След страсти

— Они знали, что я в лесу гуляю, читаю, сочиняю стихи. Им бы и в голову никогда не пришло, что я встречаюсь там с взрослым мужчиной и ужасно хочу, чтобы он меня поцеловал. Не случись его в моей жизни, мне кажется, что и я была бы другой, не такой чувственной, не такой импульсивной... Слишком рано меня разбудили. Начат твой Володя и успешно продолжил Оскар.

— Да уж, ты ранняя девочка, ничего не скажешь. Но Оскар! Кто бы мог подумать, что и он тогда был с Володькой! Знаешь, может, я сейчас и скажу глупость, но мне кажется, что твой отец поступил правильно, что не подал в суд... Ну, посадили бы их, дальше-то что?

— Их не посадили бы, — неожиданно твердо сказала Рита и резко бросила в воду хлебный мякиш. — Они купили бы всех, начиная с судмедэкспертов и следователей и заканчивая судьей. Уж я-то теперь понимаю, от каких людей меня хотел оградить мой отец. И хотя все эти два убийства были спровоцированы все же психическим расстройством моего отца, так и не сумевшего оправиться от всей этой истории, все равно, согласись, поводов для того, чтобы ненавидеть Володю и Оскара, у него было больше чем достаточно. И дело не только в изнасиловании, а в том, что они собирались в дальнейшем использовать свое влияние на меня, чтобы я помогала сбывать им предметы антиквариата. Им нужна была такая женщина, как я, которой можно было бы манипулировать, как это делал все эти годы Оскар...

— Им нужна была красивая женщина, поэтому они и выбрали тебя... — поправила ее с грустной улыбкой Тая. — Заметь, я нисколько не ревную... хотя всегда знала, что Володя не равнодушен к тебе, да и Оскар мне как-то проговорился о том, что они на тебя чуть ли не поспорили...

— И ты все это время молчала?

— Да брось, Рита... Теперь, когда наших мужей нет и у нас впереди целая жизнь, у тебя есть Сережа и маленький Оскар, а у меня — Сашенька и скоро будет маленькая девочка, мы должны как можно реже возвращаться к столь тягостным для нас воспоминаниям. А вот твоего отца жалко...

— Да уж... Я и предположить не могла, что он будет так тяжело переживать из-за меня и того, что произошло...

— Ты начала рассказывать про Брюсов переулок, — напомнила ей Тая начало разговора. — Что имел в виду отец, когда сказал тебе о той квартире?

— Брюсов переулок... — вздохнула Рита. — Никому он эту квартиру не сдавал. Там был своеобразный склад или штаб, где последнее время жил мой отец и куда стекалась вся информация, касающаяся их деятельности... Оказалось, что твой Володя солгал мне, когда сказал, что Оскар отказался сотрудничать с ним и Амфиараем. Они работали вместе, но если Амфиарай и Владимир Сергеевич были в постоянных разъездах, то Оскар помогал им здесь. И это именно он вывел их на Юза и его покровителей. Но самое ужасное, что они вовлекли в это дело и моего отца... Та операция, которую они проделали с желтым бриллиантом, повторилась и в других ювелирных магазинах и скупках. И мой отец выступал в роли статиста. Как и Тамара Петровна, та женщина, которая присматривала за квартирой Амфиарая. То есть это он приносил ту или иную вещь, которая требовалась на тот день ювелиру, чтобы перепродать ее в два или три раза дороже. Моего отца тоже держали при себе угрозами, что в случае, если он откажется работать на них, они расскажут мне, как он поступил со мной...

— И как они не боялись попасться? — всплеснула руками Тая. — Я бы не смогла и завалила бы все операции сразу. Видимо, Володя знал об этом, потому никогда ко мне ни с чем таким и не обращался.

— Что, даже и не пытался?

— Ну почему же... Один раз он попытался мне кое-что объяснить, но когда я поняла, что это противоречит закону, то испугалась...

— Когда мы с тобой встретились, ты сказала мне, что он работает в Африке, в Нигерии, кажется...

— Я сказала это наобум, потому что никогда не знала, чем конкретно занимается мой муж.

— Но почему же ты раньше не подавала на развод, не пыталась в отсутствие Белосвета устроить свою личную жизнь?

— Во-первых, я боялась остаться без денег, во-вторых, без квартиры, а в-третьих, у меня не было такого мужчины, ради которого бы я пошла на разрыв. Что же касается самого Володи, то он в свое время пообещал моей матери, с которой мы последние годы совсем не контачили, что не оставит меня и что будет заботиться обо мне. Моя мать очень хорошо знала Володю и Оскара, вот только я не знала, что молодой мужчина, с которым она жила последние годы, и есть Амфиарай. Собственно, именно из-за того, что она в свои-то годы и решила завести себе молодого любовника, да еще и поселить его у себя, мы с ней и поссорились. Что касается наших с тобой мужей, думаю, что мама тоже помогала им и имела с этого проценты. У нее были хорошие связи в иностранных посольствах, в правительстве, она знала многих влиятельных людей, которые могли бы помочь им переправлять через границу камни или картины, я не знаю...

Рита хотела спросить у нее, как она восприняла известие о смерти своего мужа, потому что до сих пор у них не было возможности поговорить по душам: сразу же после смерти Владимира Сергеевича и Ритиного отца, после их похорон Можаров увез совсем больную Риту в Италию, оттуда в Германию, где она прошла курс лечения от бесплодия. Когда же они вернулась, то оказалось, что теперь Тая с Сашей укатили в Кисловодск, где прожили до самой весны. В мае Рита вышла замуж за Можарова, а уже в июне родила мальчика, которого назвала Оскаром в память о докторе Араме. Тая же, долгое время не знавшая о том, что носит под сердцем ребенка своего юного любовника, сначала испытала шок, узнав о беременности, но вскоре успокоилась и поняла, что сможет воспитать его и без мужа: ей до сих пор претила мысль о том, что они с Сашей могут оформить свои отношения. Она была уверена, что Саша еще слишком молод, чтобы связывать себя с сорокапятилетней женщиной, а потому, продолжая жить с ним, находилась в постоянном страхе перед возможным одиночеством. Саша же, напротив, был счастлив, что скоро станет отцом. Он за один год даже внешне изменился настолько, что Рита, вернувшись из Германии, едва его узнала, настолько он возмужал. И только улыбка оставалась прежней — нежной и почти детской...

— Ты хочешь у меня спросить об Амфиарае? — вдруг спросила Тая, хитро улыбнувшись.

— Нет... Я хотела спросить, как ты восприняла смерть Володи, — почему-то покраснела Рита.

— Знаешь, довольно спокойно. Я знала, что рано или поздно он именно так и кончит. Он хотел яркой и насыщенной жизни, денег, он все это и получил. Но вместе с тем еще и пулю в придачу...

— А что ты будешь делать с наследством? С недвижимостью?

— Пока что я с помощью адвоката улаживаю дела с налогами, а там видно будет. — И тут же, без паузы: — Так что, Амфиарай тебя действительно совершено не интересует?

— Нет. А разве тебе что-нибудь известно о нем?

— Он в Москве! — громким шепотом и прикладывая палец к губам, как будто выговаривала страшную тайну, воскликнула Тая. — Я сама лично видела его, когда он проезжал мимо меня на своем лимузине...

— Но у него нет лимузина...

— Да какая разница, я все равно в марках не разбираюсь. Но это был точно он... И такой же красивый. Неужели тебе не интересно, что с ним стало?

— А что с ним могло стать, если ты видела его живого и здорового?

— Так ведь он же объявлен в розыск! Его разыскивает Интерпол! Я слышала репортаж о нем по телевизору.

— Снова бриллианты?

— Бери выше — Египет!

— Не поняла... Какой еще Египет?

Рита приподнялась со скамьи и снова бросила уткам хлеба. Она и сама видела и слышала этот репортаж и даже записала на кассету утренний повтор этой программы, в которой говорилось о преступлениях в мире искусств. Сюжет об Амфиарае Диносе начинал программу. Сначала ведущий назвал все имена и фамилии, в том числе и иностранные, под которыми скрывался Амфиарай, после чего на экране появились египетские пирамиды...

«...Выглядела задуманная афера просто безупречно. Местные охранники гробниц на правом берегу Нила не отличаются особой щепетильностью и за умеренную плату они попросту удаляются, чтобы не мешать грабителям опустошать национальное культурное достояние... Выбор Диноса пал на гробницу фараонского парикмахера, возраст которой насчитывает около пяти тысяч лет. План его был до гениальности прост. Скульптуры, похищенные им из усыпальницы древнего цирюльника, он покрыл прозрачным лаком, затем — золотой краской, поверх которой нанес нарочито аляповатые иероглифы. Тяжелые каменные двери пришлось варварски распилить на несколько частей, отчего они стали похожи на третьесортные стройматериалы. И на каждом из этих предметов было выведено кривыми буквами: «Египет». Таким образом бесценные предметы стали выглядеть как дешевые сувениры, которые можно купить в любой каирской лавке...»