Рок, туше и белая ворона (СИ)

Мир превратился в сладострастную эссенцию. Наслаждение мощными волнами прокатывалось по моему телу: ярко, интенсивно, уводя его за собой. Сознание содрогнулось, от звука который он издал. Я никогда не думала, что все это может происходить именно так. Я пропала на всю ночь, заблудилась в многогранности пожара. Всю ночь он открывал мне целый мир чувств о которых я даже не подозревала до этой ночи, разрушая и собирая меня вновь.

― Не жалеешь?

Я лишь слабо покачала головой в ответ. Как можно жалеть о том, что дарит чувство счастья и эйфории? Не произнося ни слова больше, они были лишними, он с нежностью, легко скользил тыльной стороной ладони, по моей светлой коже залитой предрассветным мягким сумраком, сквозь шторы. Нежно, по моим рукам, плечам, шее…

Я наблюдала как светлеют его глаза. Как синий огонь в них мягко тлеет, усыпляя шторм внутри него. Я отследила путь каждого шрама под его сердцем, едва касаясь горячей кожи и он смотрел на меня так, словно я стираю эти шрамы навсегда с его тела, из его памяти, навечно из его жизни. От его нежных, умиротворяющих, прикосновений, веки сомкнулись, оставляя меня лишь призраком в простынях.

Чёрт его побери, а…

Во сне он еще красивее. И кажется совсем юным, ну на пару лет точно младше, своего возраста. Вообще это странно, все мы во сне почему-то кажемся моложе, чем есть. А может быть именно во сне, мы те, кто мы есть.

Приподнявшись на локте, я протянула свободную руку к серебряной прядке в его волосах. Если что-то ему и снится сейчас, то определённо ничего плохого. На его чуть разомкнутых губах была незримая, еле ощутимая улыбка. Красивые черты лица совершенно расслаблены. Тёмные ресницы, отбрасывали мягкие дымчатые тени, под глазами, создавая практически уязвимый вид. Да, такого Гордеева, можно увидеть лишь спящим.

Я осторожно провела по шёлковым чёрным волосам, с его губ сорвался хриплый неразборчивый шёпот. Прозвучало как-то легко и приятно на слух, посылая небольшую дрожь и я непроизвольно улыбнулась. Я попыталась осторожно выпутаться из его рук. Не тут то было. Руки хоть и не прижимали меня к себе, но и не отпускали. С гортанным мягким урчанием, меня и вовсе сгребли теснее. Я обратила внимание на тонкую серебряную прядку. Вот она, одна из крупиц моей фрустрации, прямо пред моими глазами. Я не знаю причин её появления, но могу догадываться и желания спрятать эти мысли от самой себя, в дальний уголок, меньше не становиться.

Раф, глубоко вздохнул и лениво открыл глаза. Я отдёрнула руку.

― Разбудила? Извини.

Поймав мой изучающий его взгляд, он полусонно ухмыльнулся.

― Нет, я сам проснулся. Как спалось?

Я чуть отстранилась, повернувшись на живот, сложив голову на руки.

― Как? ― я легко усмехнулась, ― Пару часов.

Ещё не проснувшийся до конца, с ленивой ухмылкой на губах, и копной черных волос дико растрепанных, не двусмысленно намекая на то, что могло привести их в такой беспорядок, он был жутко притягательным. Парень сменился в лице изогнув левую бровь.

― Боже, Вик, ты о чём там думаешь?

― Хорошо наверное уметь читать мысли? ― пробормотала я, думая, что интересно меня выдало. А, ну да, я кусала губу. Бросила это мероприятие. Мой взгляд устремился в окно, заметив движение.

― Ух ты… Снег идёт.

За окном в самом деле сыпался мелкий снег. Раф хитро прищурил один глаз, с меня поползла простыня, открывая мою спину.

― Снег в октябре?

Мне вдруг стало не по себе, моя ленивая улыбка испарилась и кровь отхлынула от моего лица. «Первый снег выпадет когда сокол прольёт кровь белой вороны, и паук заточит ворону в золотом сердце. Октябрь 2016.»

Раф вдруг резко подскочил, срывая с меня простынь, и грубо выругался, причём по-цыгански. Во я дожилась… уже стала понимать цыганскую брань.

Автоматически, набросив на себя халат, стянув со спинки кровати, я недоумевающе на него уставилась. Раф, медленно сменился в лице, стоя на коленях на кровати. Запутавшийся в простыни, он источал от своей фигуры безудержную мощь. Он застрял обезумевшим взглядом на моей шее, скользнул этим паническим взглядом по моим плечам, по рукам.

― Вот чёрт, я облажался.

Прежде, чем что либо спросить, у него я опустила взгляд на его застывшие в оцепенении руки. Посмотрела на свои руки и мои брови улетели вверх.

Синяки.

Я приподняла короткий, до локтя, рукав халата. Я тут же вернула его на место. Ясно, не только на руках.

Ещё не до конца отошедшая ото сна, смешавшегося с паническим страхом, что он и на шаг ко мне после этого не подойдёт, я включив свет, шагнула в ванную. Когда глаза привыкли к яркому свету, увидела в отражении…

А вот теперь, стоит в самом деле переживать и не на шутку! По ощущениям, легкие синяки, оказались внушительными. Причем мне-то по большому счету плевать, синяки являются моим непосредственным аксессуаром. Неуклюжесть и пограничное расстройство, всё таки контактный вид спорта. А кожа у меня тонкая, и очень любит синеть, стоит только нажать чуть сильнее. А в свете ночных обстоятельств, повреждения просто меркнут, но что-то мне подсказывает, что Рафу, этого видеть во всей красе не стоит. Я испуганно вздрогнула, увидев залетевшего в ванную парня, одевающего на ходу футболку. Затаив дыхание с расширившимися от страха глазами, я скрестила руки на груди.

― Слушай, я не хрустальная…

― Покажи, ― потребовал он. Я закатила глаза к потолку.

― Нечего там показывать.

― Покажи мне.

― Раф, я тебя умоляю, всё что можно было ты уже увидел.

Ответ вряд ли его устроил. Шагнув ко мне, он осторожно спустил ткань халата, открывая плечи. Он резко выдохнул.

― Боже…

Я вернула халат на место, скептически на него смотря, но он и слова мне не дал вставит. Его грозный взгляд устремился в мои глаза.

― Какого чёрта, ты меня не остановила?

От его гневного тона, всё внутри меня жутко замёрзло.

― А я хотела? ― съязвила я, клин-клином вырубая, его гнев, своим ядом, ― Не нагнетай. Подумаешь, пара синяков, тоже мне трагедия, ― покачала я головой.

Он ошеломлённо уставился, на меня, как олень на фары автомобиля.

― Подумаешь? Подумаешь, мать твою?! ― он всплеснул рукой, ― Так подумай, чертовски хорошо подумай, какого хрена я с тобой сделал!

Сказала бы я что он со мной сделал, но мы видать вообще не об этом. Я перепугалась, что он может психануть, уйти сейчас и не вернуться. Нет, он не может просто так безвозвратно уйти. Не уйдёт. Спокойно, он просто перебесится, осознает, что ничего страшного не произошло и всё. Бредовые состояния ― это всё же моя прерогатива.

― Может уймешься?

Он упёр руки в бёдра, по линии посадки джинсов. Долгие мгновения он молча смотрел мне в глаза.

― Почему ты меня не остановила? Ты что не поняла, что всё зашло слишком далеко? ― недоумевал он, ― Не почувствовала боли?

Ну вообще-то, это мне было впору недоумевать.

― Угу? ― я прикинула в уме, ― Два вопроса, Раф. Первый: Слишком далеко, это как? Мне не с чем сравнивать, не забывай. ― напомнила я сей нюанс, некоторым умникам, ― И второй: Тебе не кажется, что вопрос о боли, по ряду причин вообще не актуален, и априори риторического характера? ― осведомилась я делая серьёзный вид.

А вообще-то, мне даже не смешно. В моем сердце поселилась мощнейшая тревога, видя, что он далеко от меня как никогда, словно глубоко внутри себя. Что-то отдаляет его от меня. Мне нужно выдернуть его оттуда, где бы он ни был, в каких бы тёмных уголках своего сознания не заплутал. Я нутром чувствую, что если я не верну его сейчас, то потеряю навсегда. Он не избавился от каких-то своих страхов, что медленно пожирают его, и не может быть уверен, что не оттолкнёт меня этим, впустив в свой мир. Но не понимает он, что от этого я вовсе не пострадала, а вот оставшись без него, я знаю, что буду страдать, вот ведь в чем дилемма, мать её…

― Успокойся, ладно? ― выставила я ладонь, стараясь выглядеть запредельно деликатно, хотя меня трясло до мозга костей, ― Ничего страшного не произошло. Просто у меня кожа такая дурацкая ― чуть тронешь уже синяк.