Амулет для влюбленных

у и буквы про любовь вырисовывал. Видать, с ума по Маришке сходит! И собой ничего, казистый…

Антонина решительно дернула раму, уже заклеенную бумажными полосками на зиму, распахнула прямо в ноябрьскую стужу окно и поманила к себе Феликса. Он очень удивился, но все-таки подошел.

Антонина вытащила из-за горшка с геранью маленького, тщедушного котенка, самой что ни на есть дворовой серо-полосатой расцветки, и сбросила его на руки растерявшемуся Лившицу.

– Держи крепче! – из щелки, в которую дуло гораздо меньше, чем в открытое окно, прокричала ему бабка Антонина. – У Маришки недавно любимая кошка пропала, точь-в-точь такая же полосатая. Сама хотела ей котенка подарить, но уж так и быть, ты отдай. Может, она гораздо больше тебе-то обрадуется.

Бабка Антонина как раз успела закрыть окно, а Феликс вернуться на оставленную позицию под навесом детской беседки, как во двор вошла Митрофанова. Антонина, гордая собой оттого, что все для Маринки сделала, чтобы ей проще было выбирать, приникла к окну, из которого сильно дуло по причине оторванных бумажек.

Марина, увидев четырех молодых людей, чуть не выронила тяжелый пакет с продуктами. Она переводила изумленные глаза с Кривой Ручки на Феликса, с Феликса на Богдана, а потом на Орловского и мучительно соображала, как ей со всеми ними быть. Она извиняющимся взглядом скользнула по лицу Кривой Ручки, который сразу же решил немедленно и по-настоящему заняться упражнениями для развития мускулатуры, чтобы уж в следующем году сразить эту странную Митрофанову окончательно и бесповоротно. А Марина долгим взглядом посмотрела в глаза Богдана и отрицательно покачала головой. Рыбарь удрученно опустил голову, чтобы никто не видел опять готовые пролиться слезы.

Марина, улыбаясь, подошла к Феликсу, погладила котенка и почесала ему за ушком. Котенок жалобно мяукнул и выгнул спинку, а Феликс Лившиц стоял ни жив ни мертв.

– Прости, Феликс, – тихо сказала Марина и, не глядя больше на котенка, очень похожего на пропавшую Бусю, повернулась к Орловскому, сидящему на перилах беседки.

По лицу его пробежала тень, он спрыгнул с перил и тут же отвернулся в сторону, с трудом сдерживая рвущиеся из груди чувства. Митрофанова сунула ему в руку свой пакет с продуктами, и они пошли по направлению к ее подъезду.

Бабка Антонина в сердцах чертыхнулась, быстро пробормотала: «Свят, свят, свят», перекрестилась и в большом огорчении задернула шторы, чтобы не видеть больше эту странную Марину и ее длинноногого и длинноволосого кавалера.