Следы на пляже

– Как мог священник допустить такое по отношению к семье?

– Эмма сказала, что священники тоже люди. Что они испытывают те же желания, что и другие мужчины. Казалось, она видела более глубокий грех в том, что он снимет свой сан, чем в том, что она разрушит свою семью.

– Как она могла?

– У нее все перевернулось, Стиви.

– Я не понимаю этого! – недоумевала Стиви. – Хорошо, она была замужем, и она полюбила другого. Это нехорошо, но это случается. Твой брат замечательный, но, скажем, по какой-то причине она не могла оставаться с ним. Но как же ребенок – Нелл?

Вопросы Стиви и горячность, с которой она их задавала, воскресили в памяти Мэделин ее собственную реакцию на признание Эммы и их поездку с побережья обратно в Атланту. Ее руки начали так дрожать, что она крепко прижала их к коленям.

– Это именно то, что ей говорила я. Я не могла понять – не могла поверить, что она готова бросить Нелл, – сказала Мэделин. – Она совершенно потеряла голову от страсти к нему. Она сказала мне, что никто никогда не понимал ее так, как он. Она сказала, что он любит и принимает ее со всеми ее недостатками, ранами, чертами, которые она в себе ненавидит.

– Подожди! Но он ведь священник. Это его работа! Как он вообще узнал про «ее раны»? Очевидно, после того, как она обратилась к нему за помощью. Ты понимаешь? Я сама так делала. Совершив ошибки, я шла в церковь и плакала. Один из священников был такой добрый. Он сидел со мной целый час, выслушал все, что я ему рассказывала. Я говорила ему о таких интимных вещах – но я никогда не могла представить себе чего-то большего!

Мэделин согласно кивнула.

– Видишь ли, у них с Джеком были трудности. Она доверила их отцу Ричарду, и он привлек ее к своим проектам. Она говорила мне, что мир заиграл новыми красками. Ее глаза блестели, и казалось, будто она сейчас взлетит. Но это выглядело ненормально – она всегда была такой устойчивой. Как будто она молилась таким образом и знала, что Бог слышит ее. Она сказала, что у нее и отца Ричарда есть миссия.

– В чем же состояла их миссия?

– Работать, чтобы принести грамотность бедным – но не в Джорджии. Это не могло быть где-то рядом с Атлантой, потому что, сняв с себя сан, он не мог оставаться в своей общине.

– Он не мог бы! Еще бы! Ведь он совратил замужнюю женщину, побудил ее бросить семью! Меня вырастили католичкой – и всех нас. Мы все знали, что есть хорошие и плохие священники. Прости меня, но этот малый – чудовище.

Мэделин не мешала Стиви изливать свои чувства. Ей было хорошо от того, что кто-то разделил ее возмущение. «Если бы только Эмма была жива, – думала она. – Мы со Стиви могли бы как закадычные подруги помешать ей, высказать свое возмущение, напомнить о моральном долге, остановить ее и переубедить, и тогда она вернулась бы в семью».

– Джек об этом ничего не знал? – спросила Стиви.

– Он понимал, что что-то не так. Эмма говорила мне, что он, как ни странно, одобрял ее общение с отцом Ричардом. Я считаю, он думал, что священник может помочь сохранить их семью.

– А он вместо этого нанес ей удар.

– Да, именно так. Однако Эмма последовала за ним.

– Ну конечно, – сказала Стиви. – Так могла бы поступить и я. Влюбленность подобна колдовству. Ты подпадаешь под ее чары – и ты конченый человек. Я-то знаю – я сделала в этом плане больше ошибок, чем ты можешь себе представить. Но у меня не было ребенка…

– Вот это и заставило меня взбеситься, – сказала Мэделин. – Мысли о Нелл… – Она собиралась рассказать Стиви о последних минутах перед тем, как машина потеряла управление и врезалась в дерево.

Но, чувствуя, что надо все объяснить, она немного вернулась назад.

– Мы сидели с ней на пляже острова Сент-Саймон, как много раз до этого. И Эмма все оглядывалась вокруг, критикуя людей, находившихся на пляже, за пристрастие к роскоши и нас за то, что наши купальники так дорого стоят. Потом стала говорить о нищете в Джорджии – сказала, что отец Ричард открыл ей глаза на вещи, которые она раньше никогда не замечала и о которых вообще не думала. О семьях, у которых нет денег, чтобы купить кусок мяса. О матерях, которые вынуждены непосильно трудиться, чтобы хоть как-то накормить детей. Она говорила о переполненных тюрьмах, ужасных условиях, в которых содержатся заключенные…

– Это важные проблемы, – сказала Стиви.

– Я знаю. И я удивилась и сначала с удовольствием слушала Эмму, говорившую о таких вещах. Понимаешь, хотя Джек никогда ей не перечил, но я-то знала, что ей всегда было необходимо иметь самую большую машину в квартале и посещать самый эксклюзивный клуб. Она даже не хотела, чтобы у Нелл были твои книги, потому что они слишком реалистичны и рассказывают о том, какие неприятные вещи бывают в жизни!

– Я знаю, – сказала Стиви.

– Она взглянула на свое бриллиантовое кольцо, блестевшее на солнце, и сказала: «Люди гибнут в алмазных шахтах, чтобы богатые женщины, вроде нас, могли носить их». Я сказала: «Это же символ любви – Джека и Криса». А она ответила: «Если любовь настоящая, она не нуждается в драгоценностях, которые подтверждают ее». Когда она сказала это, я поняла, что за этим последует нечто серьезное. Потому что раньше она всегда оценивала, насколько хорошо прошел праздник – день рождения или Рождество, по подаркам, которые дарил ей Джек, а это были обычно ювелирные изделия.

– Получается так, будто с ней произошла полная трансформация, – сказала Стиви.

– Да. И сначала я подумала, что это все очень позитивно.

– Но это было не так…

– Она сказала мне, что у них с отцом Ричардом не было сексуальных отношений. Они целовались и обнимали друг друга, но не позволяли себе полной близости до тех пор, пока они не придут к пониманию, как должны поступать дальше. Он сказал, что ему необходим период «познавания», когда он будет молиться и ждать ответа, что ему делать. Он удалился в холмы, близ которых он рос, совершенно один… я не совсем поняла… она сопоставляла это с сорока днями в пустыне. Когда это время истекло, он вернулся и сказал ей, что он должен снять с себя сан, чтобы быть с ней.

– И все, что от нее требовалось, это расторгнуть брак, – проговорила Стиви.

– Да.

– И бросить Нелл?

– Это и вывело меня из себя, Стиви, – сказала Мэделин. – Мы поехали с пляжа обратно домой.

– Это был день аварии?

Мэделин кивнула. Она слушала волны, ударявшие о берег. Обсуждать эту историю было так жестоко, так больно. Но она должна была выговориться, ей было необходимо, чтобы подруга поняла ее. Стиви знала и любила Эмму, она явно полюбила Нелл и Джека.

– Я хочу все рассказать тебе, – сказала Мэделин, ее голос прерывался. – Потому что я люблю тебя и доверяю. И мне нужен союзник.

– Союзник? В чем?

– Чтобы помочь мне осознать, что же произошло, понять, что мне надо делать, чтобы исправить свои отношения с братом. Чтобы помочь Джеку залечить его душевные раны. Эти раны так глубоки и болезненны…

– Я знаю, как болезненны эти раны, – сказала Стиви, наклоняясь вперед, чтобы положить на плечо Мэделин руку, и проникновенно глядя ей в глаза.

Мэделин отстранила ее руку, едва почувствовав прикосновение.

– Когда мы ехали назад в Атланту, – продолжала Мэделин взволнованно, – Эмма захотела показать мне места, где вырос Ричард. Это был маленький провинциальный городок среди холмов Джорджии. Очень бедный… Эмма сказала мне, что он привозил ее сюда на машине, показать ей настоящую нищету. Он говорил ей, что некоторые из его соседей и сейчас сидят в тюрьмах за ужасные преступления. Его собственный отец попал в тюрьму за подделку чека и умер там – его зарезал другой заключенный. Ричард говорил ей, что рос в чудовищной нищете, и это побудило его искать способы как-то изменить положение людей.

– И потому он стал священником?

Мэделин кивнула:

– Он стал священником ради своей семьи и ради других бедняков. Он был стипендиатом в университете Лойолы, там он и стал священником. Закончил магистратуру в Джорджтауне, по иезуитской Программе справедливости и мира. Эмма говорила, что он был страстным поборником социальной справедливости.