Открой мне свою тайну

«Сан-Франциско» и «Калифорния»… Он тихонько подпевал, глядя на танцующие пары, кружившиеся перед ним на лужайке.

Сам он уже никогда не сможет быть таким беззаботным, не сможет так свободно и плавно двигаться, как эти молодые люди. А ведь когда-то Джеферсон очень любил танцевать. Кэндис была замечательной партнершей, легкой, словно перышко. Стоило закрыть глаза, и он ощущал прикосновение ее гибкого, теплого тела, терпкий запах духов.

– Добрый вечер, сэр! – Звонкий голос Ванессы прервал его воспоминания. – Вы хорошо следили за Хэнком? Знаете, он ужасно чувствительный и сразу падает духом, если с ним грубо обращаются!

Джеферсон с трудом возвращался в реальность. Он растерянно заморгал, пока, наконец, не понял, что перед ним стоит Ванесса, пританцовывая с двумя тарелками в руках и чуть насмешливо улыбаясь, от чего сердце его вдруг заколотилось сильнее.

– Джеф, – поправил он ее и попытался принять более удобную позу. – Я же сегодня днем сказал, что друзья называют меня Джефом. А что касается вашего вопроса, да, я следил за Хэнком, но он оказался не слишком разговорчивым.

– Значит вы неправильно его слушали, – удовлетворенно засмеялась Ванесса, поставила тарелки на стол и села напротив Джеферсона. – У Хэнка очень тихий голос. И еще, вероятно, он робел. Видите ли, сэр, у лягушонка ужасно чувствительная душа.

– У меня тоже, – нетерпеливо буркнул Джеферсон. – Поэтому забудь наконец это дурацкое обращение «сэр». Мне кажется, что каждое «вы» и «сэр» из твоих уст старят меня на целый год. – Он вздохнул, рассматривая пары, кружащиеся под знаменитого «Мистера Тамбурина». – Еще один «сэр», и я превращусь в библейского старца. По крайней мере, буду себя таковым ощущать.

Джеферсон говорил, не глядя на Ванессу. Но, когда раздался негромкий смешок, он повернул к ней лицо.

– Просто Джеф, – рявкнул он, в ярости из-за неловкости, вызванной собственным неуклюжим поведением.

– О'кей, о'кей! – Ванесса подняла брови и посмотрела на Джеферсона, как смотрят, вероятно, на кошку, неподобающим образом разгуливающую по обеденному столу. – Я же не глухая, Джеф. – Она с легким укором в глазах кивнула и подвинула к Джеферсону один из столовых приборов. – Тогда и ты зови меня Ванессой, а лучше Вэн, – великодушно разрешила она. – Иначе я стану казаться себе страшно старой, а это было бы довольно несправедливо. Я имею в виду, если ты вдруг окажешься по сравнению со мной подростом, а я превращусь в старуху.

Против такой логики Джеферсону было нечем возразить. Чтобы скрыть неловкость, он быстро уткнулся в тарелку, с интересом разглядывая уложенные на нее деликатесы.

– Приятного аппетита! – Ванесса засмеялась и с наслаждением принялась за еду. Джеферсон последовал ее примеру. Лишь позже, умяв больше половины изысканных салатов, он сообразил, что ест, во-первых, с удовольствием, а во-вторых, без обычных возражений. Ванесса обладала силой внушения, выражавшейся не только в словах.

Джеферсон почувствовал, что его сердце опять чуть быстрее забилось, когда он взглянул на Ванессу.

– Можно мне оставить Хэнка у себя?

Ванесса подняла голову. В тусклом свете разноцветных фонариков Джеферсон отчетливо видел ее лицо с блестящими глазами.

– Пожалуйста, – ответила она. – Хэнк ведь тоже ищет друга.

– Это замечательно. – Джеферсон мысленно ругал себя за примитивный ответ. Он поспешил склониться над тарелкой, прежде чем его выдали искорки, загоревшиеся в глазах.

Некоторое время они молча ели. Потом Ванесса аккуратно сложила свой прибор, промокнула салфеткой губы и с облегчением откинулась на спинку кресла.

Вечер выдался сказочный. Полная желтая луна вместе с гирляндами фонариков освещала парк. Теплый воздух был словно специально создан для нежных чувств, ласковых мелодий и романтических свиданий.

– Сегодня я – Золушка, – задумчиво пробормотала Ванесса. – Надеюсь, что время остановится, тогда я смогу сохранить свой хрустальный башмачок.

– А я думаю, ты – принцесса! – Джеферсон даже не понял, как произнес эти слова.

Ванесса, усмехнувшись, очнулась от наваждения.

– Но Золушка тоже иногда хочет пить, – улыбнулась она. – Что принести? Бар здесь никогда не иссякает.

– Ну нет, – энергично воспротивился Джеферсон. – Теперь это моя забота.

И, поскольку Ванесса на сей раз не стала возражать, он медленно поднялся.

Когда Ванесса вдруг увидела его стоящим перед собой во весь рост, она чуть не онемела. Джеферсон оказался гораздо выше, чем она предполагала. С внушительной высоты он посмотрел вниз на нее, коротко и немного смущенно улыбнулся и пошел в направлении террасы.

Действительно чертовски привлекательный мужчина! – пронеслось в голове у Ванессы, когда она глядела ему вслед. Рядом с ним она будет казаться карликом. Но какое это имело значение? Он принадлежал к породе мужчин, с которыми женщина чувствует себя под защитой.

– И они же представляют собой наибольшую опасность, – вслух сказала себе Ванесса. – Будь осторожна, Вэнни, иначе ты потеряешь остатки рассудка, прежде чем прокричит петух.

Когда Джеферсон вернулся через добрую четверть часа с шампанским в ведерке со льдом под мышкой и двумя бокалами в левой руке, он хоть и чувствовал себя все еще неловким и медлительным, но одновременно испытывал своего рода азарт, который помогал преодолевать неудобства.

Ванесса, как ребенок, обрадовалась шампанскому. Она взяла у Джеферсона бокалы и смотрела, как он наполняет их пенящимся напитком.

– За красавицу и чудовище, – тихо произнес он, протянув Ванессе бокал.

– Кто из нас будет чудовищем? – поддразнила она, кокетливо прищурив глаза.

Джеферсон не ответил. Блестящие зеленые глаза, влекущий алый рот вдруг лишили его дара речи.

– Я тебя предупреждаю! – Ванесса перешла на шепот, зовуще и жарко вторгающийся в уши. – Когда раздастся бой часов, я не превращусь в прекрасную принцессу.

– А я не превращусь в сверкающего золотом принца, – хрипло заметил Джеферсон и наклонился к ней.

Губы Ванессы оказались мягкими и прохладными. Это был не тот поцелуй, которым обмениваются парочки в легком подпитии, поддавшись настроению летней ночи, или люди, внезапно влюбившиеся друг в друга и сгорающие от жадной страсти. Нет, поначалу это было осторожное исследование и прощупывание, пока не присоединилось новое чувство, быстрее погнавшее кровь по жилам.

Словно обжегшись, они отпрянули друг от друга и торопливо пригубили шампанское.

Оркестр играл «Зеленую, зеленую траву».

Ванесса обхватила тонкими руками шею Джеферсона. Он даже не осознал, что уже двигается с ней в такт музыке, медленно и ритмично, целиком растворившись во взаимной близости.

Тело его было крепким, да, жестким и полным скрытой мощи. Когда Ванесса теснее прильнула к нему, то почувствовала его жизненную силу, заторможенную железной волей и потому выражавшуюся лишь в легком подрагивании, передающемся самой Ванессе в качестве тайного послания.

Как, должно быть, волнующе – быть любимой этим мужчиной!

Одно прикосновение его рук, ласково поглаживающих ее обнаженную спину, сводило Ванессу с ума. А что с ней будет, если эти руки станут смелее?

«О Боже, – с иронией подумала Ванесса, – и ты, глупая коза, еще боялась, что этот человек может начать к тебе приставать. А сейчас только об этом и мечтаешь!»

Она прижалась лицом к груди Джеферсона и тихонько засмеялась, вспомнив, что миссис Ричмонд пришлось даже добавить к договору пункт, защищающий Ванессу от посягательств Джеферсона на ее добродетель.

Теперь же Ванесса сама хотела, чтобы Джеферсон не вздумал эту добродетель оберегать.

Он потянул Ванессу к себе, и они оказались так близко друг к другу, что сквозь тонкую ткань платья она ощущала каждый мускул его тела.

К сожалению, в этот момент музыканты заиграли более быстрые мелодии и заставили их очнуться.

– Ух! – Ванесса отпила большой глоток шампанского. – Сейчас мне стало по-настоящему жарко. Но это было прекрасно, просто сказка.