Рейз (ЛП)

Как только ее слова проникли в мой разум, мое сердце стало успокаиваться и меня стало покидать чувство беспокойства.

Она скоро приедет… будет рядом… успокоит демонов…

— Нам надо ждать ее у алтаря. Отец Хрущев ждет.

Повернувшись, я встретился с взглядом мамы и кивнул. Я почти подошел к двери, когда мама резко остановилась передо мной, преграждая мне путь. Нахмурившись, я посмотрел вниз на ее уже немолодое лицо, и заметил, что глаза блестят от слез.

Я понятия не имел, почему она плачет.

Подойдя ближе, мама поправила бабочку и расправила лацканы моего смокинга.

— Вот так лучше, — сказала она слегка напряженным голосом. — Ты никогда не беспокоился о том, как выглядишь. Мне всегда приходилось поправлять твои вылезшие рубашки, чистить обувь или, — мама подняла голову и немного улыбнулась, разглаживая мои волосы, — приглаживать твои непослушные волосы.

Заметив, как по ее щеке скатилась слеза, я наклонил голову в сторону, поднял руку и обнял ее, прижимая к себе.

— Мам? — спросил я, и мама покачала головой.

— Я глупая женщина. Слишком эмоциональная. Мне просто жаль. Я… я…

— Мама? — снова спросил я, и свободной рукой, подперев подбородок пальцем, поднял голову вверх. — Почему ты плачешь? Я не понимаю, разве тебе не нравится, что я женюсь?

Ее дыхание перехватило, она сжала мою руку и покачала головой.

— Конечно, я… просто, видеть тебя таким. Сломанным жизнью, — фыркнула она, — беспокойным... терзаемым дурными воспоминаниями… я не знаю, как исправить это…

Я нахмурился еще больше, потому что знал ответ на этот вопрос.

— У меня есть моя Киса. Он делает меня лучше, — ответил я прямо, моя мама надолго задержала дыхание, постепенно из ее глаз стала уходить печаль.

Ее верхняя губа растянулась в улыбке.

— У тебя все получится, сынок. Я каждый день благодарю Бога за то, что ты нашел свою половинку. Киса вернула тебя нам… она поддерживает тебя.

Мама опустила руки и отступила назад, боль в ее глазах сменила гордая улыбка.

— Ты такой красивый, мой сынок. Прекрасный русский мальчик, — она снова протянула руку, чтобы погладить мои волосы, — даже с такими непослушными кудряшками. — Она отступила назад и вытерла слезу. — Очень, очень красивый.

Я смотрел на себя и не знал, что ответить. Мне было странно видеть себя в этом костюме. Ничего из этого дерьма не имело для меня никакого смысла… ничего из этого. Вся эта свадьба была странной. Киса была со мной рядом с той самой минуты, как я увидел ее несколько месяцев назад. Я больше не расставался с ней, но ее отец настоял на том, чтобы мы поженились в этой церкви. Он хотел сделать все правильно. Поскольку он был Паханом, то никто не мог ему перечить.

Неожиданно мама взяла меня под руку и сопроводила в основную часть церкви.

Когда мы подошли к алтарю, то мой отец и отец Хрущев улыбнулись нам. Мама отпустила меня, направилась к моему папе, а я остался стоять на месте, осматривая убранство церкви: с красочных икон на меня взирали безмятежные лики святых.

Мое сердце вновь стало бешено биться, поэтому я перевел взгляд на пустые скамейки. Церковь была очень большой, и пустой… Я знал, что ее должны были наполнить сотни людей. Пахан хотел этого, чтобы уважить своих людей и дать им поприсутствовать на свадьбе, но я не мог представить нашу свадьбу иначе, чем такой. Я не мог находиться в окружении стольких людей. Разговоры обо мне, вернувшимся в Бруклин, вызывали много сплетен о том, где я был, и это привлекало ко мне еще больше внимания. Все члены нашей организации в течение полугода не упускали возможность увидеться со мной, пока я пытался стать нормальным и исцелиться. Они все хотели увидеть долбаное шоу. Они жаждали увидеть монстра, которым я стал… вот почему их не было здесь сегодня.

Киса настояла на этом.

Здесь был только я, Киса, Талия, мама, папа и Пахан. Во всяком случае, для меня больше никто не существовал, никто не имел значения, кроме моей Кисы и наших семей.

И после сегодняшнего дня Киса будет моей… полностью моей.

Мое плечо сжала рука. Повернув голову, я увидел своего отца, он кивнул головой.

— Она здесь, сынок.

Выдохнув, я проследовал за отцом к алтарю и уставился на деревянные двери, желая, чтобы они открылись.

Где-то наверху заиграла музыка. Я не знал, что это была за мелодия, мне было все равно. Все, что я мог — только смотреть на двери, ожидая момента, когда мое солнышко шагнет через порог, и у меня появится ощущение дома.

Я был очень напряжен, когда мой папа встал рядом. Он моим свидетелем, моим шафером…

И тут же в моем сознании промелькнула вспышка, когда я вспомнил лицо 362, своего единственного друга, и как обычно вместе с воспоминанием пришло чувство опустошения. Он должен был быть моим шафером, ведь он был моим лучшим другом. Я отодвинул в сторону болезненное воспоминание, сосредоточив внимание на своей будущей жене, которая должна стоять рядом.

Ничто не испортит этот день.

Опустив взгляд вниз, я заметил, что мои руки дрожат. Сделав глубокий вдох, я сцепил руки, и в этот момент заиграла другая мелодия, широкие деревянные двери в дальней части церкви открылись.

Я направил взгляд на просвет, пробившийся между дверьми, и заметил Талию, мою сестру, которая широко улыбалась, глядя на меня.

Вокруг все замерло, когда я сосредоточился на движении Талии, а потом, как луч солнца, прорвавшийся сквозь темное небо, в проходе показалась моя Киса-Анна, которая шла под руку со своим отцом.

Остатки гнева, боли, смятения, которые терзали меня, вмиг исчезли, как только я увидел Кису. Она затаила дыхание, когда шагнула ко мне, ее стройная фигура выглядела идеально в длинном белом из кружева платье.

Мои руки зудели от желания обнять ее, я сдерживался из последних сил, чтобы не побежать ей навстречу и обнять ее… почувствовать ее прикосновение… удостовериться, что происходящее было реальным.

Отец схватил меня за руку, удерживая на месте. Я слышал, как он засмеялся, пытаясь удерживать меня на месте.

Когда Киса подошла к алтарю, я посмотрел сквозь опущенную многослойную вуаль в ее глаза, с ярко-голубой радужкой, которые также пристально смотрели на меня.

Через меня прошла волна спокойствия, я почувствовал, что снова могу дышать… Я, твою мать, мог дышать впервые с того момента, как этим утром она покинула мою постель. Ничто не сдавливало мои легкие, не скручивало в тугой узел живот… просто… спокойствие.

Отец Хрущев показал мне, чтобы я выступил вперед и взял руку Кисы у ее отца. Я двинулся быстро, как мог, и остановился около Кирилла Волкова, моего Пахана.

Он наблюдал, как я приближаюсь к его дочери, с ухмылкой на лице и оценивающим взглядом. С невозмутимым видом, с которым я уже успел познакомиться ранее, Кирилл повернулся к Кисе и медленно поднял вуаль.

Я глубоко вздохнул, когда увидел ее идеальное лицо… она была самым красивым созданием из всех, кого я когда-либо видел.

Знакомые голубые глаза метнулись к моим, на ее розовых губах появилась любящая улыбка. Позади нас послышались всхлипы, но я не мог оторвать взгляда от своей Кисы, чтобы заметить, кто издает эти звуки.

Кирилл сжал щеки Кисы, она отвела от меня взгляд и посмотрела на своего отца сияющими от слез глазами. Наклонившись вперед, он поцеловал ее лоб и молча, отступил.

Кирилл протянул мне руку Кисы, чтобы я взял ее, и я, не колеблясь, сжал ее ладонь, но до этого пожал руку ее отцу.

Во время крепкого рукопожатия он произнес:

— Позаботься о моей малышке, Лука. Я доверяю тебе ее защиту.

Я был потрясен незнакомым мне до этого проявлением любви со стороны сдержанного босса Братвы, но в ответ я уверенно кивнул.

— С ней ничего не случится, сэр. Она — мое все… причина моего существования. Она — весь мой мир. Для нее нет места безопаснее, чем рядом со мной.

Лицо Пахана смягчилось, и он коротко кивнул. Когда он отошел, я занял место с solnyshko, пытаясь сдерживать улыбку… она была здесь... она, наконец, становилась моей.