Рейтинг любви

– Погодите, погодите! – вскричала Лилия Горная. Она в мгновение ока забыла об осторожности, почуяв, что наконец-то вырисовывается сюжет для «Ужастика». – Ничего не понимаю! Откуда взялись эти сто пятнадцать жертв?

– Как откуда? Со мной и Пёсиком в первых рядах на сеанс излечения вломились сто пятнадцать незнакомых мне людей – старики, женщины, девушки, студенты. Мы даже писали на ладонях номера очереди. Потом нас провели в какое-то жуткое место, напоминающее котельную, там уложили на грязные матрасы и топчаны. Загипнотизировали. Врубили жуткую музыку – помню, хохотали летучие мыши, выли волки, скрипела старая мельница… Но куда народ растворился после проклятой «найт-терапии» – ума не приложу!

– Послушайте, Саша, а жив ли Валентин Пёсик? – участливо поинтересовалась Лилия Горная…

Подлая, мерзкая женщина! В глубинах души радиоведущая лелеяла надежду, что народный-всенародный артист почил в бозе и она будет первым работником средств массовой информации, который сообщит об этом печальном событии радиослушателям. «Ужастик для взрослых» получит действительно неопровержимую сенсацию.

– О! – закричал вдруг толстяк. – Я об этом не подумал! Наверное, жив! Конечно, жив! Его-то с чего убивать, артист мне добра хотел! На сеансе «найт-терапии» нас было ровно сто семнадцать человек. Сто семнадцать минус сто пятнадцать равняется два. То есть в живых, видимо, остались я и он.

– О, Господи! Не история, а компот с винегретом! – разочарованно выдохнула радиоведущая. – Саша, вам мешает чрезмерное волнение, ваш рассказ сбивчив, импульсивен и местами истеричен.

Внезапно живот Огуранова истошно запиликал. «Пили-пили-пили!» – примерно так звучали переливчатые звуки.

«Неужели у Огуранова так бурчит живот? – мысленно предположила Лилия Горная. – Не человек, а точка над „и“.

– Мобильник! – в следующую секунду вскричал Огуранов.

Он, расстегнув пуговицы пиджака, нервно порылся у себя на животе и вытащил на свет мобильный телефон.

В воздухе повисла минута молчания. Гость Лилии Горной читал сообщение, шевеля губами-сардельками. Лицо его постепенно поменяло цвет от ярко-розового к белому.

– Что случилось? – проявила интерес радиоведущая. – Не молчите, прочитайте сообщение вслух, мне как автору программы «Ужастик для взрослых» важна любая информация.

Бледный Огуранов тихо пролепетал:

– «Триста долларов за молчание мало. Гони еще пятьсот. Иначе о твоем преступлении завтра узнает весь город. Доброжелатели».

– Похоже на шантаж, – авторитетно заявила радиоведущая. – Не теряйте присутствие духа!

Но Огуранов уже ничего не понимал и не слышал. Он вскочил со своего места, набросил на плечи черный плащ, причем подкладкой наружу, и бросился вон из квартиры. На пороге он остановился, сунул в руки Лилии Горной клочек бумаги, пробормотал:

– Извините за беспокойство, мне пора, забудьте обо мне, я – жертва трагических обстоятельств, я должен спасаться, – и, открыв дверь, исчез.

Лилия рассмотрела бумажку, которую сунул ей напоследок толстяк. Это была визитная карточка. «Радиостудия „Бим-бом“, Александр Огуранов, главный старший менеджер». Далее адрес, телефон и девиз радиостудии «Работайте с нами, как мы с вами»…

Радиоведущая задумчиво прошла в прихожую, сняла с вешалки свою модную сумочку из шкурок летучих мышей – подарок русскоговорящего австралийского поклонника – открыла ее, опустила визитку Огуранова внутрь, заодно, порывшись в содержимом сумочки, вынула изящную пудреницу, машинально попудрила нос, посмотрела на себя в зеркало.

– А все-таки я не поняла, убил этот парень кучу народа или нет, – сказала Лилия Горная своему отражению. – Что ж, будем работать…

Тут она взглянула на часы – 13.45! – подпрыгнула, распахнула дверь и, как взбесившаяся лошадь, поскакала через две ступеньки по лестнице вниз.

Через пятнадцать минут ее будет ждать у себя в кабинете шеф Алесь Валерьевич, но он еще не знал, что в 14.00 она у него не появится, даже если полетит на крыльях.

– Лилия! Остановитесь! Я должна вам сказать!.. – прокричала ей вслед соседка Лена, поднимавшаяся пешком на пятый этаж, чтобы ее целлюлит рассасывался, а фигура медленно и верно приобретала стройность балерины. Об этом приеме похудения Лена долго рассказывала Лилии Горной еще зимой, стоя у лифта на первом этаже.

Лилия знала, что если сейчас остановиться, соседка «прилипнет» к ней часа на полтора. Успеет рассказать про мелкие события в их дворе, про скандал в магазине «24 часа», про трамвай, сошедший с рельсов в пятницу, про собак общего знакомого Тихомирова – Лопуха и Дашку… Про все на свете. И тогда здравствуй увольнение с работы!

– Что сказать? – на ходу проговорила Лилия.

– У вас кто-то без вас в квартире бывает! Это ваши родственники?!

– Их много?

– Вчера я видела одного мужчину со спины. Он нес здоровенные сумки! – успела сообщить соседка.

– Леночка, я позвоню с работы! – пообещала радиоведущая и, выскочив на улицу, грохнула входной дверью.

3

Когда по летней улице несется в пурпурном платье молодая женщина, чьи ноги в ярко-красных туфельках едва касаются тротуара, рыжие волосы летят следом предгрозовым клубящимся облаком, а глаза полны ужаса, как у испуганной девочки, встречным мужчинам скачок адреналина в крови обеспечен. Между прочим, некоторым из них даже грозит предынфарктное состояние. Почему? Потому что, увидев красивую бегущую особь противоположного пола, мужчина, повинуясь зову природы, непроизвольно бросается за ней. Спасать, похищать, настигать – это как получится. Но броситься за трепещущим на ветру подолом стильного платья – это святое. Инстинкт.

О, инстинкт! Странное слово, которое надо выговаривать на выдохе.

О, инстинкт! Ты уверенно руководишь многими действиями людей, а также животных. Что ты такое, с чем тебя едят? Как хочется тебя потрогать, пощупать, ощутить. Но, увы. Ты, инстинкт, тайный мотор природы. Как включишься, как заработаешь, как отчебучишь!

Через две минуты, как только Лилия Горная пробежала по родной улице Хавской, за ней уже неслась толпа мужиков. Старых и не очень, толстых и тощих, менеджеров и бомжей, водопроводчиков и военных. В тяжело дышащей толпе мелькал даже один негр – студент Университета дружбы народов, вышедший на жаркую летнюю улицу, чтобы купить холодного пивка.

Негр должен был победить своих соперников и первым схватить Лилию Горную за руку – на его стороне была природа, то есть длинные ноги, растущие прямо из-под мышек.

Но в тот момент, когда шоколадные пальцы уже простерлись в пространстве, стремясь к белоснежной ладони с черными лаковыми ногтями, Лилия вскрикнула: «Ешкин кот!» – и прыгнула на заднее сиденье голубого «Лексуса», проезжавшего мимо и на секунду притормозившего рядом с ней, гостеприимно распахнув заднюю дверцу.

Это было кино, Голливуд, ну, может быть, Одесская киностудия в ее лучшие годы.

Лилия Горная оказалась в прохладе полутемного салона, который наполняли ароматный сосновый воздух и тихая музыка, сочившаяся из динамиков.

За рулем сидел человек в темных очках. Шея и затылок хозяина «Лексуса» имели мужественный очерк, а правое ухо… Ухо оказалось фантастическое – четкого рисунка, маленькое, твердое, с притягательной мочкой, такие уши были у офицеров русской армии до переворота 1917 года.

Лилия Горная, сдерживая тяжелое дыхание – все-таки пробежать половину Хавской улицы за три минуты может не каждая аборигенка, начала созерцать породистое мужское ухо. Молодая женщина постепенно успокаивалась – разглядывать ухо ей отчего-то нравилось, и внезапно для себя она произнесла:

– Здравствуйте.

Человек не обернулся, не кивнул пассажирке, не засмеялся мелко, как обычно смеялись мужчины, знакомясь с ней, но радиоведущая уловила: он бросил короткий мгновенный взгляд в узкое переднее зеркало, чтобы ее увидеть. Точнее, ее пунцовое от бега лицо.