Наследницы

Он знал, что еще слишком рано, что презентация начнется в половине десятого, но получал истинное удовольствие, прислушиваясь к суете наверху, где наряжались девочки. Он был уверен, что так же, как и во время бала, они не подведут его.

Потягивая виски, лорд Маунтджой удовлетворенно думал, что его девочки стали очень популярны в Лондоне: их приглашали на обеды и танцы, в загородные дома на уикэнды, где, как он слышал, Ханичайл приобрела известность, обучая других гостей игре в карты; она и Лаура сразили всех своим умением бесстрашно скакать на лошадях; а кокетливая Анжу всегда выглядела потрясающе красивой. О девочках Маунтджой постоянно писали в колонках светских новостей в «Дейли экспресс», «Мейл» и в сенсационных статьях в «Татлере» и «Байстендере». Они спешили с одного светского мероприятия на другое, забегая домой только для того, чтобы переодеться, а он со стороны наблюдал за их активной деятельностью.

Во всяком случае, думал он счастливо, Маунтджой-Хаус, насколько он мог вспомнить, уже многие годы не был таким оживленным; пожалуй, с той самой поры, когда он был мальчиком и его родители постоянно приглашали в дом гостей, давая грандиозные обеды и устраивая танцы, на которых сверкали диадемы и которые обслуживали собственные лакеи, а не приглашенные на один вечер, как это сделал он в день бала. Времена менялись, и старик Маунтджой признавал это; спасибо Господу, который благодаря его девочкам дал ему возможность измениться самому, а не просто постепенно исчезнуть, старому, сварливому и одинокому, доживавшему свою жизнь, чтобы быть погребенным в семейном склепе вместе с другими членами семьи.

Тетя Софи ворвалась в комнату, больше похожая на старую королеву в своем кружевном платье цвета беж, с перекинутым через руку шлейфом, расшитым золотой нитью.

— Ты хорошо выглядишь, Уильям, — одобрительно заметила она. — Мне всегда нравились мужчины в придворном наряде. Он хорошо подчеркивает фигуру, а тебе удалось сохранить ее, несмотря на возраст.

— Спасибо, Софи, — ответил лорд Маунтджой, — но меня не покидает чувство, что я немного староват для таких тесных бриджей. Помнится, когда я был молодым, даже бесконечные их примерки доставляли мне удовольствие. Полагаю, что тогда я был немного похож на павлина, как эти молодые люди, которые сейчас выводят в свет наших девочек. — Он оглядел леди Софи и с восхищением заметил: — Однако и ты потрясающе выглядишь. Действительно, просто потрясающе.

— Спасибо, Уильям. — Леди Софи поправила свою бриллиантовую диадему, затем, наклонив голову, внимательно осмотрела драгоценные украшения на своей огромной груди и сказала: — Девочки будут здесь с минуты на минуту.

Лорд Маунтджой, как всегда, взглянул на позолоченные часы с херувимом, решив, что девушки опять опаздывают, но они не опоздали.

— А вот и вы, — сказал он, довольный, наблюдая, как девушки Маунтджой в своих атласных платьях, перекинув через руки шлейфы, медленно входят в дверь.

На них были длинные лайковые перчатки, их прически украшали перья. На каждой была короткая нитка жемчуга и такие же серьги, которые лорд Маунтджой купил им специально для такого торжества, так как молодым девушкам в таких случаях запрещалось носить драгоценные ювелирные украшения; и у каждой в руках были маленькие букетики из ландышей и крошечных позолоченных розочек.

— Хорошо сработано, скажу я вам, — заметил старый граф, просияв. — Вы выглядите, — он запнулся, подбирая подходящее слово, — ослепительно. Да, именно так — ослепительно.

— Надеюсь, что мы не опозорим себя, запутавшись в наших шлейфах или упав во время реверанса, — сказала Лаура, рассмеявшись над самой идеей. — Все это заставляет нас нервничать.

— Не надо нервничать, — прогудел лорд. — Молодая королева очень симпатичная, а король — хороший парень и очень добрый. Я знаком с ними много лет.

— Пора ехать, — вмешалась тетя Софи. — За мной, девочки.

Слуги выстроились в шеренгу, чтобы проводить их. Девочки, восторженно улыбаясь, помахали им руками и сели в ожидавший их «роллс», который помчал их по Керзон-стрит, через Мейфэр к Сент-Джеймсскому парку и Пэлл-Мэлл.

На всех улицах были пробки из-за потока машин, в которых сидели дебютантки, направлявшиеся во дворец. Тротуары были заполнены зеваками, жадно заглядывающими в окна автомобилей. «Словно едет сама королева», — сказала Лаура, удивленная и немного смущенная таким вниманием. Но Анжу все это нравилось: она в ответ улыбалась и даже махала рукой, пока тетя Софи строго не приказала ей перестать вести себя так. И наконец они приехали.

«Роллс» въехал в дворцовый двор, где стояли на страже лейб-гвардейцы в своих живописных красных костюмах. Когда девушки вошли в огромные двери Букингемского дворца, Ханичайл подумала об Элизе и об отце. Он наверняка видит ее с небес, и она знала, что он гордится ею.

Девушки заняли свои места в тронном зале и огляделись, улыбаясь знакомым лицам. Громко играл военный оркестр, а в дальнем конце зала стояли два трона, увенчанные красным балдахином, в ожидании короля и королевы. Помимо девушек, приехавших на презентацию, и их семей, в зале присутствовали дипломаты, представители военных и военно-морских сил в полной парадной форме и с женами.

Зазвучала барабанная дробь, и все встали, когда заиграли национальный гимн. Лаура толкнула локтем Ханичайл — в зал вошли молодые король Георг и королева Елизавета в окружении других членов королевской семьи и придворных дам. Когда наступила очередь девушек Маунтджой, они, ведомые тетей Софи, предстали перед троном, как можно грациознее откинув шлейфы и присев в глубоком реверансе.

Им представилась короткая возможность увидеть приветливую улыбку королевы и ее красивое кремовое кружевное платье, а также подумать, каким добрым выглядит король, каким обворожительным в красной с золотом форме фельдмаршала.

Когда презентация закончилась, подали канапе и прохладительные напитки, и лорд Маунтджой с удовольствием представил своих племянниц старым друзьям и знакомым, которые говорили ему, что он счастливый человек, а девушки Маунтджой самые красивые. Вместе со всеми они походили по Букингемскому дворцу, восхищаясь предметами искусства и картинами, хотя Анжу восхищали только мужчины, которые, по ее мнению, выглядели очень сексуально в узких штанах из оленьей кожи.

Подъехавшая машина отвезла девушек Маунтджой на Пиккадилли в королевское фотоателье, где они увидели оживленных девушек, ожидавших своей очереди сфотографироваться. Они пили кофе и возбужденно болтали о том, как все происходило, как они чуть не упали, приседая в реверансе. Когда подошла их очередь, девушки сфотографировались сначала по одной, затем все вместе, потом каждая с тетей Софи и снова все вместе с тетей Софи.

Когда суровое испытание закончилось, они вернулись в Маунтджой-Хаус, где был накрыт ужин с шампанским, которое, как сказал лорд Маунтджой, они определенно заслужили.

Анжу была довольна королевской презентацией, но ей наскучили всякие общественные мероприятия. Сгорая от возбуждения, она нашла выход из положения: она воспользуется своим старым способом — побегом.

Время от времени после возвращения из театра или с танцев она, пожелав спокойной ночи лорду Маунтджою, который всегда их дожидался, незаметно пробиралась по коридору к служебной лестнице в задней части дома и выходила в аллею, где ее обычно ждал молодой человек. Ее хорошо знали в кафе на Лестер-сквер или в «Парижском кафе» на Нью-Ковентри-стрит.

Лаура предупреждала ее, что она быстро потеряет свою репутацию, но Анжу только пожимала плечами и говорила, что это все пустые разговоры, что не является единственной дебютанткой в ночных клубах и что если бы у них была хоть капля мужества, то они бы пошли и посмотрели сами вместо того, чтобы набрасываться на нее.

Лаура только качала головой: сейчас она знала, что спорить с Анжу бесполезно. Она не понимала скуки и беззаботности Анжу и ее тяги к сомнительным развлечениям. Анжу нравилось то, что строго запрещалось.