Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

— Вино наилучшее, из запасов самого губернатора! — со смехом сообщила Людовик. Она бесцеремонно очистила погреб дворца господина де Водрея.

Челюсти Батистины были судорожно сжаты. Подругам пришлось разжать их с помощью кинжала, чтобы влить ей в горло несколько капель шампанского. Батистину тут же вырвало. С поистине неутомимым терпением девушки держали ее рот открытым и медленно, по ложечке, продолжили вливать в него шампанское. К их огромной радости, Батистина проглотила несколько капель и откинулась назад; она по-прежнему была без сознания. Каждые два часа операция возобновлялась. В течение трех следующих дней состояние Батистины не ухудшилось. Сознание не возвращалось к ней, и шампанское было ее единственной пищей.

Однажды утром Вальмир не смог встать с кровати. Лицо его побагровело, глаза налились кровью, жуткая режущая боль пронзила поясницу. Людовик не отходила от его изголовья. У молодого акадийца болезнь протекала более бурно, чем у Батистины. У него очень быстро наступил кризис: кожа пожелтела, началась рвота черной кровью. Людовик ухаживала за ним также преданно, как и за Батистиной, поила его касторовым маслом с лимонным соком и шампанским. Бывшая проститутка самоотверженно обмывала юное мужское тело, измученное страшной эпидемией. Акадиец был без сознания и тихо стонал, а она воображала, что ухаживает за своим мужем в своем собственном доме.

Однажды ночью Батистина почувствовала, что умирает. Лунный свет проникал сквозь жалюзи. Она отчетливо услышала стук колес по утоптанной земле. Тележка остановилась прямо под окном.

— Выносите ваших покойников… выносите ваших покойников! — выкрикивал загробный голос.

Скрюченными пальцами Батистина с силой сжала простыню. Ее широко открытые глаза внимательно изучали обстановку незнакомой комнаты, в которой она лежала. Ее затуманенный мозг был не в состоянии восстановить последовательность событий. При свете дрожащего пламени свечи она отчетливо различила, что в кресле напротив кровати сидит какой-то человек. Голова его была откинута назад.

— Выносите ваших покойников… выносите ваших покойников!

— Нет… нет, я не хочу!

Вцепившись в кровать, Батистина застонала. Человек в кресле встрепенулся: огромная тень склонилась над Батистиной. Она не видела его лица: это был призрак. Призрак поднял руку, и она в ужасе оттолкнула ее:

— Нет… нет… я не хочу! Не хочу!..

Крик замер у нее в горле. Мужчина пронзил ее своим повелительным взором. Глаза у него были зеленые… изумрудные…

— Успокойся… успокойся… малышка!

Своими прохладными пальцами он ласково коснулся лба Батистины.

Она пробормотала:

— Ты… ты тоже умер… я хочу уйти с тобой!..

Веки ее медленно сомкнулись. Опасаясь самого худшего, мужчина быстро приложил ухо к груди Батистины. Когда он выпрямился, во взгляде его светилась радость. Дыхание девушки было спокойным.

Запел петух, Батистина проснулась и приоткрыла глаза. В кресле никого не было. Она заворочалась и привычным жестом попыталась откинуть назад свои длинные волосы. Но рука встретила пустоту. Батистина не узнавала саму себя. Ее худые пальцы нащупали голову маленького мальчика с коротко стриженными волосами.

— Мне очень жаль, дорогая, но волосы пришлось остричь!

Услышав этот голос, Батистина вздрогнула и широко раскрыла глаза.

— ФЛОР…РИС!

Он склонился над ней. Взгляд его был нежным и одновременно тревожным. Огромная радостная волна захлестнула Батистину. Флорис… Флорис… нет, это был не сон и не призрак. Он был здесь, рядом, возле ее кровати.

— Хочешь пить?

Батистина покачала головой. Нет, ей ничего не хотелось. Ей было хорошо, она больше не чувствовала боли. Флорис вновь коснулся лба Батистины: он был влажным и прохладным.

— Ты спасена! — ласково прошептал Флорис. Батистина никогда не думала, что он может быть таким нежным.

— Да, признаюсь, сегодня ночью мы основательно перепугались. Но теперь полный порядок, принцесса, ты больше не напоминаешь канарейку, так что пора бы и покушать.

С этими словами в комнату вошла Тонтон, неся в руках чашку бульона. Батистина непонимающе смотрела на Флориса и подругу. Флорис взял ее за руку. Тонтон заставила ее проглотить горячее питье. Оно было вкусно. Батистина откинулась назад и, вцепившись в руку Флориса, заснула.

В течение нескольких дней Батистина наслаждалась блаженным состоянием выздоравливающей. Она говорила мало, позволяя Вертушке менять ей белье и кормить. Флорис, молчаливый и серьезный, часто сидел возле ее кровати. Батистина брала его за руку и дремала, чувствуя, как силы мало-помалу возвращаются к ней. Она знала, каких сверхчеловеческих усилий стоит Флорису оставаться подле нее в роли сиделки. И Батистина лицемерно пользовалась своим положением. Интуиция подсказывала ей, что она вполне может воспользоваться своей слабостью.

Однажды утром, когда Тонтон убирала комнату, Батистина робко попросила:

— Знаешь, Тонтон, мне бы хотелось посмотреть на себя!

— Ага! Вот ты и выздоровела, принцесса! — радостно рассмеялась девица, бросая ведро и швабру, чтобы подать ей зеркало.

Батистина в ужасе вскрикнула. На нее испуганно смотрела какая-то незнакомая женщина — худая, бледная, с огромными, во все лицо, глазами. Лоб ее обрамляли коротенькие белокурые кудряшки.

— Я просто безобразна!

— Брось, ни капельки! Волосы быстро отрастут, они так слиплись от крови, что ничего не оставалось, как отчекрыжить их: он сам запустил ножницы в твою гриву. Ах! Ну и молодец же он!

— Ну, и где… где же он? — капризно, как подобает выздоравливающей, спросила Батистина.

— Спит, бедняга, в соседней комнате… и как он не подох от усталости… Знаешь, ведь он целых двенадцать дней и ночей ни на секунду от тебя не отходил!

— Неужели я так долго была без сознания? — воскликнула Батистина.

— Еще бы, и сама понимаешь, принцесса, ты была не в лучшем виде… а тут еще каждый раз, когда тебя начинало рвать, мы думали, что ты вот-вот окочуришься!

Тонтон принялась кормить Батистину. Она заставила ее проглотить ложку кукурузной каши, приправленной кленовым сиропом. Судорожно оттолкнув пустую ложку, Батистина уселась на подушках.

— Боже мой, что ты говоришь… Он видел меня во время болезни… фу… меня рвало… Ты должна была запретить ему приближаться ко мне! — упрекнула подругу Батистина.

— Ну, это уж слишком, мадам уже кокетничает… Если хочешь знать, он держал тебя на руках, как младенца, и вместе со мной обмывал и переодевал тебя. Да, вот так. Конечно, мы частенько лаялись с ним, но честное слово, никогда еще не видела, чтобы мужик так ухаживал за барышней… Если хочешь знать мое мнение, этот парень у тебя в кармане, можешь его, если пожелаешь, без соли съесть! А теперь давай, моя голубка, коли хочешь встать на ноги, надо кушать… Ну-ка, ложечку за твою Тонтон… ложечку за Людовика… А, вот и господин Флорис, я вас оставляю!

Батистина оттолкнула посуду с едой и взглянула на Флориса. Прежде чем войти в комнату, он постучал, затем подошел к кровати. Только сейчас Батистина заметила, как он был бледен и худ. При мысли о том, что во время болезни он наверняка увидел у нее на талии цепочку с талисманом, она слегка покраснела. Теперь цепочка свободно съезжала ей на бедра.

— Как ты себя чувствуешь, Батистина? — спросил Флорис, садясь в ногах кровати.

— Гораздо лучше, Флорис… я скоро попробую встать! — томно произнесла Батистина.

Ей страстно хотелось, чтобы Флорис придвинулся к ней поближе. Однако он упорно оставался в ногах кровати. Батистине показалось, что сегодня утром он был печален и держался сдержанно, пожалуй, даже холодно. Она откинулась на подушки и смущенно прикрыла рукой глаза.

— Тонтон только что рассказала мне, что… что ты видел меня… в не лучшем… состоянии… ну, в общем… не в себе… я…

Флорис насмешливо взглянул на нее. Это был прежний взгляд, который так раздражал Батистину.

— Ты права, не многие из твоих воздыхателей узнали бы тебя в таком виде. А теперь давай завершай свой завтрак, если хочешь поскорей встать на ноги!