Дорога в лето (ЛП)

Это тот же инстинкт, из-за которого мы кричим посреди ночи родителям в надежде на то, что взрослый сможет всё исправить. Пич спешит к нам, на её заспанном лице отражается паника.

— Что случилось? — спрашивает она, направляясь к нам.

Я поворачиваю к ней экран компьютера.

— О нет… — говорит она невнятно, прикрывая рот рукой. — Они не могли…

Ди поворачивается, смотря на Пич.

— Ты знала об этом?

— Лисса говорила мне, что есть небольшая вероятность, — отвечает Пич, чувствуя свою вину. — Она сказала мне не говорить вам ничего о том, что они пытались заплатить журналу за то, чтобы они не опубликовали это.

— Ты могла бы, по крайней мере, предупредить меня! — кричит Ди. — Я не маленький ребёнок! Я имела право знать!

Я закусываю внутреннюю часть щеки, отчаянно желая закурить. «Ты бросила», — напоминаю себе, но мысленно возвращаюсь к пачке сигарет, которую спрятала у себя в сумке на случай крайней необходимости.

— Мне жаль, — говорит Пич. В её голосе мелькает тень сочувствия и вины. — Мне так жаль.

Поражённая этим ударом, Ди опускает голову. Потом поворачивается к компьютеру и снова смотрит на заголовки.

— Это несправедливо! Это же вранье! — Её голос хрипит от крика. — Это может всё разрушить — и мою новую запись, и тур… да всё.

Я больше не могу это терпеть, поэтому захлопываю ноутбук.

— Это полная хрень.

Обычно Пич делает мне замечания за подобные выражения, но сейчас она просто говорит:

— Я знаю.

Ещё одна слеза скатывается по щеке Ди, и я протягиваю к ней руки.

— Мы можем засудить их? Ди несовершеннолетняя. Они не имеют права продавать её обнажённые фото.

— Наверное, — говорит Пич. — Лисса говорила много бессмыслицы об экстренном совещании и о законном преследовании ответственной стороны.

— Мои братья, — говорит Ди, пока её тонкие плечи сотрясаются от рыданий. — Они ещё такие маленькие. Как мои родители будут им это объяснять?

Она встаёт и бьёт ладонью по крышке ноутбука, словно это его вина.

— Делайла… — тихо говорит Пич, но Ди, останавливая её, поднимает руку.

— Не надо, — резко произносит она. — Мне нужно позвонить маме.

Она хлопает дверью в нашу комнату, и я не спешу за Ди, молясь о том, чтобы её семья уже была дома. Пич возвращается к себе в комнату, а я играю в гляделки с мини-баром. Раньше я позиционировала себя как энтузиаста, когда дело доходило до выпивки во время отдыха. Но сейчас меня раздражает то, что во время кризиса мой взгляд направлен в сторону алкоголя.

Встаю и направляюсь к вешалке с одеждой Ди. Мои мысли витают где-то далеко, пока я провожу рукой по материалу летних платьев и жакетов. Это наряды для интервью, встреч с прессой, саундчеков и для других мест, где её будут фотографировать. Вся жизнь Ди аккуратно подобрана, примерена, но несовершенства проскакивают всё время — недостающая пуговица, дырочка на обшивке или же слухи.

Когда Ди подписала контракт с «Мадди Вотер Рекордс», его пресс-штаб подчистил её появления в интернете. Хоть у некоторых из нашей школы и были фотографии Ди, но лишь только две из них были с Джимми: с выпускного бала и фотография с футбольного матча с одноклассниками. Но на этих двух фотографиях они находятся в компании людей. И, честно говоря, ни одна фотография не была интересна.

Эта же фотография была очень интересна, поэтому я не удивляюсь, что кто-то продал её. Ради денег люди сделают всё что угодно. Однако, мы родом из маленького городка возле Нэшвилла, в котором люди переживают о том, как бы защитить Ди и Джимми. Они влюбились в эту парочку с тех пор, как Джимми остановился, чтобы помочь сменить колесо, и начали говорить о том, какой хороший пример подаёт Ди их детям. У остальных были истории о том, как папа Джимми посреди ночи пришёл в ветклинику, чтобы позаботится о больной собаке, а мама Ди пришла с запеканкой, когда умерла чья-то бабушка.

Всё это — неписаные законы маленького городка, где мы защищаем друг друга. Южный народ гораздо сильнее виски, и когда он сломлен, жжёт намного больше.

После того как я полчаса прослонялась по нашему номеру, наконец решаюсь постучать в нашу комнату. Ди лежит на кровати лицом вниз, её волосы рассыпаны на подушках. Я сажусь позади неё, и она приподнимается, чтобы посмотреть на меня. На её лице размазана тушь. Беру салфетку и смачиваю её водой из бутылки, стоящей на прикроватном столике.

Ди садится и поворачивается ко мне, её подбородок наклонён в мою сторону. Я провожу салфеткой по её щекам, смывая размазанный макияж. Лишь благодаря Ди я знаю каково это — заботиться о ком-то. Если бы мне давали салфетку каждый раз, когда Ди подставляла мне своё плечо, у меня бы их хватило, чтобы задушить того, кто продал это фото прессе.

— Что я могу сделать? — спрашиваю я.

Её ресницы почти незаметны без туши из-за бледной кожи. Я бросаю салфетку в мусорное ведро, и она с едва слышным звуком приземляется точно по назначению.

— Просто посиди со мной. — Она слегка отодвигается, освобождая для меня место. — Мне нужно что-то сделать.

Я заползаю на кровать и устраиваюсь рядом с ней, вытягивая ноги на белом покрывале. Ди крутит в руках свой личный телефон.

— Я говорила с мамой, — произносит она. — Братишки ещё ничего не знают. Она сказала не волноваться об этом. Что она объяснит им всё, но…

Она умолкает, и я наклоняюсь, чтобы увидеть, как по её лицу снова текут слезы.

— Но… — Её голос звучит надломлено. — По всей видимости, репортёры уже нашли дом Джимми.

Я вздрагиваю, представляя, как миссис Коллиер, мама Джимми, просит шайку репортёров уйти. Джимми закрывает жалюзи в своей комнате, уходя из дома через гараж, так как стал объектом внимания, которого никогда не хотел.

— Это как раз то, о чём он переживал. — Ди закрывает лицо руками. — Я чувствую себя ужасно. Его семья… Я не могу даже…

— Эй, — говорю я. — Взгляни на меня.

Она смотрит на меня сквозь пальцы.

— Это не твоя вина, понимаешь?

Ди снова опускает голову и еле слышно произносит:

— Что мои фанаты подумают обо мне?

— Ди. — Я убираю её руки от лица. — Они знают, какая ты на самом деле.

Она кусает губу.

— Надеюсь. Хорошо.

— Хорошо.

Ди поднимает свой телефон, кликая пальцем по экрану. Впервые за десять месяцев она находит номер Джимми и печатает сообщение: «Мне очень, очень жаль, что так получилось».

После того как она нажимает «Отправить», я обнимаю её. Я знаю, как сложно ей написать это короткое сообщение. У неё есть много других слов, которые она бы хотела ему сказать. Фактически, у неё есть шесть песен из нового альбома, полные слов и фраз, которые она должна ему сказать. Спустя мгновение телефон сообщает о новом сообщении: «Это не твоя вина, Ди. Не волнуйся. Всё утихнет».

Мы вдвоём пару секунд смотрим на его ответ. Ди моргает, словно не веря, что после всего этого времени между ними лишь пара кликов расстояния. Это невидимый барьер между ними, и он следует за Ди повсюду. История Ди и Джимми широка как река, и они не могут просто переплыть её, чтобы добраться друг до друга. Она слишком изменчива, в ней слишком легко утонуть, потому что она слишком глубока. Джимми чувствует то же самое. Я видела это на его лице в школе, где мы осторожничали, чтобы не называть её имени.

Вот они пересекают воображаемую расщелину, которую сами себе создали. Я вижу на лице Ди боль, когда она отбрасывает телефон на кровать, может быть, от злости, а может быть, чтобы не написать Джимми о своих чувствах. Вместо этого она говорит:

— Я так скучаю по нему. — Вздохнув, она наклоняется к моему плечу. — Сильно-сильно.

— Знаю. Я знаю.

Может, было бы легче, если бы Ди ненавидела Джимми, но даже я бы не выдержала разлуки с ним. Отношения с Лайлой Монтгомери означают славу и хвастовство, а Джимми не хочет ничего из этого. Ему нужна только Ди и простая жизнь в нашем городке. Он планирует пойти в колледж и вернуться назад в город, чтобы стать ветеринаром, как и его отец. Он не может бросить свою мечту ради того, чтобы ездить повсюду за Ди, как и Ди не может бросить карьеру, чтобы пойти в колледж с Джимми.