Почувствуй себя Золушкой

Алекс находился в глубоком шоке, он потерял много крови, поэтому в течение долгой ночи, которую мать провела у постели сына, он не раз оказывался на грани жизни и смерти. Но она понимала, что довелось пережить самой Кейси, и сейчас прежде всего думала о ней, зная, что Алекс уже вне опасности.

Кейси присела на освободившийся стул, так как ослабевшие ноги отказывались ее держать, и сжала кажущуюся безжизненной руку Алекса, лежащую поверх простыни. К ее восторгу, он, казалось, тут же ощутил ее присутствие. На мгновение приоткрыл затуманенные болью глаза и взглянул на нее с такой любовью, что сердце Кейси чуть не разорвалось. Она разрыдалась от облегчения. Слезы закапали Алексу на руку, а потом на грудь, когда она склонилась над ним, и он почувствовал их влагу на своей коже.

– Не плачь, детка, – еле слышно прошептал Алекс. – Ты нужна мне… не уходи.

– Я никуда не уйду! Останусь здесь!

И Кейси осталась. Ничто и никто не мог сдвинуть ее с места. Пришла Мэри и немного посидела рядом, рассказала, что Джон находится в палате на первом этаже, а потом их зашли проведать Крис с Брюсом.

– Попозже, Кейси, мне надо будет поговорить с вами, как вы, очевидно, понимаете, но с этим можно немного подождать, – обратился к ней Крис.

– Тот человек… – Кейси содрогнулась. – Вы его?..

– Он в тюрьме, – мрачно ответил Крис. – Он отчаянно сопротивлялся, но мы его в конце концов взяли. Теперь он никогда уже не выйдет на свободу, Кейси. Не сомневайтесь, он больше не станет вам досаждать.

– Я никогда ему не прощу того, что он сделал с Алексом! Никогда!

Крис изумленно посмотрел на нее. Адриан Шокрос мучил сидящую перед ним девушку два дня и две ночи, а она желала отомстить ему только потому, что он ранил Алекса Хэвиленда.

– Вы, должно быть, очень любите Алекса, – тихо сказал он.

– Люблю, Крис, – просто ответила Кейси. – Он для меня дороже жизни. Если с ним что-нибудь случится, мне не жить.

Кейси думала, что Алекс спит, но, когда Крис ушел, Алекс открыл глаза.

– Никогда не думал, что услышу от тебя эти слова, – прошептал он; ему все еще было тяжело разговаривать после долгой и сложной операции, которая спасла ему жизнь. Пуля, нанесшая больше всего вреда, обошла жизненно важные органы, но все же наделала немало бед, и требовалось время на восстановление. Алекс был еще очень слаб из-за огромной потери крови.

– Это правда, Алекс. – Кейси нежно прижалась лицом к его руке, радуясь тому, что он заговорил, – ведь она в течение многих часов смотрела, как он неподвижно лежит под воздействием лекарств. – Я теперь буду все время повторять тебе эти слова. Я тебя обожаю! Там, на катере, я думала, что никогда больше тебя не увижу и не смогу сказать тебе всю правду о том, как сильно люблю тебя, и очень жалела об этом.

– А я буду заставлять тебя повторять это мне до конца наших дней, – прошептал Алекс, сжимая ее руку. Сейчас он был способен только на одно-единственное движение. – Ох, черт бы побрал эти капельницы! Мне так хочется тебя обнять!

– Терпение, дорогой, – улыбнулась Кейси. – Тебе придется вести себя хорошо – в кои-то веки! – и делать то, что тебе велят. Тебе это на пользу.

– Единственное, что мне на пользу, – это обнимать тебя, – возразил Алекс.

– Это можно устроить, и скоро, если ты пообещаешь вести себя примерно! – Кейси прильнула щекой к его здоровому плечу и прижалась губами к теплой коже. – Отдохни, Алекс, я буду тут.

Он вел себя спокойно, когда Кейси находилась рядом, и тревожился, когда ее не было. С большим трудом Нику все же удалось убедить Кейси немного отдохнуть самой, оставив Алекса под присмотром матери или Пенни. А потом Кейси пришлось заново пережить все ужасы похищения, так как Крису необходимо было взять у нее показания и откладывать больше было нельзя.

Но именно с Алексом говорить о тех нескольких днях ей было труднее всего. Даже после того, как Алекс постепенно окреп настолько, что его перевели в отдельную палату и потом разрешили каждый день вставать с постели на час-другой, она обнаружила, что не в состоянии рассказать ему даже вкратце о том, что происходило на катере Адриана. От этого она только острее ощущала свою вину, и даже после того, как Крис вместе с психологом, которого он призвал на помощь во время их разговора, заверили ее, что она ни в чем не виновата, ее все равно продолжали мучить угрызения совести из-за произошедшего. От дальнейших услуг психолога она отказалась. Алекс ранен, и по ее вине, Кейси это твердо знала, и что бы ей ни говорили, ничто не может опровергнуть этот факт. Даже Алекс не смог ее переубедить. Его самого мучили сожаления о том, что он не внял совету Криса и снял бронежилет, но по крайней мере он с готовностью признавал, что от этого пострадал только он сам и никто другой.

В течение последующих недель он узнал от Криса и Брюса некоторые подробности случившегося, но Кейси, казалось, выбросила из головы все происшедшее с ней. Алекс тревожился, но Крис Букер, назначивший сам себя их опекуном, убеждал его не волноваться.

– Вам надо сосредоточиться на том, чтобы выздороветь, – говорил он. – Пусть Кейси вернется к работе, она сама разберется. Она крепкая; очевидно, у нее есть свой способ справиться с пережитым, и она это сделает так или иначе.

Дело усугублялось тем, что пресса преследовала Кейси на каждом шагу, поэтому и Алекс, и Ник тревожились за нее, а Крис Букер в конце концов нашел одну бывшую женщину-полицейского, которая стала телохранителем Кейси, когда события окончательно вышли из-под контроля и Кейси начали преследовать даже во время поездок от съемочной площадки до дома Алекса. Мойра оказалась крупной, подвижной и дружелюбной женщиной и очень помогла Кейси, когда та к ней привыкла, заменяя ей мать, секретаршу и костюмершу в одном лице. Съемочная группа Би-би-си, с которой Кейси работала, без конца подшучивала над ее «нянькой», но Мойра добродушно пригрозила задать им всем жару, если они не прекратят. К веселому изумлению Кейси, они испугались и больше не пытались шутить. По крайней мере, думала Кейси, когда они дразнили ее Мойрой, то забывали обращаться с ней как с инвалидом, к чему по большей части были склонны. Это ей не нравилось больше всего, и впервые в жизни хотелось, чтобы съемки завершились поскорее и она могла просто остаться дома и заботиться об Алексе.

Кейси быстро привыкла к распорядку жизни на Эдвардс-сквер и обожала преданных Джоан и Уильяма, которые вскоре стали платить ей тем же. Ей доставляла удовольствие возможность просто завернуть за угол Кенсингтон-хайстрит, когда хотелось отправиться в магазины, даже если приходилось ждать, пока Мойра соберется и пойдет вместе с ней. После одной неудачной вылазки, когда Кейси попыталась в одиночку прогуляться с собакой по парку Кенсингтон-Гарденз, она почувствовала необходимость такого сопровождения.

Алекс проклинал вынужденное безделье, обусловленное слабостью, когда его выписали из больницы и позволили вернуться домой под опеку Джоан. Обычно очень занятой человек, он скучал и раздражался. Новый дом еще был полон декораторов, и они пока не могли туда переселиться, так как Алекс настаивал, что для Кейси жилище должно быть в идеальном состоянии. Но по крайней мере консультации с фирмой декораторов занимали на какое-то время его деятельный ум, в отчаянии рассуждала Кейси после очередного яростного взрыва негодования Алекса по поводу его бездействия. Теперь он уже не соглашался лежать в постели весь день. Когда Кейси наконец не выдержала и предложила, чтобы он перестал капризничать и стал ходить в свой офис хотя бы на час-два в день, он сначала пришел в восторг, но после первой же попытки скудные запасы его энергии истощились настолько, что даже он вынужден был признать поражение. После этого он стал более покладистым, а Мэри-Джо на несколько часов начала приходить к нему домой. Когда приходила Мэри-Джо, Кейси по крайней мере чувствовала себя спокойнее, отправляясь на съемки.

Все окружающие, по-видимому, считают ее таким же беспомощным инвалидом, как Алекс, жаловалась Кейси Саре во время их частых визитов в дом Греев. Сара рассудительно ответила ей, что после случившегося должно пройти какое-то время.