Потерян в тебе (СИ)

— Прости, — Джагхед виновато разжал руку, оставляя несчастный бокал в покое. Он снял с себя шапку, взъерошивая волосы и пытаясь расслабиться.

— Значит, ты сейчас расстроен из-за того, что упустил того пацана? Или из-за того, что тебя уделала какая-то там слабенькая девчонка? — спросила Тони, вглядываясь в его глаза.

Джагхед усмехнулся.

— Ты меня слишком хорошо знаешь, — выдал он, смотря ей в глаза. Его взгляд был, как обычно, непроницаем, и Тони не могла понять, что он сейчас испытывает. Оставалось надеяться на интуицию, которая редко её подводила. С Джагхедом по-другому и не получалось. Никогда. Он был для нее словно закрытой книгой и, как бы она не пыталась разгадать тайны, их становилось всё больше и больше, и Джагхед напротив сильнее закрывался от нее. Пришлось смириться и удовлетворяться тем, что он ей позволял замечать. И ей хватало. Мимолетного взгляда, усталой улыбки, лёгкого объятия.

— Ну, так каков же твой ответ? — настаивала девушка, встряхивая головой и отгоняя мысли.

— Если честно, то я не знаю, — задумчиво протянул он, — Меня бесит сам факт того, что какие-то трусливые ублюдки могут портить мою машину, и одновременно с тем раздражает, когда кто-то вмешивается в мои дела. Так что, думаю, оба варианта, — Джагхед опустошил стакан.

— Понятно, — Тони прерывисто вздохнула.

— Ага, — Джагхед апатично смотрел куда-то сквозь нее, и девушке захотелось его растормошить.

— Хочешь услышать, что у нас в школе происходит? — предложила она, зная, что ему абсолютно плевать.

— Валяй, — устало произнёс он, без интереса разглядывая входящих в бар.

Она увлечённо поведала обо всем, что сегодня произошло; брюнет, казалось, совсем её не слушал, но на моменте, когда Тони упомянула новенькую, Джагхед вдруг встрепенулся.

— А вот с этого места подробнее, — оживлённо приказал парень.

— Мало того, что она выделывалась на всех уроках, так ещё и посмела заявиться к нам в редакцию — хотела стать редактором, — возмущалась девушка. — Идиотка.

— Опиши её, — произнёс решительно он.

— Зачем? — шатенка нахмурилась, а затем её осенило, — Думаешь, это она? — дошло до девушки.

— Уверен. Будь кто-то давно учащийся у нас, никогда бы не решился на такое. Это точно недавно появившийся ученик, который пока не знаком с нашим «распорядком», — уверенно произнес Джагхед, морщась, когда жидкость неприятно обожгла горло.

— Знаешь, ты ведь прав, — Тони приподняла брови, — Это вполне может оказаться та девчонка, которую ты ищешь.

— Я о том же. Слушай, у меня нет времени, не могла бы мне помочь? Справки навести, знаешь ли… — произнёс Джагхед, удостаивая подругу улыбкой.

— Без проблем. Я скину тебе полный перечень того, что найду на неё, сегодня после работы, идёт? — даже не задумываясь, отозвалась она. Ей всегда было в радость помогать Джагхеду в чем бы ни было, а тем более, когда у них сошлись взгляды. Прекрасно. Неприязнь Тони к однокласснице только возросла.

— Спасибо, ты всегда меня выручаешь, — парень встал, поправляя на себе куртку.

— Уже уходишь? — она постаралась сдержать вздох разочарования. Весь день прождала только ради пары минут разговора с ним…

— Настроения сегодня после полуночи оставаться нет. Устал жуть как, день выдался тяжелым, — объясняет Джагхед.

— Понимаю. Ладно, отдыхай, увидимся завтра, — Тони помахала ему рукой на прощание, и парень вышел из бара, хлопнув дверью.

Джагхед завёл свою машину, собираясь ехать, но его остановил входящий вызов.

Он взял трубку.

— Мы его нашли.

— Сделали то, что я просил? — довольная улыбка играла на его губах.

— Конечно, Джонс.

— Прекрасно, — он отключил вызов. Справедливость восстановлена. Никто и никогда не сможет помешать ему довести начатое до конца.

Джагхед открыл бардачок машины, вытащив оттуда блестящую пачку. Он достал одну сигарету, зажигая ее со второго щелчка зажигалкой, прикурил, удобно и просто располагая сигарету на фалангах полусогнутых пальцев, поднося их к губам, будто в поцелуе. Расправляя сожженные, сжатые легкие, толкая диафрагму, вдыхая яд, как в первый раз: тяжело, горько, туманно. Кислорода за никотином не хватало.

Он приоткрыл окно. Выдохнул. Сделал новую затяжку.

Долго, медленно, со вкусом, смакуя то, как остается гарь на нёбе, гортани. Этот чудовищный, но истинный вкус табака.

Ему не нравилось курить, но нравилось ощущать редкое спокойствие в тот момент, когда он выдыхал густые облака дыма. Казалось, что яд вбирал в себя всю грязь, весь мрак его души. Хотелось потеряться в этом обмане, отпустить тревоги. Время не лечит. Нисколько. Это всего лишь очередная ложь, самообман, и он познал это на себе.

Парень завел мотор и двинулся. Он ехал медленно, погрузившись в свои тяжелые мысли и время от времени выдыхая клубы дыма в приоткрытое окно. На город опустились сумерки. Тишину прерывал лишь монотонный гул мотора и шум его тяжелого дыхания.

Вкус ментоловых сигарет обжигает его рот, легкие спирает за недостатком воздуха.

«Джейн бы меня просто убила, если бы узнала, что я курю.» — пронеслась горькая мысль, и парень снова затянулся, позволяя себе сделать глубокий, жадный глоток сизого дыма.

«Если бы узнала, во что превратилась моя жизнь… Увидела, каким я стал… Из бунтаря за справедливость в морального садиста. Хотелось бы сказать, что я преувеличиваю. Но калечить провинившихся людей и получать удовольствие от процесса явно говорит о том, что с моей головой не всё в порядке. Я двинулся. Не вижу смысла в том, чтобы жить, но продолжаю. Ради Джеллибин. Не могу оставить ее одну. Только она способна меня понять. Принять монстра… Чёрт, слова звучат так пафосно и неправильно, но как мне ещё себя называть? Мир отвратителен, и мне нечего терять. Я перевозил наркотики, я мучал людей, и я нисколько не жалею. Мне плевать, хотя я никогда не искал такой жизни. Никогда не хотел становиться таким чёрствым и бездушным. Всегда избегал того, как живу сейчас. Если бы у меня был шанс вернуть время вспять… Если бы я мог спасти, спастись… То я бы всё исправил. Но это уже невозможно. Чудес не бывает — я понял это давно. И если ты что-то сделал, то приходится платить сполна. Жить с этим. С осознанием того, что ты виноват. И эта вина будет разъедать твою душу, ломать, и ты не сможешь ничего сделать с этим. Будешь только ощущать беспомощность. Да такую, что выть захочется. Прямо как тогда, когда папа избивал маму, а я не мог её защитить. А потом она повесилась. И я снова был бессилен.»

Перед глазами пронеслась та кошмарная сцена. Тринадцатилетний мальчишка вбегает в комнату и в ужасе застывает на пороге. Его глаза расширяются от страха, а коленки подкашиваются.

С потолка свешивается труп. Он едва узнает в перекошенном выражении лица повесившейся свою мать.

— Мама! — собственный крик оглушает Джагхеда. Перед глазами всё плывёт, и ребенок испуганно пятится, не решаясь подойти к умершей. Ему кажется, что она моргнула. Кровь застывает в жилах, Джагхед зажмуривается. Он молится, чтобы всё это оказалось сном, чтобы, когда он открыл глаза, рядом стояла живая, любимая мама и ласково трепала его по волосам, одаривая его своей особенной, искрящейся улыбкой. Такой, что сердце грело, посылало тепло в каждую клеточку сына. Чтобы она его обняла, крепко-крепко, и снова отругала за то, что он забыл взять с собой в школу ланч или надеть шапку. Но, открыв глаза, Джагхед видит только холодное, посиневшее лицо мертвой матери. Именно в тот момент вся горечь утраты достигла его сердца, навсегда впиталась и перевернула душу.

Страх окутывает его вперемешку с ужасным осознанием.

Она погибла. Самый дорогой для него человек покинул этот мир.

— Мама! Мамочка… — он упал на колени, громко зарыдав. Холодные слёзы жгли щёки, застывали в глазах, застилая свет. Казалось, что его сердце разорвётся на куски от дикой боли. Нет, нет, нет, ведь этого просто не может быть! Почему она ушла? Почему бросила его и Джелли совсем одних? Как вообще жить дальше?