Радуга

— Да. Я хочу, чтобы он был моим кавалером на гала-представлении «Хочу стать звездой», — небрежно ответила Алекса, хотя в желании ее не было ни капли легкомыслия.

Алекса ни минуты не сомневалась в том, что на представлении непременно будет присутствовать сенатор Роберт Макаллистер с супругой. Хилари, вне всякого сомнения, захочет позлорадствовать и продемонстрировать свой триумф, а Роберт не сможет отказаться от участия в очень престижном шоу четвертый год подряд. — Оно состоится в эту субботу вечером. Никак не могу вспомнить, когда Джеймс собирался лететь в Париж?

Кэтрин знала о его планах. Сегодня вечером Джеймс летит в Новый Орлеан, вернется в субботу, на ужин с Кэт, а в воскресенье он вылетит в Париж, чтобы провести рождественские каникулы со своими родителями на Иле. Так что после субботнего вечера она, возможно, совсем не скоро увидит его, так как Рождество проведет со своей семьей в Топике, а затем отправится в Сан-Франциско, где в новогоднюю ночь у Кэт состоится профессиональный дебют в оперном театре.

Джеймс просил Кэтрин, и не раз, дать ему копию маршрута одиннадцатимесячного концертного турне по Северной Америке и Европе. И он не раз говорил, что будет ужинать с Кэт, где бы она ни находилась. Однако Кэтрин даже не смела поверить в такое счастье. Она лишь отважно готовила свое сердце к прощанию с Джеймсом за этим ужином в субботу. И вот теперь оказывалось, что даже их прощанию не суждено состояться, поскольку именно в эту субботу Джеймс понадобился Алексе.

— Ты уже говорила с ним?

— Еще нет. С утра мы никак не могли поймать друг друга по телефону, а после обеда я была занята. Думаю, что Джеймс позвонит мне сегодня вечером.

— Да, я в этом не сомневаюсь, Алекса.

Кэт хотела только попрощаться с ним. Попрощаться и поблагодарить. Торопливо продираясь сквозь толпу в час пик, Кэт вспомнила, что забыла шарф, связанный для Джеймса, так же как забыла копию расписания концертного турне, которую только сегодня наконец-то сделала. Но если она хотела застать Джеймса до его отъезда в аэропорт, то у нее не оставалось ни минуты, чтобы вернуться за всем этим. Плевать! Теперь Джеймсу даром не нужно ее расписание, так же как и шарф — сентиментальное напоминание об их полуночном плавании на яхте. Возможно, в каком-нибудь отдаленном будущем Кэт пошлет Джеймсу этот шарф с письмом, в котором поблагодарит его более красноречиво, чем сможет это сделать лично.

— Я Кэтрин Тейлор, — представилась она секретарше, собиравшейся уже уходить. — Могу ли я видеть мистера Стерлинга? Он еще не уехал?

— Минутку, пожалуйста. — Секретарша нажала кнопку телефона, соединявшего ее с кабинетом Джеймса. — Здесь мисс Тейлор. Да, хорошо. Я сейчас же провожу ее.

Джеймс предполагал, что посетительницей будет Алекса. Возможно, она хотела еще утром сообщить, что выдался свободный вечерок и она летит в Нью-Йорк выпить с ним за начало праздника. Джеймс приготовился спокойно отреагировать на ее раздражение, когда Алекса узнает, что он торопится в аэропорт.

Но прекрасная женщина, появившаяся в дверях кабинета, оказалась не той, что прошлой весной подарила Джеймсу незабываемое… Это была ее сестра, не столь самоуверенная, но в своей очаровательной робости еще более соблазнительная.

— Кэтрин?.. — удивился Джеймс.

— Привет. Спасибо, — Кэтрин ощутила тепло от улыбки Джеймса и, взяв себя в руки, как можно спокойнее спросила:

— Ты говорил с Алексой?

— Нет. Она звонила, но мы разминулись. А что?

— Ее роман закончился.

— О-о, — сочувственно протянул Джеймс; он знал, до чего горька будет для Алексы эта потеря. — Как она?

— Очень переживает. Ты ей нужен, Джеймс.

— Полагаю, мы оба ей нужны.

— Алекса хочет, чтобы ты сопровождал ее в субботу вечером на гала-представлении в Вашингтоне.

Джеймс знал, что Кэтрин никогда не рассказывала сестре ни об одном из их свиданий. Алекса не преминула бы как-нибудь упомянуть об этом, если бы знала. И это очень нравилось Джеймсу, более того — это было просто великолепно. Ему очень нравилась некая таинственность их отношений, и он был счастлив делить ее только с Кэтрин. Но теперь…

— Ты сказала Алексе, что я занят в субботу?

— Нет. Джеймс, если ты захочешь отменить наш ужин, то я все пойму.

— Что ты поймешь, Кэтрин?

— Все. О тебе и Алексе. Теперь, когда она снова свободна…

— Ты считаешь, что мы с Алексой можем начать с того, на чем остановились, словно с тех пор ничего не изменилось? — Сердце Джеймса екнуло, когда он увидел в прекрасных глазах вспыхнувшую после его вопроса трогательную надежду.

«Я считаю, что здесь потребуется время», — сказала Кэт в тот ненастный полдень, и Джеймс с ней согласился. «Но сейчас, милая Кэтрин, это время настало, не так ли?»

— Ты этого хочешь?

— Нет, — смело выдала Кэтрин чистейшую правду человеку, который так бережно старался не обидеть ее, так деликатно предоставлял ее сердцу полное право выбора. — Нет, Джеймс, я этого не хочу.

— Я тоже не хочу, Кэтрин. Понимаешь, я совершенно околдован младшей сестрой Алексы. — Взгляд Джеймса открыто говорил о его желании и о его любви.

— Правда?

— Ты знаешь, что правда.

Полные мягкие губы Кэтрин, никогда прежде не знавшие поцелуя, раскрылись навстречу губам мужчины, которого она полюбила. Сначала приветствие это было робким, несмелым, но постепенно становилось все более горячим и уверенным. И бледные изящные пальцы Кэтрин, ласково прикоснувшись к лицу Джеймса, скользнули в его угольно-черные волосы. Руки Кэтрин открыли для себя радость, которая была еще волшебнее, чем ее музыка.

Губы их сказали друг другу «здравствуй!». То же самое сделали их тела, начав с легкого прикосновения, становившегося все более жарким, пока сердце Кэт не почувствовало, что бьется о грудь Джеймса, пробуждая сладостное воспоминание о том единственном миге, когда Джеймс держал ее в объятиях.

В ту августовскую ночь трепещущее сердце Кэт посылало неистовые сигналы бедствия, вызванные неразумным голоданием, и потому теперь, несмотря на то что сейчас это, несомненно, были сильные, уверенные удары сердца, переполненного радостью и желанием, Джеймс отпрянул, совсем чуть-чуть, дабы убедиться, что с Кэтрин все в порядке. И заметил в ее взгляде только удивление и досаду на то, что он прервал поцелуй, но через мгновение эти чувства снова сменились желанием и счастьем.