Принцесса фуксий

— Нет, — она неловко дернула плечом, словно ей все еще было стыдно врать отцу, как и много лет назад. — Кое с кем другим.

— Я его знаю?

Она посмотрела на него с некоторым удивлением, потом ответила:

— Помнишь Сару Дункан?

— Та веселая девчонка, что сходила с ума по лошадям?

— Да, она вышла замуж за Сэма Хантера. Мы вместе готовимся к Пасхе в этом году.

— Что ж, они старые друзья. Прикрывали нас и раньше.

— Я не могу оставаться здесь долго, Мэтт.

— То, что я намерен тебе сказать, не займет много времени.

Она подняла голову, и взгляд ее зеленых глаз пронзил его до самого сердца. Проклятие, а он-то верил, будто она больше не властна над ним. Надо было все предоставить адвокатам… Еще сутки назад его жизнь была совсем иной, но вот он вернулся домой и словно окунулся в прошлое. Все на своих местах, точно так, как было всегда.

Его мать и ее отец оказались жертвами, а вместо того, чтобы выплакаться друг другу в жилетку, решили сцепиться как бешеные собаки. Яд продолжал распространяться, отравляя все вокруг, даже тех, кто самоуверенно счел себя в безопасности!

— Я сказал матери, что отправлюсь осмотреть коттедж, прежде чем перееду туда.

— Так ты не станешь жить у нее? — удивленно спросила Флер. — Твоя мама расстроится. Тебя так давно не было дома!

— Я приехал не для того, чтобы порадовать маму. Я приехал за сыном. Вот что стоит между нами.

— До тех пор, пока я из семьи Гилбертов, а ты — из семьи Хановеров…

— Ты теперь тоже носишь фамилию Хановер, — напомнил он, — все равно, жалеешь ты об этом или нет.

Он замолк, почти против своей воли надеясь услышать в ответ, что она не жалеет, однако Флер молчала.

— Пойми, я совершенно серьезно намереваюсь добиваться опекунства над свои ребенком.

— Опекунства? — Мэтт отчетливо увидел панику в ее глазах. — И ты всерьез считаешь, что у тебя это получится?

— Не сомневаюсь. Когда твоему отцу придется объявить о банкротстве и ты потеряешь свой дом, у суда не останется никакого другого выхода, кроме как передать ребенка мне.

— Мой отец не банкрот. — (Он не ответил.) — Этого не случится, Мэтт. И не забывай, это ты бросил меня. Нас.

Он подавил желание взорваться гневными словами, хотя ярость кипела в нем с той самой минуты, когда он узнал правду; нет, только хладнокровие спасет его.

— Ты просто хочешь получить свое, как и любой Хановер, — продолжала Флер, и фальшивое спокойствие Мэтта начало таять. — О каком суде ты говоришь? Кто это отдаст ребенка отцу, которого он никогда не видел и вообще не знает?

— Ты уверена? Какой выбор сделает суд, если ребенку вместо гостиницы для бездомных я предложу прекрасный уютный дом?

— Этого не случится, — повторила Флер. Ему следует быть поосторожней, не стоит пугать ее.

— Возможно, мы договоримся, — произнес Мэтт. — Например, развод и ребенок в обмен на уплату ваших долгов.

— Я не собираюсь разводиться, и ребенка ты не получишь.

Совершенно неожиданно для себя Мэтт понял, что улыбается. Ну просто тигрица, защищающая своего детеныша.

— Да, вести переговоры ты не умеешь, Флер.

— Твой сын не предмет переговоров.

Его сын. Она назвала ребенка его сыном. Может, это первый шаг к тому, чтобы дать ему то, что он хочет?

— Тебе все равно придется изучить искусство компромисса, Флер. Скажи мне, на какой минимум ты согласна поступиться?

— На твое общение с ним, — ответила она, и в ее голосе прозвучало отчаяние. — Это твое право.

— Общение? Два выходных в месяц? Могу я взять его с собой в Венгрию на лето? Как насчет дней рождения или Рождества?

Флер побледнела, когда реальность предстала перед ней в таком аспекте, но все же не сдалась.

— Он должен привыкнуть к тебе, а это потребует времени. Том сам определит, как быстро он сможет впустить тебя в свою жизнь.

— И ты будешь его наставницей?

— Но ты же уехал, Мэтт! Ты не смог подождать! А теперь тебе придется, потому что Тому нужно время.

— Подозреваю, что время требуется как раз тебе. Впрочем, ты права, такие вещи не делаются наскоро. Коттедж — идеальное место, чтобы провести там какое-то время втроем, вдали от любопытных глаз, и мы с Томом сможем получше узнать друг друга.

Она нахмурилась, но не сказала, что такое невозможно.

— Это не то, что было в твоем письме. И не об этом мы разговаривали сегодня утром.

— Я просто хотел привлечь твое внимание.

— Что ж, тебе это удалось. Это было бы совсем не сложно в любой день из этих шести лет, если бы ты только сподобился взять ручку и написать письмо или же поднять телефонную трубку. Теперь не пытайся представить меня женщиной, которая не удосужилась сообщить своему мужу, что беременна. Ты просто исчез, Мэтт.

— Я умолял тебя поехать со мной.

— Да, ты потребовал, чтобы я уехала с тобой, бросив умирающую мать и сломленного горем отца. А я просила тебя быть терпеливым и подождать.

— Ты и сейчас просишь о том же. А тебе снова приходится пробираться сюда тайком от отца.

Флер покачала головой, судорожно дыша, словно ей приходилось сдерживать слезы. О чем или о ком она плакала? О той девушке, которой была некогда? О своих разбитых мечтах?

— Если бы ты остался, — проговорила она, немного успокоившись, — наступил бы тот день, когда я все рассказала бы отцу.

Флер на миг закрыла глаза, затем прямо взглянула в лицо Мэтта — теперь настал его черед, с трудом сглотнув, выдержать ее взгляд.

— Как он сейчас?

— Ты бы его не узнал, — с горечью усмехнулась Флер. — Он весь как-то… как-то съежился.

— Я слышал, он хочет участвовать в выставке в Челси. Последняя попытка спасти фирму?

Флер почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Наверное, множество людей вокруг них постоянно задавались тем же вопросом — в пабах, магазинчиках, на почте.

— Он подал заявку на участие. Имя Гилберт все еще кое-что значит. Мы справимся. Не стоит верить всему, что говорят люди.

— Послушай, я только что приехал, и мне недосуг слушать местные сплетни. Лучше взгляни, что мне прислали на Рождество. Анонимное письмо.

Он достал из бумажника потертую вырезку из местной газеты, и Флер наклонилась поближе, чтобы рассмотреть текст. Мягкое тепло дорогой ткани его пальто немедленно вызвало в ней желание прижаться к нему плотнее, погрузиться в тепло его объятий. Вместо этого она решительно выхватила листок из его рук, восстанавливая благоразумное расстояние между их телами.

— На Рождество? А сейчас у нас скоро Пасха. Ты определенно не спешил явиться сюда, чтобы сыграть роль любящего папочки.

— Все не так просто. Если бы я прилетел первым же рейсом, то не смог бы остаться надолго. Вначале мне нужно было устроить кое-какие дела, зато теперь я пробуду, сколько потребуется.

— Твой бизнес? В Венгрии?

— Да, сейчас рынки Восточной Европы самые привлекательные для нашего бизнеса, а я попал туда одним из первых, так что мои позиции очень прочные.

Флер опустила взгляд на газетную фотографию.

— Жаль, что ты не видел Тома в этой рождественской пьесе. Он был пастухом. Играл просто великолепно.

— Да, жаль, что я не видел. Он похож на тебя.

— Все так говорят. — Внешне Том действительно был типичный Гилберт, но он быстро рос и терял свою детскую мягкость. — Знаешь, сегодня, когда он обернулся, чтобы помахать мне с порога школы, я подумала, что он похож на тебя. Я даже испугалась. Вообще, мне следовало этого бояться — какая-нибудь из наших старых деревенских гарпий, знавшая тебя в младенчестве, тоже наверняка могла это заметить. Видимо, так и произошло.

— Похоже на то.

— И это был кто-то, кто знал, как тебя найти.

— Вариантов не так уж много.

— Твоя мама? Если бы у нее возникли такие подозрения, она тотчас бы набросилась на меня с кучей адвокатов.

— Может, она хотела, чтобы я сделал первый шаг.

— Она что-нибудь сказала тебе, когда ты приехал? — Он покачал головой, и Флер продолжила: — Знаешь, я не сомневалась, что она сообщит тебе о моей беременности. «У этой девчонки Гилберт проблемы. Чего еще ждать от такой особы? Она получила, что заслужила!»