Значит, не говори, что мне делать. И не исчезай посреди ночи. Ты хоть понимаешь, какие сценарии пронеслись в моей голове?

— Я в порядке, как видишь. Но у меня лопается терпение. Здесь холодно, и любой прохожий может увидеть твою грудь и почти, — я склоняю голову, пока не касаюсь своего плеча, — твою киску.

Кейтлин отходит назад на шаг и содрогается:

— Думаю, тебе стоит уйти.

— Нет.

— Возвращайся домой. Я не хочу тебя здесь видеть.

Она разворачивается и уходит, исчезая в здании. Я полностью растерян, понятия не имея, в чём проблема. Я вздыхаю, потираю щетинистую челюсть ладонью и следую за ней. Наверху я усаживаюсь у стены напротив двери в её квартиру. Всё, о чём я могу думать, — это то, какой лёгкой добычей она сейчас могла стать. Вспоминаю прошлое, и все вещи, которые, как я видел, делаются с молодыми, красивыми девушками, жестоко проносятся у меня в голове. Каждая ведёт к факту, что меня не было рядом, чтобы уберечь её здесь, и что без моего наркотика и Нормана я абсолютно беззащитен.

Когда ранним утром встаёт солнце, бросая лучи через окно в холле, я поднимаюсь. Вытаскиваю свой ключ, но ручка поворачивается раньше, чем я вставляю его. Делаю глубокий вдох, успокаивая злость на неё за то, что она была такой безрассудной и не заперла дверь.

Спальня пуста, но дверь в ванную комнату закрыта. Я подхожу туда и нахожу Кэт, лежащую в наполненной водой ванне, с закрытыми глазами и откинутой головой. Вонючий запах тлеющего между её пальцами косяка ударяет меня, будто я врезаюсь в стену, — если бы всё было как раньше, я бы почувствовал его ещё в холле или дальше.

— До сих пор не научился стучать в дверь, — бурчит она.

Не открывая глаз, она делает затяжку. Мой взгляд перемещается к её соскам, которые едва касаются поверхности, и к ступням, выглядывающим из воды на противоположном конце ванны. Рядом с её щиколоткой лежит лезвие. Она бы сделала это? Я видел её на краю безумия. Что понадобилось бы, чтобы снова отправить её туда?

— Я не буду, — говорит она. Я встречаюсь взглядом с её влажными посеревшими глазами. — Пока ты здесь, оно мне больше не нужно.

Я захожу в комнату, снимаю теннисные туфли и опускаюсь на край ванны.

— Я здесь.

— Но ты ушёл.

— Кейтлин, куда, ты думаешь, я ходил? Не понимаю, почему ты вышла из себя.

— Ты ушёл посреди ночи. Я боялась, что ты можешь не вернуться.

Мне нужно прикоснуться к ней, так что я хватаю её за подбородок и заставляю посмотреть на меня.

— Я говорил тебе, что никуда не денусь. Я просто вышел прогуляться.

— Но почему? Ты чувствуешь, что задыхаешься? Ты ходил увидеться с другой женщиной? Патрулировал? Я думала обо всём этом и даже большем, но данные три варианта были самыми возможными. Честно говоря, не знаю, какой из них самый худший.

— Как ты могла подумать, что есть кто-то ещё?

— Проститутки считаются, Кэл.

Её обвинение настолько смешно, что я разражаюсь смехом, а она выдёргивает подбородок из моего захвата.

— Вот что получаешь, когда встречаешься с девушкой за двадцать.

Она кривится и смотрит в сторону, снова высасывая дым из косяка и гася тот о пепельницу.

— Ты хочешь знать, каково это — трахаться с кем-то, помимо тебя? — спрашиваю я. Её попытка спрятать шок не увенчалась успехом. — Это секс, и, конечно, ощущения приятные. Женщины, с которыми я был, позволяли мне делать с ними всё, что мне хотелось.

— Ты и со мной делаешь что хочешь, — бурчит она, до сих пор избегая моего взгляда.

— Они сосут мой член, объезжают меня, позволяют использовать каждую их дырку, и ощущения хорошие. Мне не стоит переживать ни о чём, кроме как кончить.

— Убирайся из моей квартиры. Ты — ублюдок.

Я снова смеюсь. Не могу сдержаться. Она полностью голая, в моём распоряжении, а её раздражение взывает прямо к моему члену. Я хочу протиснуться пальцами в неё и заставить её кончить, пока сам буду мастурбировать и кончать в чистую воду в ванне.

Она сужает глаза при взгляде на меня.

— А мне стоит рассказать тебе, каково заниматься любовью с Грантом?

Моя ухмылка исчезает так же быстро, как и моя рука движется к её горлу.

— Скажи ещё хоть слово.

Её глаза сосредоточены на мне, дерзкие и полностью лишённые страха.

— Я мог бы трахнуть любую женщину на этой планете, и ничего бы не сравнилось с тобой. Я оставил всё — я уже оставил всё — чтобы твои ноги раздвигались передо мной, чтобы я мог похоронить свой член в тебе. Я эгоистичный, больной на голову и хочу только тебя, хочу, чтобы ты хотела только меня, — я наклоняюсь вперёд, пока она отталкивает меня. — Разговаривать с тобой, спать рядом с тобой, быть с тобой в одной и той же комнате безгранично лучше, чем секс с любой другой женщиной. Я люблю тебя. Нет никого, кроме тебя. Ты понимаешь? — она кивает. — Отвечай мне, Кейтлин. Ты понимаешь? Даже не спрашивай меня больше о других женщинах!

— Я понимаю, — отвечает она. Когда я отпускаю её, она добавляет: — Я тоже тебя люблю.

Опускаю локти на колени и, вздыхая, провожу руками по волосам:

— И я никуда не собираюсь. Я проведу все свои дни, пытаясь заставить тебя понять, чего ты стоишь, — смотрю на неё сверху. — Я бросил патрулирование. И чувствую себя слабым, ничего не делая.

— Ты настолько хороший, — её слова посылают дрожь по моему телу. Я вовсе не хороший. Я далёк от этого. Как далеко мне нужно зайти, чтобы она увидела это? — Но ты не можешь больше ничего делать, — продолжает она. — Во-первых, у тебя нет снаряжения. Если с тобой что-то случится, я не смогу это пережить. И это не твоя ответственность. Никогда не была. Пусть полиция делает свою работу.

— Мне даже не нужно слушать это. Я знаю, что ты права. Я не сделаю этого снова. Просто пообещай мне, что ты больше не выкинешь подобную хрень и не выйдешь искать меня.

— Хорошо.

— Пообещай мне. Я не тот мужчина, которым был. Если что-то случится, я не смогу быть твоим героем.

— Сейчас ты мужчина не меньше, Кельвин.

— Просто пообещай, — произношу я, не узнавая мольбу в своём голосе. — Пообещай, что будешь осторожна.

— Я обещаю, — она садится с небольшим всплеском воды. — Вода остывает.

В момент, когда она встаёт на ноги, я подхватываю её под колени и беру на руки.

— Ты промокнешь, — сквозь хохот произносит она.

— Значит, таких нас будет двое.

— Кельвин, — вздыхает она, когда я опускаю её задницу на столешницу. — Я не могу.

Я всасываю мыльную влажность с её шеи, прокладывая дорожку из поцелуев к её уху.

— Это называется примирительный секс, воробушек.

— Мне нужно на работу. Я уже опаздываю.

— Но ты ведь босс, — напоминаю я ей, пока мои пальцы бродят по всему, чего я могу коснуться.