Оправданный риск [Оковы счастья]

— Лаура, — повторял доктор, — очнитесь. Пора просыпаться.

— О, дорогая, — умоляла Глория, — пожалуйста, взгляни на мать. Можешь?

— Лора, — требовала Патриция, — прекрати эту дурацкую игру и немедленно открой глаза!

Она почти улыбнулась. Лорой ее называла только Пэт.

А потом на ее руки легла чья-то рука. Теплые сильные пальцы переплелись с ее, слабыми и холодеющими.

— Лаура, — прошептал голос у самого ее уха. — Вы должны открыть глаза и посмотреть на меня.

Франс? Неужели это он? Сидит рядом с ней, говорит такие нужные слова? Нет, конечно, нет. Это всего лишь сон, сон, преследующий ее уже несколько месяцев, дурацкий сон, потому что Франс уже тогда дал понять, что не желает больше видеть ее.

Да и ей не хочется его видеть. То, что тогда произошло между ними, было ошибкой.

Ужасной и постыдной ошибкой!. Надо забыть тепло его рук, нежность его губ, экстаз, охвативший ее, когда она ощутила его в глубине своего тела…

Та ночь. Боже, та ночь! Она занималась любовью с Франсом… только это была не любовь. Это был секс, секс с незнакомцем. Да, он дал ей то, чего она хотела, страсть, вытеснившую из мыслей все остальное. Но потом, когда все осталось позади, она почувствовала такое презрение к себе, что вырвалась из объятий Франса, убежала в ванную, заперла дверь и привалилась к ней, дрожа от страха, что он последует за ней…

Моля Бога, чтобы он пришел.

Опасения были напрасными. В дверь никто не постучал. Никто не тронул ручку. Никто не сказал «Лаура, вернись ко мне». Когда она в конце концов вышла из ванной, Франс уже ушел. Внизу его тоже не было. Ни послания, ни записки. Ни телефонного звонка на автоответчике в Лондоне. За все прошедшие месяцы — ничего.

Один час. Один невероятный, волшебный, ужасный час, вот и все, что было.

Нет, не все. Сердце ее ожило. Франсиско Мендес дал ей больше, чем ту ночь.

Он дал ей ребенка.

Долгие часы мук. Патриция, державшая ее за руку. Решение доктора ускорить роды…

— Франс? — прошептала Лаура. — Франс? — И очнулась, чтобы оказаться в мире холодной реальности. — Мой ребенок… моя малышка…

Она дотронулась рукой до живота. Живот оказался плоским. Ребенок родился — дочь, она знала это заранее, — но где он? Что-то пошло не так. Теперь Лаура вспомнила. Доктор твердил ей: «Держитесь!» Медсестра куда-то выходила. Пакет с донорской кровью, висевший над ней. Иголка, воткнутая в вену…

Лаура приподнялась. Голова закружилась.

— Где мой ребенок? — Лаура?

Она повернула голову. Дверь открылась, и в комнату хлынул яркий свет. Люди… силуэты…

— Лаура, — сказала мать. — О, дорогая! — В следующую секунду Глория обняла дочь, и Лаура расплакалась.

Все собрались у ее кровати: Фред с Патрицией, ее сводный брат Поллокс со своей женой, Кетлин… Не было только Франса. Конечно, он ведь только сон.

Ее гладили по волосам, похлопывали по плечу, обнимали, на ее щеках горели слезы матери и сестры.

— Девочка моя… — Глория то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. — Как хорошо, что ты очнулась. Как ты себя чувствуешь? Тебе больно? Кэтлин, пожалуйста, позови медсестру.

Кэтлин чмокнула Лауру в щеку и поспешно вышла.

— Расскажите мне о девочке, — попросила Лаура. — С ней все в порядке?

— У нее все хорошо. — Патриция села на край кровати. — И она очень красивая. Лаура откинулась на подушку. На глаза выступили слезы, и она, рассмеявшись, вытерла их ладонью.

— Хочу знать все. Она большая? Какие у нее волосы? Сколько она весит?

— Семь фунтов и пять унций, а рост двадцать один дюйм. Волосы черные, вьющиеся. Просто чудо!

— Хочу ее видеть.

— Увидишь, дорогая. — Глория снова обняла дочь. — Только подожди немного. Пусть сначала тебя осмотрит врач.

— Мне не нужен врач.

— Возможно, ты и права, но это не помешает, хорошо? — Глория достала носовой платок и промокнула глаза. — Он сказал… самое трудное позади, и у тебя все в порядке, но мы… мы все…

Она не договорила. Фред обнял жену за плечи, неуклюже поцеловал в щеку и улыбнулся Лауре.

— Да уж, заставила ты нас поволноваться, девочка.

— Да? — Она покачала головой. — Я… почти ничего не помню.

— Это не имеет значения. Главное, что ты здорова.

— А где мой ребенок?

— Малышка в детской палате. — Патриция усмехнулась. — Все остальные ее обитатели по сравнению с нашей — просто заурядные.

— Пэт права. — Глория убрала прядь волос со лба Лауры. — Она так похожа на тебя, дорогая. Ну кроме рта. Полагаю, папин… — Все посмотрели на Глорию, та покраснела. — Я хочу сказать…

— Ладно. — Лаура вздохнула и взглянула на Поллокса. — А ты как здесь оказался?

— Нам с Кэтлин просто не нашлось чем заняться, а Манчестер совсем рядом — прыг-скок… решили приехать и уже тут ждать, пока ты откроешь глазки.

— Как мило.

— Ну, знаешь, милыми нас мало кто считает… — Он подошел поближе. — Все шлют тебе привет.

— Спасибо.

— Крис тоже заглянет попозже, — сказала Патриция и моргнула. — И напугала же ты нас, сестренка.

— Я не нарочно. — Лаура улыбнулась. — Извините, что заставила вас волноваться.

— Это все неважно, — возразила Глория. — Важно то, что все позади и что у тебя здоровый ребенок.

Лаура кивнула. , — Мне бы хотелось… — К горлу подкатил комок, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить:

— Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому. Чтобы… чтобы вы так не огорчались из-за меня.

— Ерунда, дорогая. Кто это огорчается из-за появления ребенка в семье?

— Я ей так и говорила, мама. — Патриция взглянула на вошедшую в палату Кэтлин. — Мы все будем с ней, чтобы она не чувствовала себя одиноко.

— Верно, — рыкнул Поллокс. — Как бы ни был кое-кто безответственен. — Кэтлин едва заметно покачала головой, и он нахмурился. — Но это же так, милая. Если бы Лаура только разрешила, я бы сам отправился в эту чертову Испанию и…

— В Испанию? — Лаура приподнялась. — Что ты хочешь этим сказать? — Она перевела взгляд на сестру. — Я же не говорила тебе… ни о чем.

— Да… не говорила. — Патриция опустила глаза. — Сначала…

— Сначала? Я вообще ничего тебе не рассказывала. Ты спрашивала, но…

— Вообще-то ты сказала, — перебила ее сестра. — Послушай, давай обсудим это как-нибудь в другой раз? Когда ты окрепнешь.

— Я здорова. Что ты имеешь в виду, говоря, будто я тебе сказала?

— Ты бредила, Лора. И… звала его. Франсиско Мендеса. Лаура побледнела.

— И ты сообщила об этом еще кому-то? Ох, Пэт, зачем? Зачем ты это сделала?

— Я никому не сообщала, только Крису…

— А откуда об этом знает Поллокс?

— Ну… просто знает. — Патриция бросила на Поллокса укоризненный взгляд.

— Знает, потому что ты ему рассказала. Зачем? Я не желаю, чтобы кто-то мчался в Испанию и извещал Франса о ребенке.

— Видишь ли, — сказал Фред, — в этом нет нужды, потому что…

— Никто никуда не поедет, — сказала Глория, и Фред фыркнул. — Я имею в виду Испанию.

— Надеюсь. Кого я не хочу видеть, так это Франсиско Мендеса.

— Милая, — мягко упрекнула ее Глория, — это несерьезно.

— Совершенно серьезно.

— Сейчас не лучшее время принимать решения, — вмешался Крис. — Тебе надо обо всем крепко подумать. Не забывай, что ты теперь не одна. — Он поправил воротничок. — Ребенок имеет право знать, кто его отец.

— Послушайте, — устало сказала Лаура, — я знаю, что вы все желаете мне добра, но поймите, я поступила правильно. У тебя, Крис, все было иначе…

— Всегда все бывает иначе, — сердито заметил Поллокс. — Но мужчина должен знать, что он отец. Если женщина отказывает ему в этом праве, он может…

— Ради Бога, перестаньте! — Глория раздраженно взглянула на своего приемного сына. — Не сейчас!

— Да, ты права. — Он вздохнул. — Лаура, извини.

— Не извиняйся, я понимаю: вы беспокоитесь обо мне, но, поверьте, здесь все по-другому.

— Конечно. — Поллокс помедлил, потом наклонился и поцеловал Лауру в лоб. — Ты только помни, что мужчины не всегда враги.