Мужчины свои и чужие

– Мне нравится, что ты можешь смастерить из макарон и соуса из банки, – дразнил он ее.

Господи, ну зачем она в него влюбилась?! Почему не смогла устоять? Ведь знала, что от мужчин одна головная боль, так нет, не последовала собственному совету. Попалась ему на крючок. Заглотнула наживку целиком. Сейчас у Ханны было ощущение, что большая часть ее жизни позади. Все, что она раньше так ценила, – работа, квартира, независимость – потеряло значение. Все стало незначительным рядом с любовью. Или отсутствием оной. Но ведь настоящая любовь – полная чушь! По-настоящему мы любим только самих себя. Никому другому нельзя доверять, и люди, подобные Лиони, которые жаждут любви, – безумцы.

Лиони! Она вспомнила смеющиеся голубые глаза подруги. Да, она поедет к Лиони. Ей дурно становилось при мысли, что придется провести остаток вечера одной в квартире.

Ханна взглянула на часы. Без десяти девять. Странно, ее жизни нанесен такой сокрушительный удар, а прошло всего два часа.

Один голос Лиони по телефону бальзамом пролился на се израненную душу.

– Приезжай, – сказала она, – и оставайся ночевать. На работу поедешь от меня, так что мы вполне сможем выпить но паре бокалов. Ты ела? – спросила практичная Лиони.

– Не могу, – тупо ответила Ханна.

– Еще как можешь! – решительно возразила Лиони. – У меня как раз есть то, что тебе нужно, – суп из моллюсков. Я его уже сварила.

Но Ханна о еде даже помыслить не могла. Выпить – дру­гое дело. Так что она остановилась по дороге у магазина и ку­пила три бутылки вина. Но стоило ей приехать и почувство­вать нежный аромат супа, как сразу же захотелось есть.

– Вот не думала, что хоть ложку смогу съесть, – замети­ла она, заглядывая в кастрюлю, где булькал суп.

Очаровательная золотистая собака Лиони жалась к ее ногам, требуя ласки.

– До чего же ты славная девочка! – заворковала Ханна, садясь на корточки и обнимая Пенни, которая была счастлива приобрести еще одну поклонницу.

Мел, Эбби и Дэнни гуськом вошли на кухню, чтобы поздороваться, но Лиони выгнала их через несколько минут.

– Вы только что ворчали, что я хочу посмотреть «Тело­хранителя», которого вы ненавидите. А теперь, когда вам можно смотреть что угодно, вы решили, что ваше место на кухне? Брысь!

– Ты ведь не собираешься выпить все это вино? – спро­сил Дэнни, несколько шокированный тем, что его мать и Ханна собираются выдуть три бутылки на двоих. Он с дру­зьями даже бы не задумался над таким количеством, но мама…

– Да, собираюсь! – решительно заявила она и плотно за­крыла за ним дверь кухни.

Когда они остались одни, Лиони крепко обняла Ханну.

– Не плачь, – предупредила она. – Съешь сначала суп. Затем откроем бутылку, и можешь плакать хоть до утра. Но сначала поешь.

Ханна кивнула и попыталась улыбнуться. Приятно было чувствовать такую заботу. Она села за стол, и Лиони поставив ла перед ней большую дымящуюся тарелку супа. Ханна намазала маслом свежую булку и принялась за еду. Пенни села сбоку и с такой тоской смотрела на нее, будто хотела сказать что никогда в жизни ничего не ела и была бы рада хотя бы маленькой крошке.

– Замечательно, – честно признала Ханна, откладывая ложку и отодвигая пустую тарелку. – Жаль, что я не умею так готовить. Феликс шутил, что я могла бы открыть школу обучая студентов открывать банки.

Губы у нее задрожали. Снова Феликс. Она не могла за быть о нем ни на минуту. Слезы потекли у нее по щекам, а Лиони убрала посуду, принесла ей коробку с бумажными платками и открыла первую бутылку вина.

– Теперь рассказывай, – мягко сказала она, наливая вино в бокалы.

Где-то на середине второй бутылки Лиони простонала что утром она об этом сильно пожалеет, зато Ханна почти оправилась. Хорошая еда, приятное вино и общество хоро­шей подруги очень этому поспособствовали. Как и присутствие золотистого ретривера. Пенни, казалось, понимала, что у Ханны беда, и верно сидела около стола весь вечер, норовя лизнуть то одну, то другую женщину.

Когда Ханна устала говорить о Феликсе, Лиони рассказала ей о свадьбе Рея, о том, как больно было ей видеть близнецов рядом с их новой мачехой.

– Ты бы ее видела! – вздохнула Лиони. – Что-то невероятное – умная, стройная, приветливая, одним словом – потрясающая. Это и есть самое тяжелое: она очаровательная женщина, по-настоящему очаровательная. Будь она хитрой сукой, легче было бы ее ненавидеть. Но она добрая, ласковая, замечательная. Близнецы ее обожают, и Дэнни ради нее готов на все.

Ханна налила Лиони еще бокал вина.

– Мне, пожалуй, хватит, – нерешительно сказала Лиони, но тут же сделала большой глоток. – Они с Реем трижды звонили во время медового месяца. Ладно, я знаю, Рей любит детей, но еще я знаю, что он три раза не позвонил бы Это все Флисс! Она мне по телефону сказала, что очень важно, чтобы дети не думали, что она отбирает у них отца. Наоборот, ей хочется, чтобы они виделись с ним еще чаще. – Она с несчастным видом глотнула вина. – Разве можно ненавидеть такую женщину? И она продолжает посылать им самые невероятные подарки. Пиджаки от Донны Каран для девочек, какой-то новый проигрыватель для Дэнни. Да, еще кучу духов и всякие глупости типа сверкаю­щего лака для ногтей. А я слишком занята готовкой и убор­кой, чтобы думать о сверкающем лаке для ногтей, – мрачно подытожила она.

– Все это очень мило, – слегка заплетающимся языком заметила Ханна, – но ты их мать. Ты не должна видеть в ней угрозу. Они же не променяют тебя на пиджаки от модного модельера!

Лиони фыркнула.

– Они же подростки! Они пойдут за Джеком Потрошите­лем, если он предложит им модные тряпки.

– Ну, не так уж часто они ее видят, – резонно заметила Ханна.

– В этом-то все дело! – Лиони допила вино и протянула бокал за добавкой. – Он хочет, чтобы они все свободное время проводили в Бостоне. Слушай, я эгоистка, если не хочу их туда пускать?

– Не суди себя слишком строго, – посоветовала Ханна. – Тут сложная ситуация. Я так устала, – добавила она, выпив бокал вина из третьей бутылки. Было уже поло­вина первого, и она чувствовала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой, как после тяжелых занятий в спортза­ле. – Пожалуй, пойду спать. Если ты дашь мне одеяло, Лио­ни, я устроюсь здесь, на диване.

– Ничего подобного, – возразила Лиони. – У меня дву­спальная кровать, так что можешь расположиться со мной. Если верить приятелям Дэнни, спать на этом диване все равно, что спать на гвоздях. Я тебе этого не желаю. У меня хорошая кровать, если ты, конечно, не возражаешь…

– Не говори глупостей, – перебила ее Ханна и снова расплакалась, на этот раз от доброты Лиони. – Ты меня на­кормила, выслушала, а теперь разрешаешь спать в твоей по­стели!

– Если только ты не имеешь ничего против того, что среди ночи кое-кто заскочит в постель, – усмехнулась Лио­ни. – Пенни спит на своем месте до середины ночи, потом ей становится одиноко, и она заваливается прямо на меня. Если будешь себя хорошо вести, она утром слижет твой ма­кияж.

Они рассмеялись, Пенни тоже радостно залаяла.

– Пошли, – сказала Лиони, открывая дверь кухни. – Ты укладывайся, а я выпущу Пенни в сад, пусть сделает свои дела.

– Вы наконец ушли из кухни? – спросил Дэнни, высу­нув голову из двери своей комнаты. – Умираю с голода, но не хотел мешать вашей пьянке.

– Мне кажется, у него глисты, – поделилась Лиони с Ханной. – Только этим можно объяснить, почему он при его обжорстве остается таким худым.

– Ну, мам! – засмеялся Дэнни, бросаясь к холодильни­ку. – Если у тебя завелся глист, то он сейчас наверняка пьян в стельку. Три бутылки! Ты просто старая алкашка!

– Очень смешно! – Лиони шутливо шлепнула его по заднице. – Здесь я все еще хозяйка, милый мой. И я не раз­решу тебе рыскать по холодильнику, если будешь критико­вать свою старую мамочку. Ясно?

– Ты прекрасная мама и совсем не пьяница, – пробор­мотал Дэнни с – набитым ртом. – Твое желание для меня закон.

Проснувшись с раскалывающейся головой, Ханна сразу поняла, что находится не дома. Кровать другая, да и розовых простыней у нее никогда не было. Тут появилось еще кое-что розовое – длинный розовый язык, с удовольствием вылизы­вающий ее лицо.