Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Карина открыла дверь в мастерскую Глеба.

Андрей вошел за ней следом и замер на пороге. Ему показалось, что он вернулся в прошлое. На стенах висело много новых картин, но сам дух мастерской остался таким же, каким был много лет назад: этот колченогий стол, за которым было столько выпито, это деревянное кресло, сделанное из корня дерева, эта скрипучая лестница на второй этаж, даже шторы на окнах были те же самые.

— Тетя Оля сказала, что все это нужно отсюда вывозить, — вздохнула Карина. — Чтобы освободить мастерскую...

— За этим я и приехал.

— Дядя Сережа вместе с отцом сейчас готовят персональную выставку Глеба Владимировича... Посмертную... Вы им поможете?

— Да, — кивнул Андрей. — Конечно. Ваш отец... тоже художник?

— Нет, он — музыкант, — сказала Карина. — Здесь все работы. Мы ничего отсюда не брали.

— Хорошо, — снова кивнул Андрей.

— Вы не будете против, если я заберу свой портрет.

Андрей отрицательно помотал головой.

Карина сдернула с холста, стоящего посреди мастерской, серую ткань.

С портрета на Андрея смотрела Карина. Он долго всматривался в последнюю работу своего отца, отчетливо понимая, что это шедевр и ему, Андрею, при всем желании, так никогда не написать... Одновременно с чувством восторга, досады и осознанной зависти присутствовало еще что-то. Андрей изо всех сил пытался понять, что это, пока до него наконец не дошло, что девушка на портрете ему кого-то очень сильно напоминает. Кого-то очень и очень знакомого. Даже разрез глаз и эта привычка опускать вниз уголки губ, когда она улыбается...

Внезапно в его голове вспыхнула картинка: жена водит по его лицу кончиком накрашенного ногтя — Андрей словно наяву услышал ее голос: «Так странно... Когда ты улыбаешься, уголки твоих губ смотрят вниз... Словно улыбка не настоящая... »

Андрея пошатнуло, он бросил беспомощный взгляд в висящее на двери зеркало. Тут же все сомнения испарились как дым.

У него и у этой случайно повстречавшейся ему девушки было одно лицо. Его лицо и волосы Алины.

«Это — моя дочь... Боже мой, это — моя дочь... »

Карина смотрела во все глаза на этого странного человека. Он почему-то показался ей знакомым с самого начала. Она с детства росла среди художников и музыкантов, отец даже научил ее играть на гитаре, и поэтому на предложение позировать она отозвалась сразу. Ее много раз писали, с самого детства она приходила на худграф, как к себе домой, в мастерских она знала каждую щелочку в подоконнике и была знакома практически со всеми художниками города, но о втором сыне Глеба Владимировича ей никто никогда ничего не говорил... А теперь он стоял перед ней, и в его глазах почему-то блестели слезы.

— Вы плачете? — удивилась Карина.

— Да, — сказал Андрей. — Когда-то я оставил в этом городе девушку... Она очень обидела меня, и я уехал, чтобы доказать ей и себе, что я могу, что я сумею, что я сильный, что я лучше, чем... Я смог и сумел... Но сейчас мне показалось, что, кроме нее, ничего в моей жизни не было... Что я не сумел удержать своего счастья, что я сбежал, вместо того чтобы бороться... В юности мы порой совершаем странные, необъяснимые с точки зрения логики поступки... Твой портрет почему-то напомнил мне эту девушку...

— Хотите, я подарю его вам? — неожиданно предложила Карина. — Берите, а то я передумаю. — Она улыбнулась и бросила взгляд на часы. — Мне пора в институт. У нас сегодня просмотр. Приятно было познакомиться. Да, вы сейчас отсюда куда?

— Домой, — сказал Андрей, понимая, что сейчас он действительно вернулся домой. В дом, в котором не был столько лет.

— Тогда передайте ключ тете Оле. — Карина протянула Андрею ключ от мастерской.

Андрей распахнул перед ней дверь. В длинный коридор мастерских хлынул яркий солнечный свет. Карина улыбнулась, зажмурилась и помахала ему на прощание.

Андрей стоял и смотрел, как уходила все дальше и дальше тоненькая фигурка с копной золотистых волос, в которых играло солнце, в прозрачном сарафане, насквозь пронизанном солнечным светом...