Игра теней

— Каждый день во лжи — вечность. Какая к черту разница, когда!

— Просто я испорчу маме праздник. Скоро Восьмое марта. Ты не мог забыть. Хотя почему не мог?.. Окажи услугу, вызови такси, — устало произнесла Даша и вышла из комнаты.

Дубровин стоял и смотрел на проем двери, в темноту, в которой растворился силуэт Даши, слушал затихающий звук ее шагов. Прошло еще несколько минут, и он набрал номер службы такси. Диспетчер принялась чтото говорить о дополнительной оплате за посадку за пределами городской черты. Ее монотонный голос, без намека на приветливость, радушие взбесил Стаса.

— Мне плевать на ваши тарифы! Я заплачу все, что положено! Мне нужна машина и побыстрее!

Дрожащим голосом ему ответили, что машина будет примерно через двадцать минут.

— Надеюсь, что это максимальный срок! — проревел Дубровин в трубку.

Он тяжело дышал, перед глазами плясали белые пятна. Нестерпимо разболелась голова. Закрыв глаза, Стас снова снял трубку телефона. Нажал кнопку автоматического набора номера — он звонил Ирине Аеонидовне. Услышав ее знакомый голос, чуть было не передумал говорить. Но желание хоть немного обелить себя взяло верх.

— Привет, Ирина, — тихо сказал он, когда та уже некоторое время пыталась услышать что-то в ответ на свое «алло».

— Стас, ты? Что у тебя с голосом?

— Все в порядке с голосом. Наверное, только с голосом.

— Что случилось? — встревоженно спросила Ирина Аеонидовна.

— Я хочу, чтобы ты знала — я люблю Дашу. Любил и люблю. Я просто отпускаю ее. Я помог ей перестать уважать меня. Я знаю, что поступаю правильно. Мне пришлось солгать, но я не жалею.

— Я ничего не понимаю!

— Мы расстаемся, Ира. На этот раз навсегда. Мне кажется, что я почти двадцать лет был в коме, а сегодня из нее вышел. И что у меня осталось? Пожалуй, ничего. Даже моя тень и та у Даши в полном распоряжении.

— Господи, да как же это! Стас, из-за чего вы поссорились на этот раз?

— Ради жизни, Ириша. По-моему, причина самая веская.

Артем поглядывал на часы: с минуты на минуту должна подъехать Дина. Она никогда не опаздывала. И на этот раз вошла в зал ресторана ровно в восемь, как договаривались, и с высоко поднятой головой прошла через весь зал к Тропинину. Артем поднялся ей навстречу. Он вышел из-за стола и после короткого приветствия поцеловал щеку, подставленную для поцелуя, протянул букет из разноцветных гиацинтов. Дина засветилась от радости, благодарно глядя на Артема: он знал ее маленькие слабости, и одна из них — любовь к гиацинтам. Однажды она сказала, что видит красоту только в них, а не в помпезности роз или слишком подчеркнутой официальности гвоздик. Ромашки для нее были слишком просты, астры — вульгарны, гладиолусы — грубы. Артему не нужно было повторять дважды, поэтому сегодня Дина вдыхала нежный аромат любимых цветов и улыбалась. Глядя на ее сияющее лицо, Тропинин почувствовал себя неловко: «Она ничего не подозревает, ничего…» Он еще раз поцеловал ее, прошептав слова поздравления с праздником.

Аромат «Кензо» приятной волной исходил от ее кожи, волос. Дина улыбнулась и грациозно села. Она прекрасно выглядела в черном брючном костюме и белоснежной блузке, в лаковых сапогах на высоченной шпильке. Она расстегнула несколько верхних пуговиц блузы, подчеркивая красивую длинную шею, посадку головы. Волосы она подобрала в узел, украсив его несколькими заколками с камнями Своровского. На шее переливалось завораживающими бликами тонкое ожерелье. Это было ее любимое украшение, которое она надевала по особо торжественным случаям. Сейчас Артему казалось, что сидящая напротив него женщина не может позволить себе ничего, кроме настоящих бриллиантов, хотя это никогда не имело для него значения. Она выглядела царственно и могла разрешить себе небольшое дополнение к и без того вызывающе броской внешности.

— Ты рассматриваешь меня до неприличия пристально, — улыбнулась Дина, взяв в руки меню. Продолжая улыбаться, она пробежала глазами названия блюд. — Не знаю, на чем остановиться. Ты мне поможешь?

Артем широко улыбнулся, пытаясь унять волнение. Он перестал быть уверенным, всегда все трезво оценивающим мужчиной. Сегодня он чувствовал себя неуютно в любимом костюме, любимом ресторане с близкой, много значащей для него и вместе с тем нелюбимой женщиной. Это сочетание действовало на него, как слишком большой груз на опытного носильщика. Все время хочется остановиться, потереть онемевшие руки, но лучше быстро продолжать идти, чем останавливаться и ежеминутно переводить дыхание. Иначе есть опасность не доставить груз вовремя или вообще оставить всякую попытку выполнять то, что обязан.

— Я закажу то, что тебе понравится, — наконец произнес Артем и жестом подозвал официанта. Тот оказался рядом практически мгновенно. — Пожалуйста, седло барашка под острым соусом, суфле из креветок, маслины, овощной салат и коньяк. Десерт мы закажем позднее.

— Еще лимон, томатный сок и что-то, во что я смогу поставить букет, пожалуйста, — добавила Дина.

Официант еще раз перечислил заказ и, попросив подождать несколько минут, растворился в огромном зале ресторана.

— Ты сделал самый лучший выбор, — заметила Дина, положив свою ладонь поверх руки Артема.

Для этого она чуть подалась вперед, открывая красивую грудь в кружевном бюстгальтере. Кончики витиеватого белоснежного узора на мгновение приковали внимание Артема. Он еще раз сказал себе, что Дина прекрасна и ему будет ее недоставать. Она заметила его взгляд и улыбнулась, медленно выпрямляясь и убирая руку. Они обменивались многозначительными взглядами, в которых удивление смешивалось с нетерпением, безвыходностью, даже страхом. Запутанный клубок нуждался в том, чтобы его привели в порядок. Именно этим и собирался заняться Артем. Он знал, что выбрал не самый подходящий момент — Восьмое марта. Сегодня все женщины должны чувствовать себя счастливыми, окруженными вниманием. А он собирается нанести Дине удар, после которого она, конечно, обязательно оправится, но только когда и чего ей будет это стоить? Чем больше Артем узнавал Дину, тем больше понимал, что она действительно любит его, он для нее свет, отдушина, без которой так тягостно и безрадостно ее существование. И ничто — ни деньги, ни власть не могут сделать счастливой женщину, в сердце которой холод пустоты.