Тайна «Утеса»

— Боюсь, я вынужден вас немного расстроить, — начал он, — когда я перечитал ваш дневник еще раз, мне бросилось в глаза одно обстоятельство, о котором вы не упоминаете. Это касается мисс Мередит — Стеллы, если вы позволите так ее называть. Вы заметили, что после каждого ее посещения потусторонние явления усиливаются?

— Мне кажется, мы это поняли, — сказала Памела, и, конечно, была права.

— Вы полагаете, что эти явления непосредственно связаны со Стеллой? — спросил Макс, и Ингрем очень серьезно ответил:

— По-моему, да.

Не знаю, на что я рассчитывал, глупо было надеяться, будто Ингрем мог как-то повлиять на эту связь или признать ее несуществующей, но у меня даже горло перехватило, я не мог произнести ни слова. Заговорил Макс, он спросил:

— Я вижу, вы нашли этому объяснение?

— Целых два, — ответил Ингрем.

— Два? — удивилась Памела.

— Да, к сожалению. Это значит, что пока ни одно из них меня полностью не удовлетворяет. Но в обоих я принимаю за основу то, на чем вы оба так настаиваете, а именно, что мы видели Мери Мередит.

— Спасибо, что вы решили с нами согласиться, — съязвил я.

— В обеих моих теориях я исключаю вариант с «Лолой» — это, видимо, бессознательное потустороннее вмешательство, либо просто случайное движение стакана.

Мне показалось, что Памела хочет возразить ему, но она сдержалась.

— Я полагаю, — продолжал Ингрем, — нам необходимо представить себе, как страдала Мери в этом доме, но нельзя забывать и о том, какое безоблачное счастье и покой она здесь вкусила. Я склонен думать, что женщина, изведавшая такие противоположные ощущения, стала особенно чуткой к другим, боясь, как бы им тоже не пришлось пережить тяжкие муки, и страстно желала, чтобы они все были счастливы. Кроме того, надо учитывать, что Мери преклонялась перед отцом и потому идеализировала мужчин. Вполне вероятно, что относительно Мередита у нее были какие-то романтические иллюзии. Он же не только уничтожил эти иллюзии, но, более того, он и нарушил покой ее дома — осквернил ее очаг. В обоих вариантах моей теории об этом необходимо помнить. — Ингрем говорил тихо, задумчиво, не отрывая глаз от огня. — Мой первый вариант идет вразрез с результатами нашего сеанса. В данном случае я придерживаюсь мнения, что в доме обитает только один призрак Собственно, я уже говорил вам об этом. Я представляю себе, что Мери, и умирая, оставалась такой же доброй, как при жизни. Ее призрак исполнен нежности. Она горюет о Стелле, страдает оттого, что ее дочери одиноко, старается ее утешить. Она приходит к Стелле в детскую, окружает ее теплом и любовью, зажигает призрачный свет; она приносит с собой сладкий цветочный аромат, она выводит вас к коробке Кармел; ей хочется, чтобы вы нашли пустой флакон и поняли, что она здесь, с вами, что она — разумное существо, и хочет, чтобы вы рассказали об этом Стелле. Мери надеется, что Стелла помнит запах. Она чувствует, как Стелла хочет ее увидеть, и жаждет установить связь со своей дочкой. Когда Стелла приходит сюда, сразу появляется и Мери, а потом она бродит по дому, ищет дочь и, не находя ее, плачет. Но трагедия Мери в том… — Ингрем поднял глаза на Памелу, лицо ее все еще выражало некоторое недоверие. Макс старался не пропустить ни слова, а что до меня, то я был и растроган и полностью убежден. Ингрем продолжал страстным тоном: — Судьба Мери трагична и после смерти, она превращается в устрашающую фигуру, и Стелла при встрече с ней пугается до потери сознания, чуть не лишается жизни. И так будет всегда — став видимой, Мери всегда будет внушать ужас. — Он кончил; все молчали, потом я сказал:

— По-моему, вы совершенно правы.

— Потрясающе убедительно, — поддержал меня Макс.

— Ну а каково же второе объяснение? — спросила Памела.

— Можно я сначала выпью еще чашечку кофе? — улыбнулся Ингрем.

Он устал, так как вкладывал в свои разъяснения слишком много душевных сил. Я не понимал его до конца, в чем-то он был искренен, в чем-то поддавался искушению драматизировать события. Я был уверен только в одном — он действительно хотел нам помочь.

— Второе мое объяснение, — начал он через несколько минут, — ничуть не противоречит первому, а только дополняет его. Но в этом случае я считаю, что сеанс удался, в мастерской мы вели разговор с Мери, нам пытались помешать какие-то другие силы, неважно какие, но разумными были только слова Мери. Она охраняет Стеллу и прощает Кармел, убившую ее. Она хочет уберечь от вреда всех, живущих в «Утесе». А опасность им грозит со стороны Кармел.

Ингрем замолчал. Наше внимание подстегивало его, и вольно или невольно он прибегал к эффектным паузам.

— Кармел, — заговорил он снова, — если верить рассказам, была девушкой буйной, невыдержанной. Она без памяти любила Мередита. В Испании они жили вместе и были любовниками. С ним Кармел была счастлива, но вот появилась Мери, и Мередит бросил Кармел. А Кармел — не парижская кокотка. Она южанка и, если любит, то без оглядки. Она коварна. Она задумывает расстроить этот брак. Она сыграла на любви Мери к благородным жестам и постаралась закрепить свои позиции в семье Мередитов, сделалась горничной Мери. Приехав с ними сюда, она добилась своего — Мередит опять стал ее любовником, а Мери, обнаружив это, заболела. Но когда семья начала распадаться, Кармел снова проявила находчивость — она начала льнуть к Мери, ведь она еще не разделалась с ней. Родилась Стелла, и Кармел распространила свое влияние на ребенка. Но тут наконец Мери проявила твердость. Она увезла Стеллу из Франции домой, а Кармел оставила в Париже. Ну, что произошло дальше, мы знаем: Кармел вернулась сюда — то ли она скучала по возлюбленному, то ли хотела чего-то потребовать, то ли собиралась шантажировать — сказать трудно. Зато мы знаем, как обошелся с ней Мередит. Любая женщина после этого возненавидела бы его. А у Кармел жажда мести превратилась в манию: она рыдала, неистовствовала, искала смерти. Но смерть нужна была ей, чтобы отплатить обоим: Мери и Мередиту. Она пыталась погубить их дочь. Это ей не удалось: Мери застала ее на месте преступления, тогда она убила Мери. Умирая, Кармел терзалась, что не сумела отомстить Мередиту. Возможно, дух ее и сейчас бродит здесь, пытаясь покончить со Стеллой.

Памела побелела и, словно внезапно ослабев, откинулась на спинку стула.

— Родди, — едва слышно выговорила она, — ты звонил доктору Скотту?

— Да, — ответил я, — но его нет дома.

Наступило молчание. Макс налил всем виски. Я снова позвонил Скотту, его все еще не было.

— Я позвоню в Уилмкот, — сказала Памела.

— Не нужно, — остановил ее я. — Может подойти Стелла. Вспомни, что говорил Скотт. Ты же сама понимаешь, что этого делать нельзя.

— Понимаю, но мне не выдержать.

— Скотт дал бы нам знать, если бы Стелле стало хуже.

Я думал, Памела вот-вот расплачется. Но тут она случайно взглянула на Ингрема. Он был крайне расстроен:

— Не знаю, как и просить у вас прощения, — сказал он.

Памела заставила себя улыбнуться:

— Мы сами виноваты, — ответила она. — Мы должны были довериться вам полностью, а мы посвятили вас только в часть этой истории. После той ночи, которую Стелла провела здесь во второй раз, она страдает от бессонницы. Но вчера ей стало гораздо лучше, так что беспокоиться не о чем. На меня просто что-то нашло. Вот и все.

— Простить себе не могу, — отозвался Ингрем.

Макс попытался вернуть наш разговор в прежнее русло.

— Послушайте, Ингрем, — сказал он, — из обеих ваших теорий следует, что в доме жить нельзя. И никакого выхода вы не предлагаете.

— Совершенно верно, это-то меня и огорчает, — ответил Ингрем. — Если призрак, обитающий в доме, это — Кармел, то намерения у нее недобрые. А если это Мери, то, желая охранить и защитить, она может оказаться опасной. Боюсь, что мы зашли в тупик.

— И вы решительно не видите возможности сделать то, чего мы хотели, — найти способ успокоить привидение? — спросил я.

— Я уже на это не надеюсь, — печально сказала Памела. — Разве что поможет сегодняшний сеанс.