Люблю только тебя

КОЛДУНЬЯ ИЗ РУССКИХ СТЕПЕЙ

Лидию определили в фермерскую семью в штате Арканзас. Поездка была организована обществом глухих в порядке обмена. Разумеется, Лидия без труда попала в группу двенадцати человек, которых расселили по семьям глухих.

Лидия давно превратилась в полную седую женщину, которой на вид можно было дать лет шестьдесят, хотя на самом деле ей еще не было пятидесяти. Она любила вкусно поесть, долго поспать, покрасоваться в блестящих побрякушках и пестрых платьях. Последнее время она жила привольно – гадалок, экстрасенсов и прорицателей в перестроечной России не преследовали, а, напротив, проявляли к ним повышенный интерес, а главное, им платили хорошие деньги.

Лидия жила уединенно, не желая сходиться с мужчинами. Еще работая в цирке, она поняла, что их намерения не совпадали с ее собственными. Лидия не собиралась себя переделывать и подстраивать под мужчин. Она жила так, как жилось. Дар гипноза давал ей некоторую власть над людьми. Те люди, над которыми она могла властвовать, интересовали ее мало. Лидия желала властвовать над одним-единственным человеком, но он от нее ускользнул. Лидия чувствовала каким-то десятым чувством, что этот человек жив и что судьба еще сведет их вместе.

Семейство Джексонов – так звали ее гостеприимных хозяев – состояло из отца, матери и четверых детей от четырнадцати до пяти лет. Это были люди среднего по американским стандартам достатка, чье благосостояние во многом зависело от капризов природы и цен на продукты животноводства. Работы хватало всем, даже младшим детям, с которыми Лидия нашла общий язык с первой минуты.

Она днями валялась в шезлонге на берегу небольшого пруда, где плескались гуси и утки, препорученные заботам семилетнего Тима и пятилетней Джоан. Троица бойко общалась между собой с помощью жестов – дети Джексонов тоже были глухими. Лидия, разумеется, читала их мысли, но они об этом не догадывались. Мысли детей обычно вращались вокруг сладостей и мороженого, прогулок в ближайший городок, где были карусели и горки, а также купания в речке, что строго-настрого запрещалось родителями. Американцы, как поняла Лидия, боялись природных водоемов, предпочитая плескаться в искусственных лужах с хлорированной водой. Старшие мальчики ходили на речку тайком, о чем Лидия тоже знала. Еще она знала, что у миссис Джексон недавно появился любовник, с которым она встречалась в ореховой роще за речкой. Мистер Джексон был очень ревнив, но пока не ведал об измене.

Лидия потянулась, сунула в рот поплывшую на солнцепеке шоколадку с клубничной начинкой и блаженно закрыла глаза. Гуси и утки часто вылезали на берег и, проходя мимо Лидии, махали мокрыми крыльями, отряхивая с перьев воду. На Лидию летели холодные брызги, которые она брезгливо промокала полотенцем.

«Черт бы побрал это вредное отродье, – подумал она. – Хоть бы соснули немножко…»

Кто-то тронул Лидию за плечо, и она нехотя открыла глаза. Перед ней стоял Тимми. У него был испуганный вид.

– Они все засунули головы под крыло, – сказал он на пальцах. – Они, наверное, заболели.

Лидия глянула в сторону пруда. Гуси и утки покачивались на легкой ряби волн в скрюченных позах. Некоторые устроились в траве и зарослях тростника на берегу.

Они спали.

Лидия рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Что нам делать? – спрашивал жестами мальчик. – Мама с папой будут нас ругать.

Лидия сложила губы трубочкой и свистнула. Птицы как по команде подняли головы и захлопали крыльями.

– Ты фея, Ли, – показал на пальцах Тим, гладя восхищенно на Лидию. – Ты добрая фея. А ты можешь исполнить мое желание?

– Да, – не задумываясь ответила Лидия.

– Но оно очень трудное и серьезное. Мне даже кажется, что мое желание невыполнимое.

– Невыполнимых желаний не бывает, – уверенно заявила Лидия. – Тем более для меня. Ты же сам сказал, что я фея.

– Тогда, прошу тебя, сделай так, чтобы поправилась наша Чара. Мама сказала, она скоро умрет.

Чара была большой лохматой дворняжкой, которая уже вторые сутки лежала в тени под навесом и отказывалась от пищи.

– Попробую, – пообещала Лидия и закрыла глаза. Тим крепко схватил ее за плечо.

– Пошли прямо сейчас. А то она умрет, и тогда уже никакая фея ее не воскресит.

Лидии лень было вставать из удобного шезлонга и шлепать целый километр по солнцепеку, но мальчик оказался так настойчив. Да и ей самой вдруг захотелось исполнить его желание.

Собака лежала на боку и тяжело дышала. Вокруг нее жужжали большие зеленые мухи.

Лидия кряхтя присела на корточки и подумала, глядя в уже начавшие стекленеть глаза собаки:

«Ты здорова. У тебя ничего не болит. Вставай».

И она представила себе, как собака поднимается на все четыре лапы.

По телу Чары пробежала судорога. Она взвыла и задрыгала ногами, силясь встать.

«Встать!» – приказала ей Лидия.

Чара поднялась, лизнула ее в щеку и залаяла.

– Ты фея! Ты добрая предобрая фея! – радостно мычал Тим, – занятия в школе для глухих давали плоды. – Чара, ко мне!

Собака вильнула хвостом, сделала несколько шагов и свалилась как подкошенная.

– Она умерла! – Мальчик расплакался. – Ты не фея, ты злая ведьма!

– Она заснула, – возразила Лидия. – Она проснется и будет совсем здоровой. Накрой ее чем-нибудь от мух.

Чара проспала почти целые сутки. Тим часто наведывался под навес. Когда собака, проснувшись, наконец, съела миску кислого молока с овсяными хлопьями и принялась гонять по двору кота, мальчик бросился целовать Лидию.

В тот вечер за ужином все обсуждали чудесное исцеление Чары, и Лидия чувствовала себя героиней дня.

Молва о необычной женщине, поселившейся на ферме Джексонов, мгновенно облетела округу. На нее приезжали посмотреть даже из ближайшего городка. Босоногая девочка-негритянка принесла полудохлого индюка и стала умолять, чтобы Лидия его вылечила. Но индюк сдох, когда его доставали из корзины. Тетка жены Генри Петерсона, ближайшего соседа Джексонов, привела слепую козу, у той на глазах были бельма. Лидия знала траву, рассасывающую бельма у животных, – живя в скиту на Волге, она научилась кое-чему полезному у добрых старух-монашек. Эта трава, оказывается, росла и в Арканзасе. Через несколько дней коза прозрела. Отныне на Лидию стали смотреть с благоговением и страхом.

– Почему ты не попробуешь лечить людей? – спросила как-то Лидию миссис Джексон. – Ты могла бы заработать много денег. Местные фермеры не очень доверяют докторам и их лекарствам. Можно купить патент. У тебя есть медицинское образование?

– Нет. Но я хорошо знаю строение человеческого тела. Я изучала анатомию, когда работала в цирке.

– Ты работала в цирке? Вот здорово! – Вертевшийся поблизости Тим влез к Лидии на колени и, обхватив ее руками, прижался к ней.

– Ты лечила когда-нибудь людей? – не унималась Мэри Джексон. – Я видела по телевизору, как один гипнотизер помог женщине избавиться от…

– Я не люблю людей, – вдруг перебила Мэри Лидия и резко встала, намереваясь выйти из комнаты, однако Тим заставил ее снова сесть, и она, к своему удивлению, повиновалась.

Набожная Мэри Джексон пришла в ужас от слов Лидии, но постаралась не подать вида – как-никак Лидия была их гостьей.

– Надеюсь, ты никогда не напускала на людей порчу?

Она в испуге замолчала, вдруг подумав о том, что подвергает опасности себя и свое семейство, приютив у себя эту женщину.

– Нет. Мне это как-то ни к чему было. Хотя с теми, кто пытался сделать мне зло, потом обязательно что-то случалось.

Вечером Мэри поделилась своими опасениями с мужем.

– С какой целью она приехала в Штаты? – недоумевала миссис Джексон. – Я несколько раз звала ее на прогулку в Кингстаун, хотела показать каньон и водопад, но ее, похоже, ничего не интересует. Странная особа.

– Пустяки. Не верю я во всякие порчи и сглазы. Негры и те давно в них не верят, – возразил жене Ник Джексон. – Пускай делает что хочет. Дети к ней привязались, особенно Тим. Да и она, кажется, их полюбила.