Мистер Грей младший (СИ)

Я грубо придавил Айрин к стене. Я, действительно, хотел её в ту секунду. Жутко хотел, до умопомрачения. Она так долго играла с моим сознанием, что я чуть было коньки не отбросил — я безумно хотел отжарить её.

Я небрежно впивался губами в её рот, а мои пальцы больно врезались в её ягодицы, сквозь задранное платье и тонкие колготки — так же сильно, как и её пальчики с острыми отполированными ноготками утыкались в мою шею. Это было так же жёстко, как и она врубалась в мой мозг, оставляя до невозможности глубокие следы в сознании. Резко протащив её по стене, проведя ногтями по её бедру, оставляя на ткани колготок длинную «стрелку», я не учёл одного особого момента — темнота не вечна. Наша страсть, всё же, столкнулась с выключателем, и мы, немного смутившиеся, закончили не свершившийся дикий акт сладким и нежным поцелуем. Положив руки мне на плечи, чтобы не упасть, она коснулась ногами пола, пытаясь расслабиться.

Айрин покраснела, неловко улыбаясь, а я, наслаждаясь своей победой — она всё-таки сорвалась первая — улыбался ей в ответ.

Я решил избавить себя и Айрин от надоевшего за три секунды смятения.

— Стены этого милого дома против нашего бесстыдства, мисс Уизли, — улыбаясь говорю я, и оставляю поцелуй на её виске.

— Останься со мной, — шепчет она вдруг посерьёзнев, заглянув в мои глаза, — Я не хочу, чтобы ты уходил от меня сегодня. Я хочу говорить с тобой, целовать тебя, я хочу привыкнуть к тому, что ты со мной, — она положила горячую ладонь на моё искажённое шоком лицо, и я не знал той единицы измерения, которой можно охватить моё счастье.

Я вновь поцеловал её. Сердце внутри меня горит из-за любви к ней. Она попросила меня остаться с ней так отчаянно, словно больше ничего в жизни не хотела. И я не мог ей отказать… Я остался.

Как оказалось, её спальня была так же опрятна и чиста, как и в Сиэтле. Она находилась совершенно в другой стороне, только и всего.

— Вот, это моя комната, — произнесла Айрин, когда мы, еле живые после бешеного поцелуя, вошли туда, куда я намеревался её отнести.

— Очень уютно, — осмотривая небольшую, но и не маленькую комнатку, сообщил я.

Моё внимание привлёк один милый атрибут, явно уже неподходящий Айрин по возрасту. На окне сидит медвежонок. Серый, среднего размера, а на кофте имя. Моё имя в уменьшительно-ласкательной форме. Тедди. Круто, мой тёска.

— Тед, — она позвала меня, я обернулся на её голос.

Айрин сидит на кровати и, приоткрыв губы, страстно, но изучающе смотрит на меня.

Я подхожу ближе и сажусь на корточки рядом с ней, подаю подбородком вперёд, желая услышать то, что она хочет мне сказать. Но она молчала. Я взял её руку свою и крепко сжал.

— Я хочу тебя, — выдыхает Айрин и мои глаза округляются оттого, что я слышу, а она ни капли не смущена, — В этом нет ничего пошлого, потому что я хочу тебя просто… рядом. Всего. Всегда. Я хочу быть с тобой честной и откровенной, и я хочу, чтобы ты был со мной весь и полностью. Со всеми мыслями, со всеми чувствами, не скрывая своих мыслей и желаний. Я хочу, чтобы мы спали рядом сегодня. Хочу говорить с тобой обо всём. Я хочу много? — её голос немного дрогнул.

Она казалась мне такой беззащитной, такой потерянной и хрупкой — я вновь почувствовал, что теперь уже не смогу без неё.

— Айрин, моё желание — аналогично. Ты просишь не много, а ровно столько, сколько я должен тебе дать. И я хочу быть с тобой. Я хочу дать тебе больше, чем ты хочешь — и я сделаю это. Айрин, я… — Боже, я не знал, что ещё сказать.

Я просто онемел. У меня дыхание перехватило от её искренности, от её чистоты, от её любви… Я хотел признаться ей. Но она поняла меня без слов и жарко поцеловала. Следующие десять минут мы валялись на кровати, просто целуя друг друга. Я кусал её шею, оставляя свои следы, она трепала меня за волосы и бессильными руками пыталась расстегнуть запонки моей рубашки. Я наслаждался ей, как вином, медленно смакуя её, запоминая вкус, звуки и ароматы, запоминая кожей её кожу, запоминая губами её губы.

— Тед, пообещай мне, — выдохнула Айрин в мой рот.

— Что угодно, мой ангел, — я укусил её губу.

— Что больше не с кем, кроме меня не будешь спать в одной кровати. Будешь храпеть только со мной.

Я усмехнулся.

— Обещаю, и, пожалуй, кое-что разъясню… Во-первых, я не храплю, мисс Уизли, — добавив в охрипший голос грубость, сказал я, и, найдя рукой ту самую «стрелку» на колготках — провёл по ней снова, яростно разрывая их.

Она страстно ахнула.

— А второе? — громко вздохнула Айрин, её щёки загорелись.

— А второе, ты тоже мне пообещаешь, что не с кем не будешь спать в одной постели, кроме меня, — я почти шипел, зло сияя глазами, невольно представив на мгновение, что рядом с ней спит кто-то другой. Блядь!

Я просто задушу этого вымышленного «кого-то» подушкой, если увижу в одной постели с моей девочкой.

С моей Айрин.

— Обещаю, но… Даже с ним нельзя? — Айрин грустно свела брови, и выпятила свою пухленькую нижнюю губу, указав головой на окно.

Я встретился глазами с Тедди.

— Даже с ним, — отрезал я.

— А если он сам придёт в мою постель? — она мечтательно улыбнулась мне.

Я быстро встал с кровати и взял мишку за майку. Я смотрел на него так, точно он мой соперник на ринге — Айрин рассмеялась.

— Слушай сюда, медвежья морда, — серьёзно начал я, — Я — единственный Тедди, который может спать с Айрин в её кровати. Да и вообще, с сегодняшней ночи — единственный, кто может это делать. Поэтому, сиди на окне, иначе ты превратишься в катышки пуха.

Айрин помедлив, встала, и, грустно улыбаясь, посмотрела на меня. Я не понял, почему её настроение так быстро изменилось и не в самую лучшую сторону.

— Не надо такой грубости, Тед, — она вытащила мишку у меня из рук, ласково обняла его, а потом посадила на место, — Ему почти девять лет. Папа подарил мне его.

До меня моментально дошло, почему она стала такой грустной. Её отец…погиб. Что я, придурок, сделал?

Я обнял Айрин, прижал к себе, а она обхватила меня руками, крепко сжимая в объятиях.

— Ты говоришь, что у меня внутри свобода, — шепчет Айрин, опаляя дыханием мою грудь, — Это дал мне Эльдер. Мой папа. Он говорил: «нужно делать свободно три простых вещи: любить, спать и жить», — её голос задрожал и она заплакала, — Я хочу следовать этому закону. Ради него.

Она заплакала ещё сильнее. Сердце моё рвалось на мелкие обломки, она вытаскивала из меня душу той болью, что наполнила всё её тело и переходила ко мне. Я извинился перед ней, успокоил, говоря, что я рядом и всегда буду рядом с ней, что готов жить с ней по этому простому, но такому честному закону, она перестала плакать, а потом — я начал целовать её, вновь повалив на кровать. Вместо ещё тысячи слов, которые я, наверное, обязательно нашёл, чтобы убавить в ней эту боль.