Такая разная Блу (ЛП)

Ученики засмеялись, и даже я позволила себе улыбнуться, на мгновение забыв о своей неприязни к мистеру Уилсону.

— Обратите внимание, данную формулировку можно расценивать как политический инструмент по подавлению и запугиванию. Навесьте на кого угодно ярлык «враг государства», и его жизнь кончена. Это все равно, что обвинение в педофилии. И Древний Рим в этом плане не был исключением. Поэтому несложно вообразить себе всю ярость Юлия Цезаря.

— Таким образом, Цезарь привел свое войско к Рубикону. Сегодня уже не установить: была ли это буйная река или спокойный водоем. Но, так или иначе, Цезарь собрал у его берегов всю свою армию и обратился к солдатам. Он сказал: «Никогда не поздно сдаться, но если мы перейдем эту реку, то будем сражаться до последнего».

— Вы, кажется, упоминали о том, что Цезарь был богат, так? Так почему он просто не откупился и не бежал? Послал бы сенат к черту, и пусть бы тот делал все, что ему заблагорассудится, распускал бы армии или захватывал людей, неважно. Они ведь все равно не любили его. Так из-за чего вообще весь сыр-бор? Что он хотел доказать этим? — вопрос сорвался с моих губ так быстро, что я не успела себя остановить. Я почувствовала, как запылали от стыда мои щеки. Ведь до сих пор я никогда не задавала вопросов на уроках.

Мистер Уилсон ничем не выдал своего удивления и поспешил ответить:

— Да, он был богат и могущественен. И вполне мог бы возвратиться в Галию, где жил бы в богатстве и роскоши, поедая виноград до конца своих дней.

Ученики захихикали, а я еще больше вжала голову в плечи. Тем временем мистер Уилсон подошел ближе и остановился напротив моей парты, смерив меня насмешливым взглядом.

— Так почему же он пошел войной на Рим, Блу?

— Потому что он был гребанным выпендрежником и хотел стать королем, — тут же выпалила я, стараясь подражать его акценту. Мои одноклассники вновь покатились со смеху. — А еще потому, что он не хотел, чтобы кто-то контролировал или использовал его, — добавила я спокойно, на этот раз без акцента.

— Думаю, ты права в обоих случаях, — мистер Уилсон отошел от моей парты. — В конечном счете Цезарь перешел через реку, воскликнув… и тут я цитирую: «Подчинимся же воле богов и покараем врагов наших, жребий брошен!» Как вы думаете, что это значит? Жребий брошен?

В классе повисла тишина. Конечно же мы знали ответ на этот вопрос, но никто из нас не решался поднять руку.

— Дело сделано. Твоя песенка спета. Что сделано, то сделано. Обратной дороги нет, — прогундосила я скучающим тоном.

— Верно! — обрадовался Уилсон, не обращая внимания на интонацию моего голоса. — Все в руках судьбы. Цезарь перешел через Рубикон, тем самым отрезав себе путь к отступлению. Все мы, конечно же, знаем, что случилось с Цезарем потом? Нет, не мы, я знаю, что произошло с ним дальше.

— Лучший друг и соратник Цезаря организовал заговор против императора, и Юлий в конце концов был убит. Об этом событии хорошо написано у Шекспира в его трагедии «Юлий Цезарь», которую все вы должны будете прочитать, так как в пятницу по ней будет контрольная. — Ученики застонали, но Уилсон лишь улыбнулся. — Я уже говорил вам, что литература очень тесно связана с историей и что рассматривать исторические события через призму литературных произведений намного увлекательнее. Так что не нойте. Когда-нибудь вы поблагодарите меня за это.

Не нойте? Никогда не слышала от него ничего подобного.

— Как вы видите, переход через Рубикон стал судьбоносным событием для римского императора. Великим и одновременно трагическим. Он держал в своих руках огромную власть, но только в самом конце понял, что власть — не более, чем иллюзия. И это приводит нас к третьему раунду, господа. Не стесняйтесь добавлять новые страницы к своей истории. Надеюсь, что впредь книга вашей жизни будет становиться только толще. На первом занятии вы записали свою историю в общих чертах. Сейчас я хочу, чтобы вы взяли какой-то конкретный случай из вашей жизни. Момент, когда вам, как и Цезарю, необходимо было бросить жребий и перейти через свой собственный Рубикон. Я хочу узнать, как это изменило вас. Может быть, это была ситуация, не поддающаяся контролю, или нечто, что произошло с вами, а может быть, это история о решении, которое вы когда-то приняли. Так или иначе, это должно быть какое-то судьбоносное событие.

Один за другим Уилсон стал раздавать листы моим одноклассникам периодически останавливаясь и комментируя ту или иную работу. Я вздохнула, вспомнив, что мой лист был повторно отправлен в мусорное ведро. В классе воцарилась тишина, ученики приступили к работе. Я выдрала из тетради чистый лист, собираясь также приступить к выполнению задания, как вдруг у моей парты возник мистер Уилсон, что страшно меня смутило, так как мой рабочий стол находился у всех на виду.

Он положил передо мной лист бумаги. Я уставилась на него в удивлении. Затем посмотрела на мистера Уилсона и вновь на лист. Это была моя история, изъятая из мусорного ведра. Повторно. Должно быть, историк вытащил её, когда я покинула класс в тот день. Лист снова был разглажен, словно какое-то время его держали под парой увесистых книг. Буквы насмешливо взирали на меня с измятой поверхности.

— Нет смысла бежать от прошлого. Мы не можем отмахиваться от него или притворяться, что его никогда не было, мисс Ичхоук. Все, что мы можем сделать, это извлечь из него уроки. У вас очень интересная история. И я хочу узнать о вас больше. — Он развернулся, чтобы уйти.

— Кажется, вы несправедливы, — огрызнулась я, и тут же пожалела об этом, потому что на меня разом уставилось тридцать пар глаз.

Брови мистера Уилсона взметнулись вверх, он чуть склонил голову на бок и скрестил руки на груди.

— Что вы имеете в виду? — спросил он спокойно. Я ожидала, что он разозлится или влепит мне пощечину. Во всяком случае так поступали мои прошлые преподаватели, когда я не могла сдержать свои нахальные комментарии.

Я только пожала плечами и засунула в рот жвачку, которую и не думала жевать.

— Вы просите нас обнажить свои души, вывернуть их наизнанку, поделиться своими самыми сокровенными тайнами, но сами ничего не рассказываете о себе. Быть может, я не хочу, чтобы вы знали мою историю.

Ученики затаили дыхание. Все замерли в ожидании, гадая, насколько далеко может зайти Блу Ичхоук. Когда стало понятно, что мистер Уилсон не взорвется, напряжение несколько спало.

— Что же, это и впрямь несправедливо, — согласился молодой преподаватель. — Но я учитель, а это значит, что я даю вам знания, а вы принимаете их. Поэтому не всегда возможна обратная связь, так как мы с вами исполняем разные роли. Поэтому, в силу определенных причин, я не считаю нужным тратить время на разговоры о себе.

— А как насчет 20-ти вопросов? — подал голос кто-то с задних рядов.

— Или игры в бутылочку? — добавил другой голос, и несколько человек захихикали.

— Давайте так. Мы возьмем небольшой перерыв, и я расскажу вам о нескольких ключевых моментах своей жизни. Идет? Тогда мисс Ичхоук убедится, что все справедливо. — Он подмигнул мне, и я с трудом удержалась от язвительных комментариев. Учителю не положено быть таким обаятельным и милым. В конце концов это раздражает. Я презрительно изогнула бровь и отвернулась.

— Я родился в Манчестере. У меня есть две сестры. Одна из них живет в Англии вместе с моей матерью. А старшая, Тиффа, на данный момент проживает в Лас-Вегасе. Именно благодаря ей я сейчас здесь. Мне 22 года. Я закончил то, что здесь называют колледжем, в 15 лет, что по меркам старшей школы достаточно рано.

— Ну ничего себе, какой вы умный, — проявила «блистательную» дедукцию девчонка с голосом как у Мерлин Монро. Она пользовалась блестящими ручками и при написании своего имени выделяла каждую букву отдельным цветом, приправляя все это звездочками и сердечками. Про себя я называла ее «Сияшка».

Я громко фыркнула. А мистер Уилсон смерил меня таким взглядом, что я невольно поняла, что пришло время заткнуться.