Самая желанная

— Да какая ему с меня прибыль? Как с козла молока.

— Уж не знаю, не знаю. А голову терять не надо.

Да как уж там не потерять! Гардероб Кристине Эдик закупил лично в таком магазине, что закачаешься! Две красавицы на цыпочках вокруг примерочной кабинки бегали, пока Эдуард Анатольевич не одобрил покупки. Потом отвез девушку к «своим ребятам», которые заставили ее каждый день по нескольку часов потеть в тренажерном зале и в результате заявили: «Дефиле сносное, параметры — стандарт». К этому времени кожа Кристины, принимающей сеансы ультрафиолетового загара, стала темно-медовой, а движения приобрели пружинистую уверенность.

Уже перед самым конкурсом очень волосатый и очень мрачный визажист-американец, хмурясь и брезгливо кривя губы, сделал Кристине «типаж». Оказывается, для фотомодели иметь глаза и волосы одного цвета просто недопустимо. И если уж у девушки карие глаза (что вообще-то не лучший вариант), то следует сильно поднажать на волосы, добиваясь желаемого контраста.

Мрачный американец оказался действительно мастером, как и пообещал Кристине Эдик: «Ты на внешность этого педрилы не реагируй. В своем деле он величина известная: вроде ничего не тронул в облике, а глядишь, словно родилась заново».

Заехавший за Кристиной после четырехчасовой «обработки» Эдуард остался доволен.

— Спасибо, Майкл. Теперь мы имеем настоящий «рашен стайл» — наивную «Машу-несмеяну». — Кристина прохаживалась перед восхищенным Эдиком. — Свежесть и деревенское утро! Реклама «Милки вэй», да и только… А как появились веснушки? Майкл, ты волшебник! Вива, Америка…

Волосы Кристины, искусно окрашенные «под солому» во все оттенки золотистого — от льняного до медного, казались выгоревшими на солнце. Вместе с загаром и макияжем «a натюрель» они создавали образ очаровательной темноглазой простушки, сквозь который загадочно сквозила подлинная индивидуальность Кристины. Веснушки Майкл изобразил при помощи какого-то состава, вызывающего пигментацию, а по контуру губ провел тонкую линию татуировки, подчеркивающую рисунок. Майкл предупредил, что месяца два можно не волноваться — «макияж» сохранится даже после хорошей сауны.

— Ладушки, пока все путем. Теперь бы не потерять скорость на финише… — явно нервничал Эдик, гоня машину к Дворцу молодежи, где должен был происходить заключительный этап конкурса.

На предварительных просмотрах и отборочных показах Кристина не присутствовала. Она появилась лишь накануне, на репетиции, ознакомившись со сценарием «спектакля» и показавшись нужным людям.

— Не трусь. Все знают, что ты от меня, на титулы не претендуешь, выйдешь пару раз в шоу и, конечно, в финале. Платьице, по-моему, сногсшибательное. Я сам у Юдашкина выбирал, — подбадривал ее Эдик, странно вдохновленный своей бескорыстной акцией.

Что ему, собственно, за резон так стараться? Тратить время, нервы и, конечно, деньги? Ведь страстными любовниками они так и не стали. В постели вообще встречались несколько раз, и то ненадолго.

— Эд, все-таки я не понимаю, что тебе дает это участие в конкурсе? — допытывалась Кристина.

— Игра, зайчик, игра! И тебе, и мне в случае удачи крупно перепадет… — темнил Эдик.

…За кулисами, в отведенной девушкам уборной, Кристина быстро переоделась в «русский костюм», успев рассмотреть конкуренток. Четырнадцать красоток разных мастей, искоса поглядывая на «блатную», наряжались в национальные костюмы разных народностей. Со слов Эдика Кристина знала, что места уже заранее распределены, и, наверно, призершам об этом было известно. Уж они-то, ясно, тоже были не «с улицы» — за каждой стоял крепенький патрон.

Как ни странно, Кристина оказалась не в последней пятерке, хотя намеренно не выставлялась на первый план и не мозолила глаза зрителям. Три выхода — в русском сарафане, в купальнике и — под занавес — в вечернем туалете. Платье из черного муара с пышными рукавами, тесным лифом и огромной, шуршащей юбкой выглядело по-королевски. Она подколола на макушке волосы, оставив пару длинных закрученных щипцами прядей. Гримироваться Кристина, соответственно указанию Эдика, не стала, лишь чуть-чуть оттенила глаза и губы.

В финале, после того, как были коронованы три девушки и еще две получили специальный приз зрителей и приз прессы, ведущий торжественно пригласил в центр сцены «Кристину Ларину — студентку института иностранных языков», объявив, что она удостоена чести быть отмеченной итальянской фирмой ювелирных изделий и бижутерии. Солидный синьор в сопровождении переводчицы поднялся на сцену, чтобы преподнести Кристине награду — диадему и колье из стразов, а также зачитать документ, в котором говорилось, что фирма «Карат» заключает с синьориной Лариной контракт на три месяца работы в Риме в качестве фотомодели.

Синьор возложил на голову Кристины сияющую диадему и дрожащими пальцами защелкнул на шее колье.

— Благодарю вас, синьор, я очень рада вашим подаркам и вниманию, — ответила она по-итальянски, заливаясь краской и блестя навернувшимися от волнения слезами. Синьор Руффо Строцци обнял Кристину, прижавшись к щеке влажными губами, а кто-то сбоку передал ей огромный букет белых хризантем.

Ошарашенная девушка искала глазами Эдика, который сидел весь вечер у прохода в третьем ряду. Теперь это место занимала незнакомая дама.

Эдик поджидал Кристину за кулисами с ее сумкой и муаровой пелериной на ярко-малиновой подкладке, прилагавшейся в ансамбль к вечернему туалету.

— Быстренько пошли отсюда. Он ждет в машине.

На площадке полутемной лестницы, по которой они спускались к служебному выходу, Эдик вдруг опомнился:

— Стой! — Поднявшись на пару ступенек, он снял с Кристины подаренную бижутерию и отдал ей: — Спрячь хорошенько. Потеряешь — могут обидеться. Эти фирмачи — народ занудный. Даже итальянцы.

Ужинали они втроем в ресторане гостиницы «Марко Поло», где остановился Руффо Строцци. После нескольких тостов «за дружбу и бизнес», «за красоту и большое искусство» мужчины раскрепостились, наперебой заигрывая со своей прекрасной дамой.

Строцци попросил Кристину называть его отныне запросто по имени и, подняв бокал шампанского, значительно заглянул ей в глаза. Он был как бы иностранным и усовершенствованным «изданием» Эдика — того же типа и тех же, наверно, лет, но массивнее и шикарнее — тем особым шиком лоснящегося благополучия, который отличает иностранцев. К тому же итальянский колорит добавлял его облику аппетитной смачности — улыбки, жесты, взгляды, смех — все было несколько театрально-приподнятым, ярким.

— Руффо теперь твой шеф. С этого вечера переходишь в его полное распоряжение. Чао, бамбина! Добрый дядюшка Эдуард I свое дело сделал. Хотя и без страсти, но, согласись, очень профессионально.

— Не знаю, как благодарить тебя, Эд… До сих пор не верится… Может, это все шутка?

Эдик хмыкнул и сжал ее локоть:

— Ты молодец. Хорошая девочка… Благодарностей не жду — я свой кайф уже словил. Ну а если будет грустно, черкни письмишко «До востребования, «Бороде»…

— Может, приедешь в гости? Рим — это сплошная сказка! — Кристина нежно смотрела на своего благодетеля.

— Куда мне… — шутливо вздохнул Эдик и продекламировал с пафосом, нараспев: — Италия! Еще одна страна, где я не нужен… — Он засмеялся и разлил вино: — Хлопнем за удачу, лапуся!

Бокалы зазвенели рассыпчатым новогодним звоном, предвещая начало чего-то неведомого, снежно-чистого, радостного…

Контракт с фирмой «Карат» вступал в действие с 1 сентября, и уже через три дня после звездного вечера во Дворце молодежи Кристина в сопровождении синьора Строцци заняла свое место в бизнес-классе самолета компании «Alitalia», отправляющегося прямым рейсом в Рим. В Шереметьеве Кристина как в столбняке двигалась за своим шефом, ожидая, что вот-вот что-нибудь произойдет — то ли виза окажется фальшивой, то ли билет не в порядке, а может, и сам Строцци — международный преступник, находящийся в розыске. Но чиновники равнодушно пропускали их все дальше и дальше в недосягаемые большинству граждан недра международного аэропорта. Не считая маленькой заминки: заполняя декларацию, Кристина показала Руффо браслет на руке — бабушкина «фамильная» реликвия, единственное украшение, которое Кристина хотела прихватить с собой. Дутый обруч из потемневшего серебристого металла, усыпанный мелкими, неровно ограненными гранатами разных оттенков.