Спасенное сердце (ЛП)

Слезы застилали мой взор, и недоверчивое рыдание сорвалось с губ. Кай обхватил мою голову, и его выражение лица смягчилось от моей реакции.

— Я люблю тебя, Ли. Ты моя. Моя женщина. Моя собственность. Моя гребаная старуха... моя гребаная вечность.

— Но... но я больше не идеальна. Я освободила тебя от своего дьявола. Я больше не искушаю тебя в фальшивой любви.

На его лице отражалось замешательство, затем оно превратилось в злость.

— Так вот почему ты все это сделала? Ты думала, что я под какими-то долбаными чарами? Ты так плохо о себе думала, Ли? Что даже порезала себя?

Мои губы задрожали, и я сказала:

— Это было не только из-за тебя. Все мужчины хотели меня только из-за моего лица... моего тела. Меня брали против воли с тех пор, как я была ребенком. Каждый раз, прикасаясь ко мне, мне рассказывали, что это из-за моего грешно красивого лица. Меня брали и касались, потому что мужчины не могли сопротивляться. Меня обучали, а затем брат Ной взял меня для того, чтобы я обрела спасение.

Я видела, что на лице Кая отражалась ярость, поэтому вздохнув, добавила:

— Но в отличие от этих мужчин, мужчин, которых я не желала знать, я любила тебя. Потому что сильно люблю тебя, я желаю тебе счастья. Я не могла держать тебя с собой под ложным предлогом. — Борясь со страхом, я сказала:

— Я не могла жить подобным образом больше ни дня. Вся боль, которую мне причинили старейшины за последние несколько дней, огонь, которому меня подвергли, соития, которые я была вынуждена терпеть с братом Микой... Я просто хотела избавиться от причины всего этого. Моя красота, моя привлекательность у мужчин всегда была причиной моей боли и борьбы. Меня отобрали из-за моих светлых волос и голубых глаз, мимо которые не могли пройти последователи. Меня остерегалась семья, потому что из-за меня у старейшин закрадывались похотливые мысли. — Слезы потекли по моим щекам, когда я добавила: — Я хочу быть незаметной. Я не хочу существовать в мужских глазах. Я убедилась, что так и будет. Я хочу быть невидимой.

Кай сел ко мне спиной, облаченной в белую футболку, свесил ноги с кровати и наклонил голову вперед. Его мышцы напряглись, а плечи дрожали. Используя всю небольшую силу, что у меня была, я попыталась сесть и положила руку на его спину.

Красивое лицо Кая с выражением страдания на нем, повернулось ко мне, его профиль был царственным и сильным.

— Вот где ты ошибаешься, Ли. Есть шрамы или нет, обрезаны волосы или нет, рубцы на спине или нет, выжженный крест на животе или нет, ты идеальна для меня. Ты всегда будешь существовать для меня. И все, что ты сделала, чтобы изуродовать себя, не сработало, потому что ты всегда будешь самой красивой сучкой, которую я когда-либо видел. Точнее сказать, ты всегда будешь единственной сучкой, которую я вижу.

— Кай, я...

Развернувшись, Кай поймал меня в ловушку с обеих сторон своими сильными руками, его широкое тело нависало надо мной.

— Нет, Ли, ты послушай меня. Ты была втянута в жизнь, которая принесла тебе только плохое. Черт, не просто гребаное плохое. Они без остановки издевались над тобой, насиловали, заставляя думать, что все хорошее внутри и снаружи тебя было от дьявола. Эти больные мрази считали себя последователями Бога, которые должны заставить тебя почувствовать себя дерьмом, используя свои педофильские замашки! У меня нет веры. Не думаю, что когда-нибудь доберусь до гребаных жемчужных ворот, но я уверен, что если бы Бог существовал, ничего из того, что делали эти ублюдки, он бы не хотел. Он бы любил тебя такой, какая ты есть, не за твою красоту, сучка, а за тебя саму.

Кай погладил мои волосы и поцеловал мою пораненную щеку.

— Я буду любить все эти шрамы, и чертовски сексуальные короткие волосы. Можешь выглядеть как тебе, черт побери, захочется, можешь мусорный мешок на себя напялить даже. Я с тобой до самого конца.

Когда я обняла его за шею, волна любви... безоговорочной любви накрыла меня, и я сказала:

— Я не могу жалеть.

— О чем жалеть?

Изучая его идеальное лицо, я была наполнена счастьем.

— Я не могу жалеть о том, что сделала с собой. Теперь я чувствую себя свободной.

Кай вздохнул, словно от истощения, и прижал свой лоб к моему. Я закрыла глаза, радуясь этому чуду, которое лежало рядом со мной.

— Не могу поверить, что ты любишь меня... вот так, — прошептала я. — Ты моя недостижимая мечта, ставшая реальностью.

Кай поерзал на боку, и осторожно, чтобы не коснуться моих повреждений, потянул меня на себя, пока я не распласталась на его груди, а его теплые руки в защитном жесте обнимали меня. Я слышала, как он пытался говорить, но не смог ничего выговорить.

Я закрыла глаза, проходили минуты, и я вдохнула уютный запах Кая. В конце концов, он поцеловал меня в макушку и сказал:

— Я сделаю так, что ты будешь чувствовать себя красивой, детка. И ты больше никогда не будешь чувствовать себя хуже других.

Незнакомая волна покоя наполнила мою душу, пока Кай лениво проводил пальцам по моим теперь коротким волосам.

— Вот так у всех? — пробормотала я, потерянная в ощущениях его прикосновений.

— Как так, детка?

— Вот это все между нами. То, что мы чувствуем друг к другу. Это нормально?

Кай резко вдохнул, его рука вокруг моего плеча немного усилила хватку.

— Нет, детка, — выдохнул он, в его хриплом тембре явственно слышалось обожание. — Такого нет у всех.

Вздохнув от удовольствия, осознание наполнило меня.

— Значит оно того стоило, — признала я, и по-настоящему это и имела в виду.

— Что, Ли? Что того стоило?

— Все... — прошептала я, моя наполненная болью жизнь промелькнула в голове: мучения, потеря, изоляция, издевательство… насилие. Я уткнулась в его торс и продолжила: — Каждая секунда моей жизни... потому что, в конце концов, она привела меня к тебе. Позволила мне так сильно влюбиться в тебя, Кай... мужчину, который спас мое израненное и разбитое сердце.

24 глава

Кай

— Кай? Куда мы? Клуб в другой стороне.

Прошло ровно две недели с момента, как Лила порезала себя. Сегодня она возвращалась домой. И спасибо, бл*дь, потому что я больше не мог проспать и ночи на этой гребаной узкой койке.

Моей женщине стало лучше. Ее щека заживала. Шрам все еще был красным и свежим, но моя женщина хорошо справлялась. Очень хорошо. Она изменилась. Освобождение от красоты и получение шрама каким-то образом подарило ей свободу, и я чертовски обожал сучку, которой она стала сейчас.

Лила смотрела на меня в замешательстве, когда я свернул на проселочную дорогу, которая вела к земельным владениям моего и старика Стикса, принадлежащих клубу. Она прищурила голубые глаза и поджала пухлые губы. Ее аккуратно коротко подстриженные волосы — спасибо Красотке — были чертовски милыми, и я не мог решиться сказать ей, но стрижка сделала ее еще более красивой, чем она была.

— Едем в новое место, сладкие щечки, — сказал я. Лила отвернулась посмотреть в окно. — Большем не можем оставаться в клубе. Ты заслуживаешь жить в другом месте.

Лила нахмурилась и посмотрела на меня. Я не смог сдержать широкую улыбку. Две мили по дороге, затем я повернул налево и выехал на расчищенный в лесу участок, который показывал недавно отреставрированный бревенчатый домик.

Лила ахнула. Когда я остановился, она выскочила из грузовика и встала прямо напротив дома. Я вышел и встал позади нее, обнял ее за талию и положил подбородок ей на макушку.

— Как ранчо, — воскликнула Лила, впечатленная.

— Раньше был дом моего старика. Стикс доделал их ранее в этом году.

— Их? — спросила Лила.

Убрав руки с талии Лилы, я взял ее за руку и повел вокруг. Указывая на дорогу на холм, я сказал:

— Стикс и Мэй будут жить в нескольких милях, вверх по холму.

— Стикс и Мэй переезжают из клуба? — сказала она с улыбкой.