Санктум (СИ)

«Никто не должен знать, что я был здесь», - предостерегал он.

«Я не должен находиться здесь, не должен разговаривать с тобой».

Очевидно, что у него были причины скрываться. Если бы все было просто объяснимо, если бы делиться тайной было не опасно – он бы все мне рассказал. Но я помнила его попытки скрыть от меня свою природу. Он не хотел, чтобы я что-то знала. Он не мог рассказать.

Я позвонила на работу и призналась, что заболела. А что мне оставалось делать? Я вообще не знала, как я объясню все потом – что это за ребенок на моих руках. А если в нем обнаружатся необычные черты, как я смогу это скрыть? И тогда мне стало по-настоящему страшно. Мне определенно нужен был Эдвард – хотя бы для того, чтобы он все мне объяснил! Я не стану обременять его обязательствами, я только лишь задам ему несколько важных вопросов. Когда он ответит мне, как себя вести, он сможет снова уйти. Я не стану удерживать его. Это будет честно.

Я собиралась поехать и искать Эдварда тем методом, который я придумала. Я только лишь ждала, когда мне станет получше, чтобы я могла нормально добраться до аэропорта и сесть в самолет. Но мне становилось хуже – не просто с каждым днем, а буквально с каждым часом! Я пыталась есть, но все выходило обратно тут же. Я постоянно хотела пить, но даже вода не задерживалась в организме.

На седьмой день я уже практически не могла встать с кровати. Мой живот напоминал шестой месяц, и он уже был в самом деле большой. И ребенок толкался… сильно.

Впервые это случилось на пятый день после моего возвращения из больницы. Медленно, держась за стены, как дряхлая старуха, я брела до ванной, чтобы посетить туалет. Я же не перестала быть человеком от того, что беременна неизвестным существом! И тогда он впервые ударил меня так сильно. Я закричала, сгибаясь пополам и оседая вниз. Я успела выставить руки, чтобы не упасть прямо на живот. Оберегая ребенка, я обхватила живот руками и скрючилась на холодном полу. Слезы катились градом.

Футболка задралась, и тогда я увидела на животе первый чернильный след – сила удара была такова, что образовался внутренний кровоподтек. Это было очень больно. Но не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало меня впереди…

- Эдвард, где же ты! – умоляла я в тишине ночи, глядя в потолок. Он обещал всегда быть рядом, до конца моей жизни. Неужели он не видит сейчас, что со мной происходит, если следит за мной? Или он обманул меня снова, как тогда, в пещере? Или он считает, что сейчас никакая опасность мне не грозит?

Я плакала в подушку. Мне было страшно. Больше всего я боялась за ребенка. Но теперь я боялась еще и за себя. Я отлично чувствовала, как силы меня покидают с каждым днем. Я могу не выжить, если Эдвард не придет и не поможет мне. Я была слишком слаба. И тогда ребенок умрет тоже…

С тех пор внутреннее избиение стало каждодневным. Через пару дней живого места на моем животе не осталось – он стал синим, бордовым… и он стал огромным. Седьмой месяц, примерно так. Руки и ноги при этом похудели, и лицо – теперь было очевидно, что означали анализы, взятые в больнице. Ребенок забирал все мои силы, питался мной. А я не могла ничем себя поддержать. Потому что ни пища, ни вода не усваивались.

Я уже с трудом передвигалась, предпочитая до ванной ползти, чтобы не упасть. Теперь я оставалась внизу, чтобы находиться недалеко от еды и воды, которую я все еще пыталась затолкнуть в себя. Только безрезультатно. Я держала возле живота подушку, чтобы в случае падения ребенок не пострадал. Я особо не думала о себе – для меня стало главным то, чтобы хотя бы он выжил. Мы оба нуждались в помощи. Но Эдвард не приходил…

Я занимала время просмотром телевизора, лениво щелкая каналы, чтобы себя отвлечь от слабости и тошноты. Рядом со мной стояла бутылка воды, которая уже была выпита почти до дна. Тут же стоял тазик, в который меня рвало. Я едва могла поднять голову от подушки, не говоря уже о том, чтобы дойти до ванной. И я была абсолютно одна. И я не могла ни к кому обратиться, чтобы не раскрыть секрет Эдварда.

Мне уже стало трудно дышать и, кажется, ребенок доломал мне то ребро, которое уже было до этого повреждено. По крайней мере, в последний раз, когда он бил меня, боль была адская, и я отчетливо слышала хруст. После этого у меня начались проблемы с дыханием, и вообще с тем, чтобы пошевелиться.

Скрип колес возле моего дома застал меня врасплох. Приподняв голову, я с удивлением разглядела через кухонное окно машину скорой помощи. Что за черт? Может, кто-то из соседей слышал мои крики и вызвал помощь? Но почему он тогда не зашел? Или это просто проверка, присланная из больницы?

Стук в дверь.

Мои глаза расширились от ужаса, потому что я абсолютно не знала, что мне делать.

- Минутку! – крикнула я, пытаясь подняться.

Напряжение было неимоверным. Мои ноги дрожали и подгибались, как будто стали тонкими, словно соломинки. Я знала, что сильно похудела, но последние дни даже не имела возможности взглянуть на себя в зеркало.

- Мисс, вам нужна помощь? Мы можем войти? – участливо спросил врач.

- Нет, все в порядке! – испуганно вскричала я. – Дайте мне одеться!

Это удовлетворило его, и он замолчал.

Я накинула халат, чтобы скрыть исхудавшие руки и ноги, а подушку прижала к груди. Волосы немного напустила на лоб, пытаясь скрыть худые щеки. Это выглядело так, словно я спала, и они меня разбудили. Должно было выглядеть так, если я не хотела, чтобы меня отвезли в больницу.

До двери всего четыре метра. Еще никогда четыре метра не казались мне такими длинными и трудными.

Наконец, я добралась, изо всех сил вцепилась в дверной косяк.

«Только не сейчас», – молила я ребенка, чтобы он не толкался. – «Прошу тебя».

- Да? – спросила я, приоткрывая маленькую щель через цепочку.

- Нам поступил анонимный звонок, - сказал врач. – Сказали, девушка нуждается в помощи.

- Я ничего не знаю об этом, - проворчала я. – Кто звонил?

- Молодой человек.

- Наверное, шутник, - я постаралась вложить в голос строгость и раздражение. Врач с сомнением осматривал меня в дверной проем.