Зачем нужен муж?

— Не беспокойтесь, мистер Мерфи, мы вскорости уладим вопрос с вашей медицинской карточкой. А теперь отправляйтесь домой и помните, что выборы в совет уже на носу. Знаете, что мы всегда говорим партии верных? Голосуйте пораньше и почаще!

Он замечает меня (я, должно быть, среди остальных кажусь просто младенцем) и бросается ко мне со всех ног.

— Эмилия Локвуд! Какая приятная встреча! Заходи, заходи, мы должны обо всем поговорить, — восклицает он, увлекая меня в свой кабинет.

— Но, Билл, здесь есть люди, которые пришли раньше меня, я заняла очередь…

— Да не беспокойся ты, — говорит он. Затем поворачивается к присугствующим: — Извините меня, я полагаю, никто не возражает, если первой я приму Эмилию? Она продюсер на телевидении.

Если бы он заявил, что я кардинал, работающий с Папой Римским, они и то бы не были так потрясены. Кажется, никто не возражает, поэтому я прохожу в кабинет.

— Боже, Эмилия, как я рад тебя видеть, лапушка. Удачнее позвонить ты не могла. Ты видела опрос в «Таймс» на прошлой неделе? Сорок пять процентов выражают недовольство лично мной, я знаю, в это трудно поверить. А следующий год — год выборов! И все пошло прахом из-за этой бездарной документальной съемки, в которую втравили бедняжку Клер, склепав все на живую нитку. Поверь, она никогда не говорила и половины того, что ей приписали, просто это все ужасно выглядит после монтажа. Такова сила твоего телевидения.

«Ну вот, — думаю я, — он хоть понимает, что говорит со мной как с пресс-секретарем?»

— Я понимаю, Билл, но пришла вовсе не за этим…

— В другой раз ее оштрафовали за превышение скорости — она выжимала пятьдесят в сорокамильной зоне, но полиция узнала ее и протестировала на алкоголь. Как будто в этом была какая-то необходимость. Издевательство, вот что это такое, явное и прямое. А на следующее утро газеты вышли с заголовками, где ее называют «леди Мак-Алко».

— Для твоей жены это ужасно, Билл, но, понимаешь, причина, по которой я…

— Наступает год выборов, ты понимаешь меня, Эмилия? Нам нужно поднять ее имидж в общественном мнении. Если бы люди узнали настоящую Клер, они бы перестали звать ее Ведьмой Клер за спиной и смешивать с грязью за каждый лишний шиллинг. Это очень обидно, знаешь ли. А еще раз она звонила мне и плакала про Луиса Вуитона, потому что кто-то в магазине спустил его с поводка. Правда, плохое имя для собаки? Ты для нас со своими связями на телевидении просто подарок. Я придумал усыновить одного ребенка из Чернобыля, это очень удачная возможность для фотосессии, может быть, ты устроишь это для нас? Возьмись за это, Эмилия, мы с тобой всегда работали вместе. Я приперт к стенке. Но я могу составить тебе протекцию. Глава телестудии — мой личный друг, знаешь ли. Его зовут Филип Берк. Подумай об этом. Может быть, однажды и я пригожусь тебе.

ГЛАВА 34

ПРОБИЛ ЧАС, И ОН ЯВИЛСЯ…

Жуткое дело, лучше бы мне никогда не работать на телевидении.

По-моему, я так не заморачивалась по поводу внешности со времен выпускного бала, двадцать лет назад.

Рэйчел и Джейми отправились к Кэролайн, чтобы смотреть церемонию награждения, которая пойдет в прямом эфире, но сперва заявились ко мне на бокал шампанского, чтобы успокоиться и расслабиться.

Это, конечно, они успокаиваются шампанским, а мне впору добавить дозу валиума.

— Вау!!! Божественно! — восклицает Джейми, когда я вхожу в гостиную во взятом напрокат платье от Питера О'Брайена, при всем параде.

— Правда, чудесно? — спрашиваю я, вертясь перед ними.

— По-ра-зительно, душечка, — присвистывает Джейми. — Отпад, я так надеюсь, что ты выиграешь, чтобы все могли полюбоваться на это платье!

— Нет, не надо! Вы же знаете, как я боюсь публичных речей. Я буду очень рада посидеть и поаплодировать победителю, хорошенько выпить и не разглагольствовать со сцены.

— Один глоток спиртного с пузырьками, милая, — говорит Рэйчел, протягивая мне большой бокал, — а потом ни капли, до тех пор, пока не объявят твою награду. Я не хочу, чтобы ты спотыкалась на своих шестидюймовых «Дольче & Габбана» по пути на сцену.

— Договорились, — я с благодарностью делаю глоток. Все годится, чтобы успокоить нервы.

— А когда Филип тебя заберет? — спрашивает Джейми.

— Буквально вот-вот должен подъехать. Посмотрите, меня всю трясет. Я и так вне себя из-за этой церемонии, а тут еще он в качестве кавалера…

— Ох, послушай сама, что говоришь; боязнь успеха — вот твоя проблема, — заявляет Джейми. — Ты выглядишь на миллион долларов, вот что важно. Запомни: улыбайся, маши рукой, пинай ногами.

— Пинать ногами?

— Ну да. Улыбайся, когда камера смотрит тебе в лицо, маши рукой, как королева, как можно чаще и пинай ногами подол, когда будешь прохаживаться, а то он закрутится и спеленает тебе ноги.

— О боже, как будто мне недостаточно забот.

— Не слушай его, — говорит Рэйчел. — Его номинировали на награду только один раз — в конкурсе «Задница года» в баре «Дракон». Ты выглядишь замечательно, дорогая, и волосы уложены как надо.

Я полдня провела, как принцесса перед балом, в салоне «Маршалле», изнывая под феном, пока мне делали маникюр. Мастер завил мне волосы на французский лад и уложил элегантным валиком, так что прическа стала пышной и объемной.

— Спасибо, солнышко, — я отпиваю еще один глоток и прохаживаюсь взад и вперед.

— Ты не можешь посидеть спокойно? Ты нас нервируешь.

— Я отрабатываю походку в «Дольче & Габбана», как вы мне велели. Их надо называть лимузинными туфлями, по-моему, я в них дальше, чем от машины до отеля, пройти не смогу. Если там будут танцы, то обувь придется сменить.

— Вытяни руки, я еще раз на них посмотрю, — командует Рэйчел.

Я послушно исполняю то, что сказано.

— Отлично, так-то лучше. Искусственный загар чуть не пошел полосками. Опять все спасает добрый старый телесный грим.

— У меня так было со средством из Сен-Тропеза, — говорит Джейми. — Там, конечно, написали на флакончике все инструкции, что нужно сделать чистку и увлажнить кожу, перед тем как его накладывать, но пропустили самое главное: оставаться трезвым.

И тут под моим окном громко гудит клаксон.

— О господи, это он, — слабо взвизгиваю я.

Клаксон трубит снова.

— Пусть он сам поднимется и позвонит в дверь, как нормальный человек, — бурчит Рэйчел. — Он что, думает, что он таксист?

Еще несколько гудков, и Филип наконец понимает, что ему все-таки придется выйти из машины и подняться по лестнице.

Три наши головы резко исчезают из окна, чтобы он нас не заметил.

— Должен сказать, насколько я его разглядел, он очаровательно выглядит в парадном костюме, — говорит Джейми.

— Он не голубой, — замечает Рэйчел.

— Ну да, конечно, если я его хвалю, то мысленно уже раздеваю.

Я отпиваю еще один глоток шампанского, и Филип звонит в дверь.

— Занавес открывается, — говорит Джейми.

— Не напрягайтесь, — шепчу я в панике, — помните, что иногда его манеры сильно отличаются от общепринятых.

— Мне это нипочем, — говорит Рэйчел. — Оставьте его мне.

Через две минуты она вводит его в гостиную, где я стою у камина, пытаясь выглядеть естественно и непринужденно, однако боясь сесть, чтобы не измять платье.

— Филип, рада вас видеть, — говорю я, пока он холодно целует меня в щеку. — Вы, наверно, помните Джейми, а у двери вас встретила моя подруга Рэйчел.

— Да. Привет, Джейми, — здоровается Берк, пока Рэйчел пристально его разглядывает. Клянусь, я чувствую, как она пытается определить, нравится он ей или нет.

Берк едва ее замечает, что само по себе странно. Определенно это первый мужчина за долгое-предолгое время, который нечувствителен к смертоносному феромону Рэйчел…

Неловкое молчание.

— Хотите выпить? — предлагаю я.

— Я за рулем.

— Ах да, простите.

Еще одна долгая пауза, которую Филип и не пытается заполнить.

— Вам нравится платье Эмилии? — наконец спрашивает Джейми.