Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени (СИ)

— А что врачи говорят? — поинтересовался Макс спокойно. — Ты же бываешь у гинеколога.

Наташа каждые полгода посещает гинеколога и стоматолога — у нее какое-то маниакальное помешательство: она считает, что именно эти две сферы здоровья должны быть просто в идеальном состоянии. Макс потом всегда с удовольствием слушает подробный пересказ осмотра у первого врача и никогда не расспрашивает о подробностях стоматологии.

— Врачи говорят, что все нормально, — пробормотала девушка. — И сочинские, и московские, и парижские.

— Ну, если врачи так говорят, значит, действительно, все в порядке.

— Но это касается только способности зачать… Про вынашивание станет ясно, когда забеременею. Давно ты знаешь? — прошептала девушка.

— Столько же, сколько и Саня. Вы орали об этом у меня под окном.

Да, правда… Наташа затаила дыхание:

— Ты будешь осуждать меня за это? Я хотела оставить ребенка, клянусь!

— Я против абортов, — Макс не ответил ничего нового. — Только в крайних случаях, но твой случай — самый банальный. Я бы, на твоем месте, сохранил беременность. Я бы, на твоем месте, вообще посоветовался бы со мной, так как твое альтернативное решение могло в корне изменить мою жизнь!

— Мы тогда были как бы уже не парой… — пыталась оправдаться Наташа.

— Мы всегда были парой, — возразил мужчина.

— В школе все бы думали, что ребенок от тебя…

— Я бы этого и не отрицал.

От каждой его фразы у Наташи все больше и больше рушились остатки фундамента прежней жизни, добавляя кирпичиков в основу новой.

— И ты смог бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другого мужчины? — уточнила она отважно.

— А ты смогла бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другой женщины? — пояснил Макс красноречиво.

…А ведь у нее была мысль посоветоваться тогда с Максом… Знала его точку зрения и хотела найти в нем человека, который поддержал бы ее в желании оставить ребенка. Просто побоялась сообщать ему, что потеряла девственность с кем-то. Просто побоялась…

Они гуляли весь день по парку отеля, прячась в тени деревьев и цветущих кустов, перемерили все гамаки и выпили пива во всех барах: у бассейна, на пляже и в ресторане с кондиционером, где прятались от полуденной жары.

— Раз у тебя месячные, значит, у нас сегодня будет анальный секс? — уточнил Макс кокетливо, довольно потерев ладони.

У них уже в привычку это вошло: во время месячных ей еще больше хочется секса, но обычный слишком неромантичен в это время со всеми своими неудобствами и приготовлениями.

— Хорошо, только с долгим расслабляющим массажем, — кивнула Наташа.

— Разумеется, как всегда!

— Не думала, что когда-нибудь это скажу… — призналась девушка робко. — В определенном смысле мне анальный секс с тобой нравится даже больше, чем традиционный — ты тогда такой трогательно-чуткий, осторожный!

— Мне тоже анальный секс нравится больше, чем традиционный! ѓ- хмыкнул Макс. — А может, ну его нафиг, этот традиционный?

— Да ну щас! Ага! — Наташа демонстративно округлила глаза, будто услышала несусветную глупость. — После всего, что ты тут со мной проделывал две недели! Да я теперь, как тень, буду ходить за тобой и клянчить то одно, то другое…

— Я тоже буду кое-то клянчить, — улыбнулся мужчина.

Монотонное гудение турбин добавляло грусти и без того угнетающей атмосфере. Всего две недели назад казалось, что впереди еще уйма времени, и телу было лень двигаться — куда так спешить? А сейчас хочется держать ритм, продолжать в том же духе, бежать за новыми впечатлениями — но, увы. В этом стареньком трухлявом самолетике наших, российских, авиалиний возникает ощущение, что тебя чего-то лишили. Чего-то важного — красоты, уюта, надежности. Набирая бег, железяка так тряслась и дребезжала, будто разваливалась на части прямо на взлетной полосе. Крыло в иллюминаторе порхало, как у бабочки, словно самолет должен взлететь от взмахов крыльями, а не от мощных (мощных ли?) двигателей. Сейчас все вокруг вызывало сильные сомнения. Макс боялся думать хоть о чем-то, прогоняя каждую наведывающуюся в гости мысль. Наташа сидела у окошка и смотрела на улицу, Макс на соседнем месте — как будто тоже туда, но все время против воли задерживал взгляд на ее лице, на волосах, на голых загорелых плечах, снова на лице…

Последний вид на Сицилию — и все, только небо. Уже привычное закладывание в ушах, ощущение невесомости, жуткое выравнивание курса. «Уважаемые пассажиры! Командир нашего авиалайнера выключил табло „Пристегните ремни“, но для Вашей безопасности мы рекомендуем оставаться пристегнутыми на протяжении всего полета»… «Авиалайнер», — ухмыльнулся Макс, глядя на это покоцанное корыто. Надо обязательно куда-нибудь ездить вместе при каждой возможности. Обязательно! Девушка вытащила наушники и обратилась к Максиму:

— Я уже столько раз взлетала и приземлялась, но с некоторых пор у меня перед глазами все равно стоит одна и та же картинка: вечерний Париж с высоты приземляющегося самолета… Он просто изумителен, Макс! Весь усыпан желтыми фонарями… Выглядит, как золотая вышивка на черной бархатной ткани: паутинки, иероглифы, геометрические фигуры с неизвестными названиями… И посреди всего этого — золотая статуэтка Эйфелевой башенки. Знаешь, такая игрушечная, так и хочется оторвать ее оттуда и положить в карман! И машинки по дорогам стекаются, как серебряные капельки ртути, медленно так собираются вместе на светофорах… И ты минут двадцать, пока самолет снижается, любуешься этим шедевром в ночи…

Он легко улыбался, слушая сей монолог, в красках представляя себе этот пейзаж. Она с такой любовью говорит об этом городе!

— У тебя нет возможности учиться там дальше? — предложил он заманчивую идею.

— Я и так уже двойную дозу получила, — покачала она головой с ностальгической улыбкой. — Крис говорил, когда мы съемки окончили, что хотел бы поработать со мной еще в психологическом триллере, предлагал мне роль подружки Джареда Лето, но это только в замыслах было. Возможно, если вдруг… Мне было бы интересно поработать с Джаредом, меня так впечатлила его игра в «Реквиеме по мечте»! Если Крис меня позовет еще сниматься, может…

Она робко опустила глаза и сглотнула появляющийся ком в горле. Максим взял ее за руку.

— Я поддержу. И морально, и материально.

Она заулыбалась и растроганно уткнулась лбом в его плечо, пряча свою раскисшую от радости физиономию.

В хвосте салона с грохотом появились стюардессы с тележкой. Предлагая напитки, неохотно ползли к первым рядам, попутно расшифровывая каждому пассажиру наизусть зазубренные наименования и сопровождая все свои действия демонстративными улыбками. Казалось, они не столько хотят создать людям настроение, сколько просто отрабатывают сложившиеся стереотипы.

Пассажиров было немного. Кое-где из трех кресел было занято два, а где-то даже по одному: посадочные талоны выдавали равномерно по всему салону. Позади Наташи с Максимом, например, сидела одна девушка, которая убрала между креслами подлокотники и расположилась поперек всех трех мест лежа, подложив под голову скомканную кофту. Макс оглянулся оценить обстановку в салоне и позаимствовал у этой девушки идею: подняв мешающий подлокотник, привлек к себе Наташу, и они весь недолгий полет провели, как дома, сидя на диване в обнимку.

— Наташ, я хочу тебя кое о чем попросить, — начал он вполголоса, пока стюардессы еще достаточно далеко.

Он сделал паузу. Наташа молча ждала продолжения, хотя эта небольшая пауза непонятного происхождения вызывала некоторую тревогу.

— …Если будешь спать с другим мужчиной, пусть он будет в презервативе. Даже если это очень надежный человек с кучей справок о здоровье, и даже если ты пьешь таблетки. В общем, считай, что это моя прихоть — пусть без презерватива буду только я.

У Наташи открылся рот от удивления, она не могла понять, шутит он или нет. Заглянуть ему в глаза не решилась, но судя по голосу, который выдавал все его волнение — это серьезно. Девушка растерялась и не знала, что ответить, и Максиму пришлось продолжать не своим голосом: