Тридцать ночей (ЛП)

* * * * *

Два часа спустя мои волосы были вымыты и высушены, я выбрала трусики, которые купил мне Айден. Вообще-то называть их трусиками было настоящим оскорблением. Слово "шедевр" подходило им лучше. Мой живот начало стягивать, когда я надела бирюзовое произведение искусства из кружева и органзы и соответствующий бюстгальтер. Будет ли всегда такое творить со мной всё нижнее белье, покупаемое им? Я очень на это надеялась.

Я избегала зеркала вплоть до последней минуты, после того как застегнула платье и взбила слои ткани. Затем, сделав глубокий вдох, я медленно повернулась и посмотрела на себя в зеркало. Женщина, изумленно смотрящая на меня, была не моей мамой. Она была сияющей, оживлённой, а её глаза приобрели почти лиловый оттенок. Она была той, которую я когда-то знала — но гораздо лучше. Я покрутилась на месте, затем и ещё раз, и ещё раз, рассмеявшись. Слои бирюзовой ткани охватывали меня подобно раскрывающемуся бутону розы в замедленном темпе. Пошатываясь, я вышла из ванной комнаты, аккуратно надела свои новые серебристые Лубутены на высоком каблуке, сожалея о том, что не имела ничего, чем могла бы отплатить Айдену. Что ты должна преподнести мужчине, у которого есть абсолютно всё? Хмм, я должна над этим подумать.

Я прошла мимо комнаты, которая была оборудована под студию, сделав себе мысленную пометку напомнить Хавьеру, что его принадлежности всё ещё находились там. Мы не хотели, чтобы Фейн решил, что Хавьер выкрал их. Мерцающий свет предшествовал мне в глубине коридора. Посмотрев на всё это другими глазами, я резко остановилась там, где была в этот самый момент — у фортепьяно в гостиной комнате. Если Айден нуждался в предупреждении даже на таком уровне, тогда я должна испытывать страх. Я действительно должна бояться, как он мне и говорил. И всё, что для этого нужно, так это натолкнуться на него где-нибудь, когда его глаза будут закрыты. Или запрыгнуть на него в следующий раз, когда у меня перехватит от него дыхание. Но во всём этом присутствовало то глубокое одиночество, упрятанное за его мерами безопасности, одиночество, которое заставляло мои ноги идти вперёд, и внезапно, я побежала. Но не к наружной входной двери, а к его библиотеке.

Я практически налетела на закрытую дверь, находясь в своём безумии, но его голос, звучавший там, спас меня. Это была странная смесь расстройства и сожаления.

— В чём твоя проблема, Кал?

Я прикрыла рот рукою, чтобы сдержать смех. Он звучал так же, как и Реаган.

— Я ещё даже не уверен, приеду ли, ясно?... Да, я знаю, что это традиция... Почему?... Собственно говоря, вот именно поэтому... Возможно, ты и победишь, так как я уверен, что облажаюсь... отсоси у верблюда... отвали.

Отсоси у верблюда? Бедный верблюд. Он швырнул телефон на стол, и я расслышала какие-то бормотания, вне всякого сомнения, это были ругательства ещё пуще прежних. Я сделала глубокий вдох, с нетерпением, абсолютно бесстрашно, постучала в дверь. Насколько же иначе я себя чувствовала, стоя перед этой дверью сейчас, в отличие от двух дней назад!

— Айден?

Послышалось некое перемешивание бумаг.

— Да, входи, Элиза.

Я открыла дверь, и вот он. Ещё более умопомрачительный, как никогда, в своём сшитом на заказ тёмно-синем костюме, белой сорочке и без галстука. Очерченные сильные мускулы его шеи формировали скульптурный V-образный рельеф, который исчезал под расстёгнутым воротником его сорочки. Он выглядел так, словно был причиной войн, а вовсе не участником в них.

Он складывал какие-то бумаги в аккуратные, педантичные уголки. Но как только он посмотрел на меня, он их бросил. Небрежно брошенные листы бумаги не попали на стол и теперь разлетелись повсюду, но он даже глазом не моргнул. Он пристально смотрел на меня хороших секунд пятнадцать, изрекая нечто очень похожее на "охренеть". Я сопротивлялась позыву раскланяться и начать раздавать автографы. Классно быть женщиной.

Он начал приближаться ко мне, в его глазах горело сексуальное возбуждение. Он остановился лишь тогда, когда подошёл близко, настолько близко, что между нами не было места для воздуха. Затем он медленно наклонил меня на свою руку, так что ему открылся свободный доступ к моему горлу, и прижался к нему губами.

— Ты так прекрасно выглядишь, — его голос был почти что страдальческим.

Я знала это чувство — ощущение того, что ты созерцаешь нечто такое чудесное, что это не могло быть предназначено для тебя.

— Как и ты, — прошептала я.

Я ощутила улыбку напротив своей кожи, когда его губы стали порхать по моим ключицам и обнажённым плечам. Неожиданно, корсет стал слишком тесным. Мне хотелось высвободиться, разорвав его.

— Хочешь, чтобы я побила того, кто расстраивает тебя по телефону? — я начала лепетать с тем, чтобы не сорвать с себя платье и пустить насмарку всю свою усердную работу.

Он усмехнулся, выдохнув прямо мне на кожу, и отступил.

— Нет, я не хочу, чтобы ты избила его. По-существу, я не хочу, чтобы ты и на шаг приближалась к нему, так как у него реально развращённый ум.

— Ревность с твоей стороны, Айден?

Я улыбнулась, удивляясь тому, когда это вдруг ревность стала привлекательной для меня.

— Только в тех случаях, когда дело касается извращённых ублюдков, — его привязанность к неизвестному мне нечестивому ублюдку обволакивала эти резкие слова.

— Так кто этот извращённый ублюдок, чтобы я могла подготовить свой вонючий спрей с запахом скунса?

Он рассмеялся.

— Джеймс Каллахан. Он был одним из морпехов в моём отряде.

— Ох, это касается путешествия, которое ты планировал ранее?

— Да.

— Но теперь, ты не уверен, поедешь ли?

Он покачал головой.

— Нет. Я бы хотел быть поблизости, на случай, если Бобу что-нибудь понадобится.

Его взгляд стал тяжёлым, осторожным. Тепло, растёкшееся по мне от его поцелуев, начало истощаться во мне. Не из-за того, что хочет провести время со мной. А чтобы знать наверняка, что процесс получения грин-карты идёт своим ходом, и, стало быть, впоследствии он сможет меня отпустить.

— Это единственная причина? — мой голос был чересчур тихим из-за остроты ощущения.

Он улыбнулся и опустил руки с моей талии на мою попу. И сильно её сжал.

— Да, и твоя попка. Хотя, как мне кажется, в данный момент это платье довольно сильно затмевает её.

Ну, это кое-что.

— Спасибо. Морпех США купил его мне. Ты должен держаться от него подальше. Ревнивый мужчина. Отпрыск драконов, ещё тот. А ещё ужасно большой.

— Я буду настороже. Хотя надеюсь, что в тебе больше здравого смысла, чтобы не связываться с таким дикарём.

— Мне нравятся дикари, как недавно я выяснила. Всерьёз заблуждающиеся создания.

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала его шрам. Он выглядел так, словно готов был подавать иски против всех дикарей повсеместно, поэтому я продолжила:

— Ты часто встречаешься с другими морпехами?

Я боялась ответа. Я не знала, как это повлияет на ПТСР: будет ли хуже или же лучше.

— Как минимум раз в год. В конце мая мы проводим несколько дней в моей хижине в Ривер Руж.

В конце мая — когда он вернулся домой с войны.

— Айден, ты должен поехать повидаться с ними. У меня всё хорошо пройдёт с Бобом, — сказала я, несмотря на то, что даже сама мысль не видеть его хотя бы день, не говоря уже о нескольких днях, неожиданно притупила значимость даже грин-карты для меня.

— Посмотрим, — он пожал плечами.

— Кто ещё кроме Каллахана приезжает повидаться?

— Хендрикс и Джазмен.

— А что насчёт Маршалла? Он тоже морпех?

— Однажды морпех, морпех навеки, — он ласково провёл пальцами по линии моей челюсти.

— Ох, так почему Маршалл не поедет? — я не знала почему, но мне поистине хотелось встретиться с его лучшим другом.

— Из-за меня, — абсолютно спокойно ответил он.

Он обхватил рукой мою талию и повёл меня к двери библиотеки, но я едва ли заметила это из-за непонятного натяжения в моей груди. Мне хотелось поинтересоваться у него, что он подразумевал под таким ответом, но это была та самая единственная черта, которую, я не была уверена, могла ли когда-либо пересечь. А что если Айден напал и на Маршалла? Я задрожала, мой разум отвергал эту мысль. Нет, более вероятно, что Айден оттолкнул от себя Маршалла ради его же безопасности, точно также, как он поступает и со мной. Как я вообще могу задать ему вопрос об этом, чтобы это не показалось ни грубым обвинением, ни тем более сильнейшим болезненным напоминанием? Я поцеловала его в шею, когда неохотно признала, что данная информация должна исходить от него самого.